Этот насыщенный день, наконец, сказался на состоянии Эйвери по пути домой. Внезапно она оказалась на своей старой улице, ведущей к ее бывшей квартире в Южном Бостоне. «Ого», – удивилась она. Блэк быстро развернулась и поехала в нужном направлении. Закончив последнее дело, Эйвери не только сменила машину, но также поняла, что было бы не плохо переехать в другую часть города. Этим она не только успокоилась морально, но и физически ей стало легче. Несмотря на то, что ей безумно нравилась ее квартирка, она слишком напоминала о ее прошлой жизни. Она купила ее сразу после того, как ушла из юридической фирмы «Seymour & Finch», и в свой единственный раз, когда ее дочь Роуз посетила апартаменты, первой фразой было: «Боже, это местечко такое темное и мрачное, будто сюда приходят, чтобы умереть». Теперь же ее дом был на Кларемонт-стрит в районе Коламбус. Деньги, вырученные от продажи предыдущего жилья, позволили Эйвери приобрести еще большую, трехкомнатную квартиру, которая в дневное время освещалась ярким солнечным светом сразу с трех сторон и открытой терассы. Благодаря большому количеству окон, Блэк даже начала чувствовать себя совершенно другим человеком. Она припарковалась и поднялась наверх. Вся площадь ее новой квартиры была заполнена ящиками, бесчисленными коробками, которые до сих пор не были распакованы. В спальне стояли сумки с ее одеждой, а на полу лежал матрац с простыней и одеялом, временно служивший кроватью. Тем не менее, Эйвери и поверить не могла, насколько далеко она продвинулась. Новое жилье и машина стояли так далеко от той жизни, которую она оставила в Огайо. Каждый раз, когда она ощущала себя растерянной или разбитой, она думала об этом. «Ты пришла из ниоткуда, – говорила она себе. – И смогла стать великолепным адвокатом, а теперь и детективом. Помни об этом». Измученная, но все еще слегка разгоряченная, Эйвери почистила зубы и рухнула на матрац. Сон никак не приходил. В голове крутились слова из письма убийцы. Она вбила их в строку поиска в телефоне и попыталась найти совпадение в интернете. Ничего. Картинки в ее воображении ураганом сменялись одна за другой: яхта, квартира, забор через улицу, все книги, которые она видела на полках у Венмеер, и тело со скрытой звездой и жуткой тенью. «Это убийство – явно нечто личное, – думала она. – И то, как было размещено тело жертвы, указывает на серийного маньяка. Никто больше не станет оставлять подобный след без причин». Эйвери просматривала новые статьи в телефоне, касающиеся не только Бостона, но и других частей Массачусетса. Потом перешла на остальные штаты. Она пыталась найти что-нибудь, хотя бы отдаленно связанное с тем, что обнаружила на яхте: тело, размещенное необычным способом после смерти, возможно, вблизи воды. Было множество фотографий более ранних случаев и все связаны с серийными убийцами, но ни одно из них не подходило к тому, чему она стала свидетелем. Она отложила телефон и уставилась на потолок. «Что же ты упускаешь?» – спрашивала она себя. В голове снова возник старый знакомый голос: «Ты должна думать, как убийца, Эйвери. Он не захочет быть пойманным, но безумно желает рассказать тебе все. Ты должна думать, как он, видеть между строк». Хоть Говард Рэндалл и был убийцей-психопатом, разрушившим ее жизнь, Эйвери все же ощущала какую-то странную связь с ним последние пять лет. Термин «наставник» подошел бы к их союзу лучше всего. Папа никогда не был ей настоящим отцом, а мать была еще хуже. Приемные дома в юности сделали мало хорошего, не считая ее сопротивления законам общности. Наставники были здесь и там: тренер средней школы, который помог ей попасть в колледж, Джейн Сеймур, главный юрист в «Seymour & Finch» и Говард. «Тебе не нужен Говард, чтобы решить это или любое другое дело, – внутренне боролась она. – Это так, но он всегда следит за моими случаями. И то, что он умудряется понять из газет в одиночку, просто невозможно. Может ему удастся подсказать». Она рассмеялась над самой идеей. «Какой ценой? – подумала она. – Ты попрощалась. Не трогай его». Тем не менее, эта мысль никак не покидала ее. «Журналисты не слезут с тебя. И что? Они уже это делают. О’Мэлли убьет тебя. Рэндалл может помочь! Проверь для начала друзей Венмеер и работников магазина, – продолжала Эйвери спор.– Залезь в каждый уголок перед тем, как повторишь глупую ошибку». Она опустила голову на подушку и, глядя на стену, начала перебирать все возможные варианты. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Он скрупулезно записал каждую мелочь и снова пробежался по всем тонкостям после того, как дело было готово: камера на улице; женщина с огромным носом всегда гуляет со своей собакой поздно вечером; у второго здания имеется охрана и видеонаблюдение. Ему в голову пришел настолько точный план, будто темную Вселенную вдруг осветили яркие звезды. Этими звездами были люди, камеры видеонаблюдения и неопределенные места, а темнотой послужили улицы и здания, которые абсолютно не интересовали его. Внезапно его тело дернулось несколько раз. Он полагал, что это был побочный эффект от неудачного медикаментозного лечения. «Докторишки, – пробормотал он. – Лгуны. Каждый из них гонится лишь за деньгами. У меня и то есть рецепт получше». В 23:22 он прошел несколько кварталов на север. В его походке можно было увидеть незначительную хромоту. Он направлялся в Вест-Энд на станцию Чарльз-стрит, которая недавно была отреставрирована в современном стеклянном стиле. Несмотря на позднее время, здесь было полно людей. Убийца не обращал на них никакого внимания. Никто из этих безымянных сосудов не понимал, что он делает, и никто из них не мог контролировать свою судьбу. Он умел. Он видел знаки. Он опустил голову, чтобы скрыть лицо от первой камеры, когда приложил пропуск к двери для входа. Вместо того, чтобы дожидаться поезда, он встал вне поля зрения камеры за стеклянной стеной, повернувшись спиной к путям. Он посмотрел на часы: 23:30. Сквозь тонированное стекло каркаса станции он четко видел небольшой жилой дом перед станцией. Ровно в 23:39 он заметил что-то на крыше, а именно человека и какой-то длинный торчащий предмет. Он достал из рюкзака бинокль военного типа и поднес к глазам. Благодаря режиму ночного видения, он смог четко разглядеть на крыше высокую, худую женщину с прямыми светлыми волосами. Ее руки располагались по бокам черного телескопа. Довольно часто она перенастраивала объектив и меняла направление телескопа на определенную точку в небе, регулируя видимость. После того, как она, наконец, нашла именно тот объект, который искала, она явно успокоилась и принялась за наблюдение. Он направил бинокль в то место, куда женщина направила свой телескоп. Звезды было тяжело разглядеть подобным способом. Он опустил бинокль и уставился на небо через тонированное стекло здания станции. Звезды обладали успокаивающим эффектом. Без каких-либо приспособлений он снова принялся наблюдать за женщиной на крыше. «Извини, – подумал он. – Но это единственный способ». Вдруг все резко покраснело в его сознании. Красная кровь, качавшая его сердце, ударила в голову и заставила оглядеться из-за мощного прилива адреналина. «Не извиняйся перед ней, – мысленно сказал он себе. – Она и есть проблема. Скоро она сама же станет решением». ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Странный жужжащий звук разбудил Эйвери. Уставшая и с похмелья, она посмотрела наверх. Солнечный свет проникал через большое окно спальни. Она лежала на животе в одной лишь майке. Жужжание продолжалось. Эйвери проверила свой телефон. Было уже далеко за девять. Чуть больше, чем она могла себе позволить поспать, и намного позже, чем она вставала в последнее время. Было пять пропущенных звонков и куча непрочитанных смс. Все они были от ее дочери Роуз: «Мы встретимся утром?», «Я уже подъезжаю», «Напомни мне свой адрес», «Я уже здесь!», «Ты где?», «Твоя машина на парковке и я знаю, что ты дома!», «Мам, ответь мне!». «Черт», – подумала Эйвери. Было утро четверга, первый день ее запланированных выходных. Предполагалось, что Роуз приедет, чтобы помочь ей распаковать вещи. Эйвери подскочила и буквально запрыгнула в какие-то шорты. Когда она открыла входную дверь, вся та радость, которую она испытывала при виде дочери, мгновенно улетучилась засчет выражения лица Роуз. – Где ты была? – пожаловалась Роуз. – Я звонила и писала тебе все утро. Роуз была точной копией Эйвери. У обеих были перекрашенные в белый светло-каштановые волосы, голубые глаза, маленькие носы и высокие скулы. Дочь была чуть ниже Эйвери. Роуз одела комбинезон и футболку, подготовившись тем самым к разборке вещей. – Пожалуйста, прости меня, – извинилась Эйвери. Она обняла дочь и подтолкнула внутрь. Роуз принюхалась. – Ты пьяна что ли? – нахмурилась она. – От тебя сильно разит. – Нет, – ответила Эйвери. – Просто пропустила вчера пару бокалов с коллегами. Я только встала, еще даже не чистила зубы! – Что с твоим лицом? – Ох, – простонала Эйвери. – Подралась с бандитами. – Ты дралась с бандитами? Эйвери сделала шаг назад и уперлась руками в бока. – Знаешь, какими были мои первый три года в полиции? – спросила она. – Те, когда мы редко общались? Я дралась со многими преступниками и в большинстве случаев побеждала.