Супервайзер в несколько приемов втянула ноздрями воздух — подобно ищейке. Запах хлорки, кстати, ощущается; этим запахом, как по мне, пропитано здесь решительно все: стены, конструкции, механизмы, и мы сами, андроиды в зеленых и красных халатах. — Ладно, — сказала Тереза. — Грузите салат на ленту! — Она включила конвейер. — Быстро!.. И не болтайте лишнего — не маленькие, должны понимать. Мы с Мареком, вооружившись шлангами, окатили пресной водой пол под конвейерами — смыли те листики и крохи, которые не смогли собрать, чтобы не оставлять следов недавнего ЧП. К счастью, старший супервайзер-англик в это время в нашем цеху не объявлялся; поэтому, можно сказать, отделались легким испугом. Прозвучал звук сирены — брейк. «Андроиды» дружно побросали ножи, или что там держали в руках, и потянулись на выход. В первые дни у меня, как, впрочем, у любого новичка, уходило несколько минут на то, чтобы переодеться в рабочее, равно как и на обратный процесс. Между тем, перерыв длится всего двадцать минут, и за это время нужно успеть многое: разоблачиться, выбраться из ангара и перейти в модульное строение, расположенное шагах в тридцати, достать из сумки термос и еду, перекусить, выкурить сигарету и справить нужду, если есть такая необходимость. Я копался поначалу с одеждой, отбирая время на отдых у самого себя. Только-только переоденешься в своё из рабочего, надо уже бежать обратно — одеваться в вымокшую холодную «робу». Теперь же, несмотря на общую усталость, я бы даже сказал — пришибленность, все происходило быстро, на автомате. Уже за проходом с гибкими пластинами, на подходе к открытой двери раздевалки снимаешь с себя — на ходу — влажный халат; срываешь одним движением с головы сеточку для волос, шапочку и «наусник». Входишь в раздевалку, лавируя между такими же, как ты. Кладешь на скамейку халат и другие причандалы, цепляешь носком левого сапога задник правого — секунда, и нога свободна. Сдергиваешь второй сапог, ставишь его рядом. Еще раз повторяешь эти два движения: на этот раз избавляешься от защищающих ступни от сырости и холода пластиковой шапочки (здесь практически все используют их еще и как «бахилы», одеваемые поверх носка, игнорируя при этом ворчание фрика-уборщика), внутрь которой дополнительно прокладываются газетные листы. Далее суешь ноги в собственную обувку; сдернув с крючка куртку, направляешься к турникету. Для интереса, я пару дней назад сделал засечку времени: от короткого гудка, возвестившего перерыв, до момента, когда я, продернув карточку, выбрался из ангара, прошло минута и пять секунд времени. Но, какие бы успехи я не демонстрировал на этом новом для себя поприще, моя благоверная каждый раз оказывалась за турникетом раньше меня. Модульное строение, представляющее из себя по сути два составленных вместе контейнера, используется здесь как столовая. Один «контейнер» для «зеленых халатов», второй для супервайзеров и англиков. В каждой секции имеются три пластиковых стола и примерно дюжина пластиковых кресел. На отдельном столике, деревянном, оцинкованном сверху, электрический чайник и СВЧ-печь. Вот, собственно, и вся обстановка; каждый ест и пьет то, что захватил с собой. У нас с Татьяной как-то сразу на пакгаузе все стало получаться. Это пока единственное место, где мы не обмениваемся шпильками, не грузим друг друга, а просто работаем; и делаем все сообща. Вот и сейчас, в эти минуты, мы действуем как маленькая дружная артель: Таня разливает в сдвоенные пластиковые стаканчики кофе из термоса, я, открыв пластиковую коробку, выкладываю на салфетку сэндвичи и две холодные котлеты, оставшиеся от вчерашнего ужина. — Приятного, — сказал я. — Ага, — отозвалась Татьяна. — Обе котлеты — твои. Мы принялись уплетать свой обед. Котлеты, хотя для их начинки Татьяна использовала хлеб, овощи и лишь немного добавила мясного фарша, необыкновенно вкусны. Всю последнюю неделю мы существуем в режиме жесткой экономии. В прошлый четверг отправили домой письмо с деньгами — вложили три двадцатифунтовые купюры. Это, конечно, не та сумма, которой хотелось бы поддержать оставшихся дома близких, но мы сами пока что на мели. Еще десять фунтов ушло на два коротких разговора по телефону. Мы решили не открывать всей правды — зачем тревожить родных. Согласно легенде, Таня работает флористом в цветочном салоне, но пока с испытательным сроком. Про меня сказали, что я нашел временную подработку — в автомастерской, чиню электропроводку. Но это именно временное занятие, а так я — по легенде — ищу возможность устроиться здесь по своей гражданской или морской специальности. Колян нас особо не радует. В минувший вторник он впервые поехал на «овощной». Работа эта ему, мягко говоря, не глянулась — он едва дотерпел до конца смены, которая продолжалась с перерывами двенадцать с половиной часов. Уже третий день кряду он ходит, держась за поясницу; жалуется, что у него случился приступ радикулита… Когда вернется Джито, попробуем с ним поговорить, чтобы нашего приятеля определили на «фруктовый» или «цитрусовый» пакгаузы: там в сравнении с «овощным» просто курортные условия. Мы уже заканчивали с трапезой, — менее десяти минут — когда к нам подсели Марек и Стася. — Tania, Artur, dziekuje bardzo! Татьяна, улыбнувшись, сказала: — Да не за что, Марек… Стася открыла сумку; особо не скрываясь, выложила на стол три упаковки с салатом-«микст», два пакета тертого сыра Parmigiano-Reggiano и упаковку майонеза. — To wam! Я механически подставил сумку, Таня сгрузила в нее со стола «гостинцы». — Салат с хлоркой? — улыбнувшись, спросила она. Стася, оценив юмор, рассмеялась… Марек сказал, что это «чистая» продукция, и что взяли в фасовочном цеху еще до «аварии». По одному пакету в смену «можно брать», добавила Стася. «Здесь все так делают», это сложившаяся практика, просто об этом никто вслух не говорит. Мы выбрались из модуля на свежий воздух. Здесь стоит высокая металлическая урна — единственное место на всем пакгаузе, где можно курить. Прикурив сигарету, я отдал ее Татьяне. У нас осталось две пачки «мальборо» — из тех двух блоков, что мы привезли с Коляном. Живых денег в «общаке» сейчас семнадцать фунтов. К счастью, сегодня день получки, иначе нам пришлось бы совсем туго. Таня, сделав две затяжки, передала сигарету мне. Заметив знак, который подал мне Марек, я сделал две-три глубокие затяжки, отправил окурок в урну и направился к нему. — Артур, Марек! — крикнула Татьяна. — Три минуты до конца брейка!.. Марек — а вслед за ним и я — обошел «контейнер» и остановился в том месте, где на стенке закреплен таксофон. Поляк достал из кармана какую-то детальку — чем-то напоминает короткую спицу «крючок», из тех, которыми пользуется Татьяна. Я не понял смысла фразы, которую сказал Марек. Он улыбнулся; а следом вставил изогнутый в двух местах крючок в прорезь приемника монет. — Ага… — озадаченно сказал я. — Так можно… можно звонить без монет и жетонов? — Tak, tak. — Марек энергично кивнул. — Bierz, Artur! — Он протянул мне эту своеобразную отмычку. — Dziekuje bardzo! Я спрятал ценную вещицу во внутренний карман. Мы успели продернуть карты и пройти через турникет за несколько секунд до сирены, возвещающей об окончании перерыва. ГЛАВА 17 Марек подвез нас к самому дому. Примерно четверть часа назад ему позвонил на мобильный Джимми, помощник нашего «босса». Последние новости таковы. Джито всё еще сидит в СИЗО, но с большой долей вероятности его выпустят уже в ближайшие дни. В минувшую пятницу — это Марек добавил уже от себя — были задержаны еще несколько человек: трое из местных сикхов, субарендаторы жилья, и поляк, через которого оформлялась аренда на вэны для перевозки рабочих на пакгаузы. Полиция изъяла два микроавтобуса, но их вроде бы уже вернули. Главная же новость заключается в том, что лавочка продолжит работу; сегодня вечером, как и принято по пятницам, начнут выдавать «конвертики» с деньгами. Мы с Татьяной прошли в дом. Из гостиной доносятся голоса — там устроилась какая-то компания. Таня направилась сразу наверх, я же пошел на кухню, чтобы промыть под краном термосы и коробку для сэндвичей. В гостиной шестеро человек. У них что-то типа party; на столе баночное пиво, большая бутыль с сайдром, чипсы, в пепельнице гора окурков. Из знакомых мне личностей здесь обнаружились наш приятель Колян, одна из двух оставшихся после ухода Стаси кабет — Броня, а также поляк с вислыми усами — Янек. Еще здесь обнаружились два рослых, крепкого телосложения парня; обоим с виду около тридцати. Шестым и последним в этой компании был сухонький, невысокого росточка пожилой мужчина с серым мятым лицом. — Hi! Czesc! — поздоровался я разом со всей компанией. — Привет всем. — А, Папаня! — Колян вскочил со стула. — А у нас новые соседи!.. — Окей, — вяло сказал я. — Новые, так новые. — A to jest nasz bohater! — возвестила Броня, обращаясь к двум незнакомым мне парням. — Arthur wypedzil tych diablow!.. Один из незнакомцев подошел ко мне; он улыбался, но глаза у него настороженные. — Меня зовут Альгис, — сказал он. — А это… — Он кивнул в сторону другого парня, который оставался за столом. — Это Саулюс. — Артур. Вы из Литвы? Labas!.. Мы обменялись рукопожатиями. — Артур, как насчет пива? — сказал литовец. — Присоединяйтесь… — Спасибо, Альгис… Но я только с работы. И мне надо сначала принять душ. Я жестом показал Тени, чтобы тот следовал за мной. Мы прошли на кухню. Я извлек из сумки несколько упаковок салатов, сыра и майонеза, положил их в один из двух холодильников. — О, круто! — сказал Тень — Давно пора… Тут, ира, все с пакгаузов таскают, кроме тебя и Татьяны. А еше и в маркетах тырят, ира. Он протянул мне захваченную из гостиной банку пива. — Угощайся, Папаня. — Пока нет желания. — Я перешел на полушепот. — Что это за цирк, Николай? — В смысле? — У нас сухой закон, — напомнил я. — Так я же, ира, только банку пива выпил. — А что это за мужики? — Литовцы? — Да, я про них спрашиваю. Тень открыл банку; запрокинув голову, двигая кадыком, сделал несколько крупных глотков. Вытер ладонью губы, затем протянул жестянку мне. — Глотни, Папаня, а то на тебе, ира, лица нет. — Ты оглох? Я спрашиваю, что это за мужики?! — Джимми их привез. — Так? — Каких два часа назад, ира, вместе с их вещами.