— Кто? — Одна из полек… Я и поляк, который сегодня работал — мы едем… Не знаю, как его зовут, он своего имени не называл. — Янек. — Как твоя рука, Таня? — Уже лучше. Татьяна бросила на меня внимательный взгляд. — Стася перебралась в соседний дом. — Да? — Она оставила раскладушку, а также матрас, подушку и одеяло. На некоторое время в комнате повисла тишина. Возможно, моя лучшая половина ждала, что я сам спрошу, могу ли я переночевать не в гостиной, а в комнате. Не знаю, не уверен. Я проработал всего лишь день; и это еще ни о чем не говорит. В любом случае, после всего, что произошло, я не заслуживаю к себе хорошего отношения. — Во сколько завтра приедет машина? — В шесть утра, — сказал я, поднимаясь со стула. — Спасибо, Таня… Пойду вниз — завтра рано вставать. ГЛАВА 14 День 7-й. Извергаемая мощными динамиками ритмичная музыка действует на меня уже не раздражающе, но магнетически. Я напоминаю самому себе приплясывающую в такт звуковым колебаниям марионетку; я автомат, человекоподобный механизм, роботизированная деталь, встроенная в конвейерное производство. Все пространство пакгауза, равно как и моя черепная коробка, переполнены какофонией звуков. «Livin’ la Vida Loca» сменяется индийским шлягером, затем вновь звучит голос проклятого Рики Мартина; опять индусы с их мантрами и песнями про неразделенную любовь; эта долбежка продолжается на продолжении всего времени, пока длится рабочая смена. Я прикреплен к линии № 2. Мы шинкуем «кэбидж» для ресторанов сети «Макдональдс» и для супермаркетов «Теско»; мы выдаем за смену от пятнадцати до двадцати тонн этой продукции, расфасованной в пакеты и упаковки разной вместимости. Когда заканчивается капуста, мы распускаем салаты или фасуем зелень и овощное ассорти. В какой-то момент случилось странное: по желобу над транспортером вместо красно-фиолетовых и бело-зеленых голов стали скатываться обтянутые целлофаном брикеты. Португалка Тереза сказала, что это особый род кэбиджа, и что заказ исходит из Лондона, из корпорации Сити. Она же показала, как следует распускать эту капусту — положила на столешницу брикет, кончиком ножа надрезала сбоку целлофан, затем, беря в левую руку поочередно выпавшие из полупрозрачной упаковки пачки, легким точным движением правой — самым кончиком ножа — срезала опоясывающую резинку и отправляла высвобожденную массу на ленту конвейера. …Рабочий на грузовом каре доставляет из «транспортной» зоны, от пандуса все новые и новые поддоны, груженные затянутыми в пленку брикетами. Вскоре они заполнили весь желоб; «капусты» в брикетах столько, что мы едва успеваем ее обрабатывать. Улучив момент, я сунул одну такую пачку «зелени» в карман своего рабочего халата. Собственно, я лишь последовал примеру окружающих — тут все так делалют; все мало-помалу подворовывают, распихивают пакеты и пакетики по карманам, а уже в раздевалке перегружают добычу в сумку или в пакет. Кстати, пачка зелени-ассорти весом в полфунта или упаковка салата — в комплекте тюбик майонеза, пакетик с сухариками и тертым сыром — стоят в маркете от полутора паундов и дороже. Расположившиеся напротив меня — с другой стороны линии — дамы в зеленых халатах и пластиковых шапочках уже особо и не скрываются: хватают со столешниц пачки стодолларовых купюр, рассовывают их по карманам, запихивают за пазуху… Я невольно опустил руку в карман; хотелось проверить, на месте ли та пачка «зелени», которую я цапнул несколькими минутами ранее. Мои пальцы коснулись какой-то слизистой массы. Я медленно вытащил руку из кармана, недоумевающее посмотрел на нее: в моей горсти вместо купюр с портретом Бенджамина Франклина оказались капустные листья. Кто-то принялся тормошить меня за плечо. — Hey, Arthur! — Нож, который метнула португалка из другого конца пакгауза, вонзился острием в столешницу рядом с моей рукой. — Wake up! — Wake up, man! — в унисон проорали подлетевшие ко мне с двух сторон супервайзер в шортах с сними коленками и фрик с перекошенным ртом. — Arthur, wake up! — сказал Джито, повторно встряхнув меня за плечо. — The last stop, you get off. Прихватив пакет с двумя пустыми термосами и пластиковой коробкой, я направился на ватных ногах к открытой люковой двери. Салон вэна был уже пуст — Оксфорд Авеню, квартал, в котором расположен наш дом, является конечной остановкой на обратном пути из овощного пакгауза… Я уже хотел было закрыть за собой боковую дверь, как вдруг вспомнил, что у меня есть дело к этому индусу. — Gjito, we need to talk. Я вновь забрался в салон, и еще раз повторил только что сказанное. — Something to talk about? — отозвался с водительского кресла индус. — Oh, Arthur… I don't have time. — It does not take much time. Джито посмотрел на наручные часы. — I'm busy! Today we are giving out paid. Я был в курсе, что сегодня «денежный» день. По пятницам действует сокращенный график; пакгауз работает до трех, редко до четырех часов пополудни. Мы закончили работать в половине четвертого; сейчас, должно быть, около пяти часов. Начиная с восьми вечера, Джито и его помощник начнут развозить по «работным домам» конвертики с кэшем. В нашем доме они будут между девятью и десятью часами. За минувшие пять суток я отработал в общей сложности пятьдесят три часа. Имеется в виду, «чистое» время, поскольку время, затрачиваемое на дорогу и на брэйки, в расчет не принимается. Мой заработок по существующим расценкам составляет сто пятьдесят девять фунтов стерлингов. Однако, я не получу из этих денег сегодня ни пенни, поскольку выплата производится по результатам не текущей недели, а предшествовавшей ей. У Татьяны на прошлой неделе набито пятьдесят один час: один день — пятница — по сокращенному графику, как и у меня сегодня, во вторник ее не взяли на работу. Она получит от Джито уже через несколько часов конвертик с зарплатой за предыдущую неделю. Если подсчеты верны, то в конверте должно быть семьдесят восемь паундов: заработано 153 ?, минус 25 ? за недельное проживание самой Татьяны, и еще отнять 50 ? за мое проживание и за нашего приятеля. Да, именно так: остаток составит, в лучшем случае, семьдесят восемь фунтов. Нам нужно будет как-то протянуть до следующей пятничной выдачи, но и там, с учетом того, что из нашей компании работал лишь я один, расклад будет примерно такой же. Вот такая получается невеселая арифметика. — Hey, man! — нетерпеливо произнес Джито. — I'm in a hurry! — Джито, мне нужна работа, — сказал я. — Ты имеешь работу. — Мне нужно больше работы, больше рабочих часов… Я ведь пока один работаю, а нас трое. Джито спросил, почему второй «мэн» — Koljan — не ездит на пакгауз. Я сказал, что Koljan хотел бы трудиться на фарме, но если такой работы в ближайшее время не подвернется, то он, конечно, тоже будет ездить на пакгауз. — Мне нужны деньги, Джито, — сказал я. — Я готов дополнительно работать на другом пакгаузе. И я знаю, что есть такой — на выезде из Фарэхема, «фруктовый». — Всем нужны деньги, Arthur, — скаля зубы в улыбке, сказал индус. — Завтра твоя woman выходит на работу, верно? Вас будет уже двое. — Джито, если мы договоримся… десять фунтов из этого дополнительного заработка будут твои. — Я потер пальцами у него под носом. — Каждую неделю десять фунтов, в месяц — сорок. На ровном месте, Джито. — А ты, оказывается, коммерсант, Arthur? Он несколько секунд молчал, о чем-то размышляя. — Okay… Выезд на «фруктовый» в половину второго ночи. Я молча кивнул — эту информацию Татьяна вызнала от Стаси, а ей, видимо, рассказал Марек. — Знаешь, где останавливается вэн? На этот раз я не стал демонстрировать свою информированность, поскольку это могло не понравиться моему собеседнику. — Где? — На углу этой улицы и Derby Road. — Понял. — Ты уже знаком с моим помощником — Jimmy? — Джимми два дня назад привозил нашу смену к пакгаузу. Это он? — уточнил я. — Да, он… Работать на «фруктовом» будешь с трех ночи до четверти восьмого утра. Это обычно совпадает с «брэйком». До «овощного» оттуда… — Джито на секунду задумался. — Две мили примерно. Ты может идти пешком, или ждать нашего вэна с утренней сменой на трассе. В любом случае, к восьми утра ты должен быть уже в «овощном». — Отлично, Джито. Спасибо. Индус ухмыльнулся. — You're welcome, Arthur.