Десятый номер находился на первом этаже, предпоследний по коридору налево. Повернув ключ в замке, я вошел внутрь и закрыл дверь за собой. Помещение встретило меня застоялым запахом табачного дыма и всевозможных отправлений человеческого тела, накопившихся за сорок лет. Окно выходило на заваленную мусором площадку за бензоколонками. К ним как раз подкатила огромная фура, громко гудя гидравлическими тормозами. Зашторив окно, я включил торшер у кровати. Обстановка номера состояла из зеркальных стен, грязного ковра, продавленной двуспальной кровати и двух дешевых кресел. Над металлическим столиком у стены висело аляповатое бра. На столике стояли пустое ведерко для льда и два пластиковых стаканчика в целлофановой упаковке. На стене над изголовьем кровати висел рекламный плакат с изображением автогонщика в больших очках-«консервах» в рамке. Плакат был прикручен к стене винтами. Я заглянул в крошечную ванную. Над треснувшей раковиной висело еще одно зеркало. Слева стоял пластмассовый поддон для душа, отгороженный красной занавеской. Отлив в унитаз, я вернулся в спальню. На улице бушевал ветер, но за стеной было слышно, как в соседнем номере стонет в экстазе женщина. Невероятное приключение, театр – так объяснил мне все это Джордан. До Бродвея тут явно было далеко. Я прикинул, где могла быть спрятана видеокамера, записавшая Джордана и девчонку. Мой взгляд остановился на металлическом столике под бра в углу. Запись велась оттуда. Я осмотрел бра. Похоже, с ним все было в порядке. В соседнем номере к женским стонам присоединилось громкое кряхтенье – будто кабан рыл землю в поисках желудей. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь шумом ветра. Я опустился на корточки рядом со столом и попробовал отодвинуть его от стены, однако он не сдвинулся с места. Присмотревшись внимательнее, я увидел, что ножка привинчена к полу. Я медленно провел рукой по металлической опоре, на которой лежала столешница. Выпуклую линзу объектива я нащупал где-то посредине. Кто-то просверлил в опоре отверстие размером с крупную фасолину и приклеил к ней крошечную видеокамеру. Объектив был направлен на кровать. Перочинным ножом я оторвал камеру и поднес ее к свету. Судя по всему, это была видеокамера с радиопередатчиком немецкого производства, которыми пользуются правоохранительные органы многих европейских стран. Безнадежно устаревшая по нынешним меркам, видеокамера использовалась для беспроводной передачи изображения на расположенное где-нибудь поблизости записывающее устройство. Мне захотелось узнать, было ли это устройство установлено специально для записи похождений Джордана, или же это особая изюминка «Страны чудес». У меня не было никакой возможности узнать, ведется ли наблюдение сейчас. Я отвинтил крышку видеокамеры и вынул крошечный аккумулятор, и тут раздался осторожный стук в дверь. Сунув камеру в карман джинсов, я подошел к двери и открыл ее. На пороге стояла девушка. С улицы доносился шелест листвы. Судя по всему, снова начинался дождь. Девушка держала в руке черный кожаный портфель. В тусклом освещении коридора я разглядел, что у нее азиатское лицо. Она была в длинном коричневом дождевике, скрывавшем ее тело до самых лодыжек. Девушка улыбалась. Когда она увидела, что перед ней не Джордан Лэнгфорд, улыбка исчезла. – Очень простите, – нараспев произнесла девушка. – Ошибаться номер. В жизни она оказалась гораздо привлекательнее, чем на видео. У нее были большие миндалевидные глаза и густые черные волосы, уложенные в тщательную прическу. Она была красивая. – Ты пришла в тот самый номер, Лейла, – сказал я, решительно беря ее за свободную руку и увлекая внутрь. – Не Лейла! – возразила девушка, заходя в номер. – Я сестра Алисии, – сказал я, закрывая за ней дверь. У нее в лице было что-то среднеазиатское – в изящных чертах определенно чувствовалась монгольская кровь. Похожих женщин я встречал в Джалалабаде и Ташкенте, огромных плавильных котлах, в которых смешиваются народы. – Какая в эту пору погода в Самарканде? – спросил я. – Что? Вы… сходить с ума… я хочу уходить, – сказала она. Девушка, не сопротивляясь, отдала мне портфель. Открыв защелки, я откинул крышку. Внутри лежало нижнее белье, маленький, но мощный вибромассажер, несколько тюбиков ароматизированных массажных масел и бутылка с питьевой водой. Из кармашка торчал корешок книги в мягком переплете. Достав ее, я увидел, что это учебник. «Экология мужчины: общественное развитие от младенчества до взрослыхлет». Я посмотрел на девушку. Судя по ее изумленному взгляду, присутствие учебника среди инструментов ее ремесла являлось величайшей загадкой вселенной. На обложке был штамп библиотеки колледжа Сент-Эндрюс. – Почему бы тебе не перейти на нормальный английский? – спросил я, по-прежнему загораживая дверь. – Все равно ломать язык получается у тебя неубедительно. – Позалуста… – выдавила девушка, метнув взгляд в сторону окна. – Я хочу уходить, – повторила она. Рассудив, что в радиусе двадцати миль здесь никакого общественного транспорта нет, я перерыл содержимое портфеля в поисках водительских прав, однако не нашел ничего, помимо упаковки ребристых презервативов и трех пятидесятидолларовых купюр. По всей видимости, сумочку со всеми документами девушка оставила в машине. Положив книгу и деньги на место, я закрыл портфель. – Итак, Лейла, как ты занялась шантажом? – спросил я, возвращая ей портфель. – Я просто приносить удовольствие, – также нараспев произнесла она. – Я полицейский, выполняю секретное задание. – Бросив на нее свирепый взгляд, я достал бумажник и мельком показал свой убогий значок службы безопасности колледжа. – Или ты бросишь ломать комедию и мы поговорим здесь, или я прямо сейчас арестую тебя и отвезу в управление. Я всегда мечтал произнести такие слова. – Я ни за что не стала бы шантажировать президента Лэнгфорда, – на оксфордско-чистом английском произнесла девушка. Настал мой черед удивиться. – Откуда ты узнала, кто он такой? – спросил я. – Я учусь в Сент-Эндрюс на первом курсе, – сказала она. – Я узнала его при первой же встрече. – Как твое настоящее имя? – Мирам Шакирова. – Откуда ты родом? – Из Узбекистана. Из Ташкента. Я здесь по программе государственной стажировки. Я пододвинул ей кресло. Прежде чем сесть, Мирам расстегнула дождевик. Глубокий вырез блузки показал не типичные для узбекских женщин ключицы. – Ты наполовину русская? – спросил я по-узбекски. Широко раскрыв глаза от изумления, Мирам кивнула. – Что вы за полицейский? – спросила она. – В штате Нью-Йорк я занимаюсь всеми делами, в которых замешаны узбеки, – сказал я. – Итак, Мирам, зачем ты коверкала язык? – Я… я не хотела смущать президента Лэнгфорда, – ответила она. – Я считаю, что он потрясающий человек. – Правильно, – сказал я. – Ты считаешь, что он потрясающий человек. Так когда ты решила сообщить шантажистам, кто он такой? – Каким шантажистам? Я никогда… я никому ничего не говорила. – Ну же, Мирам, мы оба понимаем, что за шантаж платят гораздо лучше, чем за торговлю своим телом. – Я не торгую своим телом! – с жаром возразила Мирам. – Я занимаюсь этим только потому, что готовлюсь работать в индустрии радушия. – В индустрии радушия, – повторил я. – Я собираю стартовый капитал для создания сети легализованных центров сексуальных услуг, – объяснила она. – Моя компания называется «Пожалуйста, дай мне удовлетворение». Всю информацию можно найти на моей страничке в Интернете. – Увидев, что я продолжаю скептически смотреть на нее, Мирам пылко произнесла: – Это правда… Я уже получила письма от двух финансовых фирм, ознакомившихся с моим бизнес-планом. Все это звучало слишком нелепо, чтобы быть вымыслом. Если учесть, куда катится наш мир, возможно, Мирам заработает целое состояние. Однако из этого вовсе не следовало, что она не придумала какой-либо способ заставить Джордана взять на себя часть расходов по капитализации ее фирмы. – Когда ты находилась вместе с мистером Лэнгфордом в этом номере, ты больше никого не видела? – спросил я. – Не видела человека, который мог установить здесь видеокамеру и записывать все происходящее? В ее черных глазах сверкнул испуг. – Нет, – твердо произнесла Мирам. – Никогда! Взглянув на часы, я увидел, что времени уже двадцать минут восьмого. Не желая выкладывать еще пятьдесят долларов, я решил отвести Мирам к ее машине, чтобы проверить документы и расспросить о службе девушек по вызову. Быть может, она раскрыла личность Джордана кому-либо из тех, кто там работает. – Ну хорошо, пошли, – сказал я, вставая. По лицу девушки я понял, что она решила, будто я ее арестовываю. – Теперь, когда мы с вами здесь одни, – сказала она, глядя на меня своими очаровательными миндалевидными глазами, – быть может, я смогу доставить вам удовольствие? Старость – странная штука. Пусть колени у тебя распухли от артрита, а вокруг глаз столько морщин, что это способно вдохновить Эдгара Алана По, но в глубине души ты по-прежнему веришь, что в тебе что-то есть. Старая магия. – Вы очень симпатичный мужчина, – продолжала Мирам, соблазнительно глядя на меня. – Точно, – усмехнулся в ответ я, мысленно представив, как она говорит то же самое двум ковбоям почтенных лет, которых я видел в вестибюле. – Нет… правда, – настаивала она. Я постарался вспомнить название агентства интимных услуг, в котором она работала. «Друзья на любые случаи жизни»… вот как ответила та женщина, когда я позвонил, чтобы сделать заказ. Мирам должна была знать, где это находится, и я сомневался, что это окажется слишком далеко. Вот куда я отправлюсь дальше. Я решил прихватить девчонку с собой. – Пожалуйста, не арестовывайте меня! – тихо произнесла Мирам. – Не буду, Мирам, если ты окажешь содействие следствию. Я собирался спросить у нее, где находятся «Друзья на любые случаи жизни», но тут снова раздался стук в дверь. Похоже, Мирам удивилась тому, что нас прервали. Я пошел открывать дверь, ожидая увидеть Бантида, пришедшего за платой за очередной час и спрашивающего, как мне понравился вид из окна.