Спальня Альфреда Лаунбрука находилась в состоянии легкого беспорядка. С прикроватной тумбочки было сброшено несколько вещей: кошелек, книга и фотография в рамке. Пластиковые жалюзи были слегка перекошены, а нижняя часть подогнута. Запах здесь стоял намного хуже. Не то, чтобы он был совершенно невыносим, но Рози явно не горел желанием долго им дышать. Кровать оказалась пуста, а на полу между комодом и стеной ничего не было. Ощутив, как к горлу подступил ком, Рози повернулся к шкафу. Дверь была закрыта. Стало очевидно, что именно за ней скрывался весь кошмар. Безумное любопытство вновь сыграло свою роль, и Рози подошел ближе. Он потянулся и коснулся ручки, нутром ощутив запах смерти, неимоверную липкость и влагу, скрытые внутри. Прежде чем повернуть рукоятку, он краем глаза заметил нечто необычное. Решив, что нервы сдали и попросту играют с ним, Рози все же опустил взгляд. Но нет... Он действительно увидел кое-что. Из-под двери выскочили два довольно крупных паука. Один из них был размером с четвертак, а второй настолько велик, что едва пролез через зазор. От неожиданности Рози вскрикнул и отскочил. Насекомые ринулись под кровать и, когда он обернулся, чтобы рассмотреть их, то заметил еще нескольких, свисавших с мебели. Большая часть была лишь мелкими паразитами, но на подушке красовался паук размером с почтовую марку. Адреналин в крови забурлил с новой силой. Рози схватился за ручку, повернул ее и распахнул дверь шкафа. От увиденного легкие мужчины парализовало. Вместо крика из его горла вырвался лишь сухой звук. Рози, еле чувствуя собственные ноги, отступил назад. В дальнем углу шкафа в неестественной позе застыло бледное и неподвижное тело Альфреда Лаунбрука. Оно практически целиком было покрыто кишащими повсюду пауками, которые уже успели сплести несколько паутин. Одна из них была настолько густой, что Рози едва смог разглядеть участок тела под нитью. Большинство насекомых были маленькими и казались вполне безвредными, но также были и подобные тем, которые выскочили на Доббса чуть раньше. Пока Рози, застыв от ужаса, таращился на тело, один из пауков, размером с мячик для гольфа, выполз на лоб Лаунбрука. Еще один, гораздо меньше первого, повис на нижней губе. Этот момент вывел мужчину из ступора. Запутавшись в собственных ногах и чуть не споткнувшись, он пулей вылетел из комнаты, крича и хлопая себя по шее от ощущения того, что миллионы пауков ползают по телу. ГЛАВА 1 Двумя месяцами ранее… Открыв одну из многочисленных коробок, все еще разбросанных по новому дому, Эйвери Блэк задумалась о том, почему она так долго не решалась уехать из города. Она абсолютно не скучала по нему и скорее даже злилась на себя из-за того, что попусту потратила столько времени. Она заглянула внутрь, надеясь найти свой iPod. Уезжая из Бостона, Блэк не потрудилась подписать коробки. Она просто наспех побросала все в кучу и уехала в течение дня. Это произошло уже три недели назад, но Эйвери до сих пор так и не распаковала вещи до конца. На самом деле, где-то внутри хранилось и постельное белье, но все это время она просто предпочитала спать на диване. Свой iPod она не обнаружила, зато в коробке оказалось несколько бутылок ликера, о которых Блэк практически забыла. Она достала стакан, налила себе хорошую порцию бурбона и вышла на крыльцо. Прищурившись от яркого света, она сделала большой глоток. Насладившись обжигающим вкусом, Эйвери пригубила из бокала еще раз. Взглянув на часы, она увидела, что времени было чуть больше десяти утра. Блэк лишь пожала плечами и плюхнулась в старое кресло-качалку, которое уже стояло на крыльце, когда она переехала в этот дом. Она оглянулась на окружающую территорию и ощутила тепло, будучи уверена, что сможет прожить здесь всю оставшуюся жизнь довольно комфортно. Дом не был таким уж старым, но от него исходило мягкое деревенское тепло. Он представлял собой простое одноэтажное здание с современным интерьером. С точки зрения расположения, она была близка к Уолден-понд, но все же достаточно далека от мегаполиса, чтобы оставаться в полной глуши. Ближайшие соседи находились в полумиле от ее дома и все, что она могла видеть со своего крыльца и из кухонного окна – сплошные густые деревья. Никакой злости. Никаких вечно спешащих пешеходов, уткнувшихся в свои телефоны. Никакого трафика. Никакой постоянной вони от бензина и выхлопных газов. Никаких шумов от проезжающих машин. Эйвери сделала еще один глоток утреннего бурбона и прислушалась. Ничего. Абсолютная тишина. Впрочем, не совсем так. Она слышала пение птиц и легкое поскрипывание деревьев, словно дул прохладный вечерний ветерок. Блэк сделала все, что могла, чтобы убедить Роуз перебраться вместе с ней. Ее дочь прошла через многое и, видит Бог, тот факт, что она осталась в городе, вряд ли как-то поможет ей отойти. Но Роуз отказалась. Точнее, решительно отказалась. После того, как рассеялся дым от последнего дела, дочери потребовался кто-то, на кого можно было возложить вину за смерть отца. И, как обычно, жертвой стала именно Эйвери. Как бы больно ни было, Блэк прекрасно понимала ее. Если бы они поменялись местами, она сама поступила бы точно так же. Узнав о переезде из города, Роуз обвинила мать в том, что та пытается сбежать от проблем. Эйвери не могла согласиться. Она перебралась сюда, чтобы избежать воспоминаний о последнем деле, точнее последних нескольких месяцах ее жизни, если уж быть честной. Они наконец-то были близки к восстановлению отношений, но, когда убили отца Роуз, а также Рамиреса – человека, к которому она начала привыкать, человека, которого полюбила ее мать, – все старания с треском провалились. Дочь обвинила Эйвери в смерти отца, хотя та и сама чувствовала свою вину. Блэк закрыла глаза и допила содержимое бокала. Она вслушалась в ласковые звуки природы и позволила теплоте бурбона утешить себя. За последние три недели она достаточно часто употребляла алколголь, успев даже разок отравиться. Ту ночь она провела, сгорбившись над унитазом и вспоминая Рамиреса, оплакивая их будущее, которому не суждено было наступить. Подумав об этом моменте, Эйвери смутилась. Это подтолкнуло ее к желанию бросить пить навсегда. Она никогда не отличалась особым пристрастием к выпивке, но в последнее время ликер и вино стали ее лучшими друзьями. «Друзьями ли?» – подумала она, вставая с кресла-качалки и возвращаясь в дом. Блэк вновь взглянула на бутылку, чувствуя искушение продолжить и забыться к полудню, чтобы пережить еще один день, но также поняла, что это лишь проявление трусости. Она должна была начать мыслить здраво. Поэтому Эйвери убрала бурбон и остальные бутылки в кухонный шкаф и направилась к следующей коробке, решив продолжить поиски iPod. В следующем ящике на самом верху лежала стопка фотоальбомов. Поскольку все ее мысли витали сейчас вокруг Роуз, Блэк тут же достала их. Всего альбомов было три. В первом были снимки со времен ее жизни в колледже. Она проигнорировала его и открыла следующий. С фотографии на нее пристально смотрела Роуз. Ей было всего двенадцать, она сидела на санках в шапке, слегка засыпанной снегом. На следующем фото дочь была в том же возрасте. Тут она рисовала пейзаж с подсолнухами на мольберте, стоявшем некогда в ее комнате. Эйвери пролистала практически весь альбом, пока не наткнулась на снимок, сделанный всего три года назад. Роуз со своим отцом комично танцевали под рождественской елкой. Они оба широко улыбались. На голове у Джека был колпак Санты, а позади виднелись новогодние украшения. Эйвери будто вонзили нож в сердце и прокрутили его несколько раз. Слезы навернулись со скоростью света. Она ни разу не плакала с тех пор, как переехала сюда, умело душив свои чувства всякий раз. Этому Блэк научилась во время построения собственной карьеры. Но сейчас удар был слишком неожиданным и прежде, чем она успела осознать это, изо рта раздался мучительный стон. Эйвери схватилась за сердце, словно там и правда был нож, и медленно опустилась на пол. Она пыталась встать, но тело не слушалось. «Нет, – будто говорил ее внутренний голос. – Ты позволишь себе, ты поплачешь. Ты будешь рыдать. Ты будешь скорбеть. Возможно, тебе станет лучше, кто знает?» Эйвери прижала фотоальбом к груди и зарыдала, дав себе возможность побыть уязвимой. Ее раздражала одна мысль о том, что было приятно дать волю чувствам, позволить себе сломаться. Она плакала и стонала, ничего не говоря, никого не зовя, не пытаясь молиться или говорить с Богом. Она просто горевала. И ей действительно стало легче. Это чертовски напоминало эйфорию от наркотиков. Блэк понятия не имела, сколько она просидела так на полу среди коробок. Все, что она знала, поднявшись на ноги, так это тот факт, что ей больше не хотелось подавлять эмоции алкоголем. Наоборот, ей нужно было привести мысли в порядок. Она ощутила до боли знакомую жажду, нечто куда более сильное, нежели необходимость залить эмоции. Эйвери сжала руки в кулаки и представила себе бумажные мишени и длинный коридор тира. Сердце слегка встрепыхнулось, когда она вспомнила о вещах в спальне, которыми, скорее всего, просто украсила бы дом в ближайшее время. Их было не так уж много, но среди всего этого хлама находился один предмет, о котором она успела позабыть в тумане последних дней. Неспешно, пытаясь подбодрить саму себя, Эйвери прошла через гостиную, переполненную коробками, и открыла дверь в спальню. На несколько секунд она задержалась в дверном проеме, глядя на оружие, подпертое у стены. Это была винтовка Ремингтон 700, которую Эйвери получила после окончания колледжа. Во время учебы на последнем курсе она мечтала уехать куда-то далеко, чтобы иметь возможность поохотиться зимой на оленей. Подобным способом развлекался ее отец и, хоть Блэк и не имела особо хороших навыков, ей все же очень нравился процесс. Подруги часто подкалывали ее из-за этого, а сама Эйвери спугнула как минимум двоих парней своей привязанностью к подобному виду спорта. Когда отец умер, мать попросила ее забрать оружие, решив, что он бы этого хотел. И дочь забрала его, доставая лишь при переездах и, как правило, сразу убирая в шкаф или под кровать. Спустя пару дней после приезда сюда, Блэк отнесла винтовку в местный специализированный центр с просьбой прочистить ее. Забирая оружие, она заодно приобрела три коробки патронов. Предполагая, что при таком настроении самое время заняться задуманным, Эйвери разделась до нижнего белья и втиснулась в термоштаны. Сегодня утром было не слишком холодно, чуть ниже ноля, но она не привыкла гулять по лесу. У нее не было камуфляжной одежды, поэтому она остановила свой выбор на паре темно-зеленых штанов и черном свитере. Блэк прекрасно понимала, что это не лучший вариант для охоты на оленей, но сейчас наступило самое подходящее время для этого. Она одела пару тонких перчаток, покопавшись еще в одной коробке, чтобы найти их, выбрала самые прочные ботинки и вышла. Усевшись в машину, Эйвери отъехала на пару миль по проселочной дороге в сторону леса, принадлежавшего человеку, у которого она выкупила этот дом. Он дал ей разрешение охотиться на его земле в качестве бонуса за то, что она заплатила на десять тысяч больше запрашиваемой суммы. На обочине она заметила небольшое пятно, свидетельствующее о том, что на протяжении многих лет охотники останавливались именно на этом месте. Чуть съехав с дороги, Эйвери припарковала машину, взяла винтовку и направилась в лес. Она чувствовала себя слегка глупо, пробираясь сквозь густую растительность. В последний раз она охотилась много лет назад, в тот самый день, когда только получила оружие от матери. У нее не было с собой подходящей амуниции – ни необходимой обуви, ни спрея со специальным запахом для привлечения оленей, ни яркого жилета или же шляпы. С другой стороны, она прекрасно понимала, что сегодня среда и вряд ли в лесу встретятся другие охотники. Эйвери ощущала себя застенчивым подростком, который сам по себе играл в баскетбол, а затем ушел, поскольку в зал вошли более талантливые ребята. Пройдя пешком около двадцати минут, Блэк поднялась на возвышенность. Она шла очень тихо, практически с той же осторожностью, с какой выслеживала преступников, будучи детективом. Оружие в руках лежало спокойно, хотя казалось немного чужим. Эйвери привыкла к гораздо меньшему размеру, например, к своему Глоку, поэтому винтовка казалась громоздкой. Добравшись до вершины бугра, она какое-то время наблюдала за упавшим в нескольких метрах от нее дубом. Решив использовать его в качестве естественного средства для укрытия, Блэк присела на землю, опершись спиной на дерево. В таком положении она поставила винтовку рядом и посмотрела на верхушки деревьев. Она тихо сидела, чувствуя себя еще больше потерянной в этом мире, нежели час назад, когда стояла на крыльце. Эйвери слегка усмехнулась, представив Роуз рядом. Дочь ненавидела практически все, что так или иначе было связано с открытым воздухом и, вероятно, просто сойдет с ума, если узнает, что ее мать сидит сейчас в лесу с винтовкой, пытаясь убить оленя. Думая о Роуз, Блэк смогла немного прийти в себя и сфокусироваться на происходящем. Как только она сделала это, рабочие инстинкты заработали с удвоенной силой. Она услышала шелест листьев на земле и деревьях, которые пытались удержать последние частички тепла перед наступающей зимой. Справа от нее что-то зашуршало. Это выползла белка, чтобы проверить наличие ветра. Полностью расслабившись и ощутив себя частью данного мира, Эйвери закрыла глаза и позволила себе переключиться. Она слышала все происходящее, но в то же время ощущала, что собственные мысли начали наконец-то укладываться по полочкам. Джек и его девушка – оба мертвы. Рамирес – мертв. Она вспомнила о Говарде Рэндалле, упавшем в воду и, вероятно, также погибшем. И в конце всей этой вереницы она увидела Роуз… Которая постоянно попадала в неприятности из-за собственной матери. Дочь не заслужила подобного, ей никогда и не хотелось даже думать о таких вещах. Она максимально старалась поддержать Эйвери и пройти через все это вместе, но ее терпение лопнуло. Честно говоря, Блэк была впечатлена тем, насколько хватило сил у дочери. Особенно после предыдущего дела, когда ее жизнь висела на волоске. И ведь подобное происходило не впервые. Резкий звук сломанной ветки вернул ее в реальность, заставив открыть глаза. Эйвери взглянула сквозь ветви на происходящее и медленно потянулась к винтовке. Где-то позади раздался еще один мягкий шелест. Взяв в руки оружие, Блэк приготовилась. С привычным профессионализмом она приподнялась на локтях, дыша очень медленно, чтобы не создавать лишних шумов. Ее глаза просканировали область впереди. Примерно в семидесяти ярдах к западу стоял олень. Это был самец, с рогами из восьми ответвлений. Ничего особенного, но хоть что-то. Чуть дальше Эйвери заметила еще одного, но он частично был прикрыт двумя деревьями. Она чуть приподнялась, держа винтовку на упавшем дубе и нащупав пальцем спусковой крючок. Блэк начала прицеливаться и обнаружила, что это оказалось слегка сложнее, чем она рассчитывала. Все же выровняв оружие, она нажала на курок. Раздался треск, и звук выстрела разлетелся по всему лесу. Отдача была заметной, но не слишком сильной. В момент выстрела Эйвери уже знала, что слегка ушла вправо, поскольку локоть скользнул по дереву. Но падающего зверя она так и не увидела. Когда звук выстрела обрушился на нее и все вокруг, что-то внутри задрожало, а затем замерло. В эту секунду Блэк буквально парализовало и она не смогла шелохнуться. Сейчас она словно была не в лесу. Ее совершенно не волновала неудача. Она будто стояла в спальне Джека. Повсюду была кровь. И он, и его девушка были убиты. Эйвери не могла остановить это видение, чувствуя себя при этом так, будто сама убила их. Роуз была права. Это была ее ошибка. Она могла бы остановить все, если бы действовала быстрее, если бы была лучше. Кровь блестела на свету, а мертвые глаза Джека смотрели прямо на нее, словно умоляя. «Пожалуйста, – говорили они. – Пожалуйста, верни время назад. Сделай все правильно». Эйвери бросила винтовку. Глухой удар о землю вырвал ее из забвения, и она снова обнаружила, что плачет. Горячие слезы лились рекой, словно языки пламени по замерзшему лицу. – Это моя ошибка, – сказала она, глядя в лес. – Это была моя ошибка. Все это. Не только Джек и его девушка… Нет. Рамирес тоже. И каждый, кого ей не удалось спасти. Она должна была работать лучше, быть лучше. В памяти всплыла фотография Джека и Роуз на фоне новогодней елки. Она свернулась калачиком у дуба и задрожала. «Нет, – думала она. – Не здесь, не сейчас. Собери свое дерьмо, Эйвери». Она взяла эмоции в кулак и проглотила волнение. Это было не слишком тяжело. В конце концов, она набралась немало опыта за последнее десятилетие. Поэтому она медленно встала на ноги и подняла винтовку с земли. Бросив короткий взгляд туда, где стояли два оленя, Блэк не испытала ни малейшего сожаления по поводу неудачи. Ей просто было все равно. Развернувшись, она направилась в сторону машины, неся на плече винтовку и безумное чувство вины вкупе с неудачей в сердце. * * *