– Зачем детей-то сюда тащите? – ругнулся он на кого-то впереди меня. – А сообщники ее сбежали, – сообщили у меня прямо над ухом. – Один сообщник. – Откуда ты знаешь? – Так объявляли! Ванг притормозил и недоверчиво переспросил: – Зачем подрывать королевские ясли? Меня передернуло. – Сколько погибших?.. Ничего себе, – тихо добавил брат и остановился, задрав голову к эшафоту. Там кто-то ходил, снизу почти невидимый. – И еще двое детей похищено, – добавили сбоку. Ванг оглянулся на меня. – Однако! Я даже похожего ничего не припомню. Ванг непреклонно проталкивался, обходя эшафот, между толпой и невысоким ограждением. Между грубыми досками и коваными прутьями забора было шагов десять совершенно свободного пространства. Вот, шаг за шагом, мы обошли угол и начали было углубляться в толпу, когда над нами заорал герольд. Я опять ударился о ставшую твердой спину брата. Он с трудом повернулся, глядя над моей головой на герольда. Ни разу в жизни не видел брата таким. У него тряслись губы. – Не может быть. Да не может быть. – …к казни через обезглавливание немедленно после поимки! – возвестил герольд. Толпа вздохнула. Я толкнул Ванга в плечо. – До полудня осталось часа полтора, не больше, а нам еще вон куда пробиваться. Потом, все это потом. – Со снисхождением к женской слабости приговаривается к отсечению обеих рук ниже локтя! Ванг уцепился за меня, как за спасательный круг. – Навигатор и королевские ясли? Зачем?.. – Не знаю, – толкнул я его снова, – его все равно здесь нет, слышал же – после поимки. Идем. Толпа вокруг жадно тянулась к тому, что происходило у нас за спиной, а Ванг бубнил: – Локи Хромоножка… Где ж я это имя слышал-то. За спиной раздался даже не вскрик, а какое-то рычание, вокруг нас люди дернулись вперед, потом почему-то назад, меня крутнуло, и я увидел, как светлая голова поднимается над краем эшафота, плечи, сложенное на груди… что-то. Фигура, пошатываясь, подошла к краю – она действительно была женская. Миг постояв спокойно, фигура качнулась, но не упала, а между ней и толпой – казалось, прямо в меня – полетело что-то, разбрасывая мелкие красные брызги. Передо мной завизжали. – Нате, подавитесь, – негромко послышалось сверху, фигура качнулась еще раз – я вдруг понял, что для пинка, и в толпу полетела вторая кисть. Рядом с женской фигурой появилась мужская, обхватила, потащила. Площадь притихла. И тут между мной и эшафотом завизжали снова, уже несколько голосов, истошно. Толпа дернулась. Нас с Вангом понесло. Те, кто стоял далеко, еще хотели смотреть, но те, кто оказался ближе нас к упавшим обрубкам – чем бы они ни были, – хотели только уйти как можно дальше от этого места. Мы оказались на вершине целой реки убегающих, я вцепился в китель брата, как клещ, но меня и так вдавило в него лицом и грудью. И тут спина и китель поехали вверх. Я почувствовал, как мои туфли отрываются от глади Моста. – Давай руку, – прохрипел Ванг откуда-то сверху, я вытянул руку не глядя. Меня дернуло вверх еще, ладонь прижалась к металлическому пруту, за который я ухватился, как только мог. – Ну, лезь же! – Ванг дернул меня за мантию, и я каким-то чудом оказался сидящим верхом на балюстраде крошечного балкончика, наполненного разгневанными нарядными людьми. Ванг висел головой вниз и тащил за руки визжащую женщину. – Помогай! Я наклонился и схватил ее за руки ниже Ванговых кулаков. Она взлетела из хрипящей толпы, как пробка, мы втроем повалились на хозяев балкона, Ванг вскочил и рявкнул: – Уходите все на другую сторону дома! Девку эту заберите! – И пока я вставал на ноги, путаясь в полах мантии, брат снова свесился вниз, выпрямился с ребенком лет пяти на руках, сунул ребенка, не глядя, кому-то в руки и снова наклонился вниз. – Тяни, тяни, тут же сейчас кого послабее просто об стену затрут! Только сейчас я осознал, с какой скоростью нас перетащило через всю площадь и едва не разбило о стену. Я наклонился и протянул руки вниз. На меня практически вытолкнули бледную старуху, я с трудом вытянул ее на балкон и снова перегнулся вниз. Вдвоем с братом мы выдернули какого-то парня в матросской рубахе, который тут же встал с обратной стороны от Ванга и перегнулся, готовый тащить. Но хрип снизу утихал – большая часть толпы проскочила мимо в переулок, в центре площади уже не осталось людей, а эшафот… Эшафот, скрипя, медленно заваливался в нашу сторону. С треском выскакивали из конструкции и съезжали вниз доски. На черной глади Моста медленно расширялись, сливаясь, два светло-серых круга. В центре одного из них, того, что чуть больше и чуть ближе к нам, зашевелилось, зашуршало, открылась и начала расширяться воронка. В центре второго круга то же самое случилось чуть позже, каждый из кругов был уже шагов двадцати в диаметре и продолжал расти, и серое, серый песок, которым становилась стеклянистая твердь Моста, ссыпался вниз, а за песком съезжали вниз обломки одного из углов эшафота. – Какое, однако же, счастье, что ее не обезглавили, – сказал Ванг рядом со мной, – мы бы все уже в заливе плавали. Тем временем второй угол эшафота начал сползать в дыру. Серая пыль взметнулась столбом, который не опал, а расширился, поднялся и стоял посреди опустевшей площади. – Ветер дует с изнанки Моста. Насквозь прогорело, – заметил брат все тем же стеклянным голосом. Я хотел было уточнить, с чего он взял… Но спохватился и сказал совсем о другом: – Такими темпами дыра дойдет до двери прохода через полчаса. Ванг быстро глянул на меня, отер лицо ладонью и ответил: – Спасибо, штурман. Побежали. И мы побежали. По краю опустевшей Печальной площади (она как никогда соответствовала своему названию), в переулок, вниз по ступенькам, сто шагов по пыльному проходу, бегом мимо Белой башни, сорок шагов – и мы вышли на узкую галерею на третьем этаже Адмиралтейства. Ванг осторожно глянул через перила, моргнул и снова потер лицо руками. – Слушай, ущипни меня. – Что такое? – Смотри вниз. Там должен стоять адмиральский стол, стол комиссии, столик протоколиста, лавки с родственниками и зеваками, сами присягающие, кораблестроительская делегация и еще до черта народу. Я глянул вниз. Широкий мозаичный пол. Блики света из высоких окон первого и второго этажей. Ни души. Ни звука. Хотя нет, кто-то то ли кашлянул, то ли сдвинул стул. – Слышишь? – Слышу, – хищно ответил брат и кинулся к лестнице. Я подобрал полы мантии и ссыпался следом. На первом этаже у единственной стены без окон стояли две тяжелые деревянные лавки. На лавке сидел и читал книгу очень толстый старик с белыми моржовыми усами. Одна нога его была в сапоге, вместо второй ниже колена шла деревяшка. – Капитан Грюнер! – кинулся к нему брат. – А, сынок, – обрадовался тот и торопливо, насколько это было возможно, встал. – Капитан Вангиун Бирланд, поздравляю вас с назначением и имею честь вручить вам патент, подписанный его величеством, – выпалил старик и протянул Вангу сложенный вдвое лист дорогущей непромокаемой бумаги. – Так… – затормозил Ванг, – а… присяга? – Считается принесенной. Ванг взял лист, развернул его и углубился. Старик с выдохом облегчения сел обратно. – А что, собственно, произошло? – Ванг стрельнул глазами в старика и продолжил чтение. – Так, патент в порядке. – Если кратко, – сказал старик, нахмурился и откашлялся, – если кратко, так. Вчера именным указом его величество подарил последний корабль Абигайлу Гайверу. В связи с чем Совет Капитанов объявил себя самораспустившимся и… э-э-э… изрыгая устные выражения недовольства, разошелся по домам. Вчера здесь тебя ждал капитан Рори. Сегодня ждал я. Мы были уверены, что ты придешь, как-нибудь, переодетый, с неба свалишься, но придешь без опоздания. Старик посмотрел на часы. – Да, с неба и без опоздания. – Последний корабль? – тихо переспросил я. – Да, последний, – капитан Грюнер посмотрел на меня, нахмурился, – лоция к Третьему Северу окончательно перестала работать два года назад. – А… – сказал Ванг, что-то посчитал на пальцах и тоже поскучнел, – а сухопутный лес? – В Казиме корабельного не осталось, – ответил старик, – новое сажали и сажают, но тому расти еще до кондиций лет двадцать. Сынок, – он кивнул Вангу, – ты бы нас… познакомил, что ли. Я сглотнул. Ну вот. Брат кисло на меня посмотрел. Обижать старика не хотелось, а проходить весь круг заново – тоже удовольствие из средних. – Капитан Грюнер, – мягко сказал Ванг, – это мой штурман. Я оторопел. Ай да Ванг, ведь может и сработать. – А звать-то тебя как, штурман? – ласково уточнил старик. Что ж. Не сработало. Ванг вздохнул, сморщился и пожал плечами. – Видите ли, у него врожденная детерминанта такая. Ни лица, ни фигуры, ни имени никто не может запомнить. Так что, собственно, никак не звать. – «Эй ты» отлично годится, – вставил я, – кроме шуток, это самое удобное. Я отзываюсь.