— Пятнадцать минут! — он орёт так, будто я сказала ему подождать пятнадцать лет. — Просто взять кое-что из необходимого. Подсказка: я не буду упаковывать нижнее белье. Его глаза темнеют. Он устремляется ко мне. — Я отвезу тебя. Так будет быстрее. На моём лице появляется лукавая улыбка. — Я сказала пятнадцать минут, Фрост, и я говорила абсолютно серьёзно. Я визжу от смеха, когда он наклоняется и перекидывает меня через плечо, легонько шлёпая по заднице. — Ладно. Просто будь готова компенсировать упущенное время. *** — Срань господня, — судя по звукам, Джун роняет свою подводку для глаз. — Скрудж — это Мистер Реддит? Джонатан Фрост? — Это как сюжет книги, — говорю я ей, собирая самую хаотичную в мире сумку для ночевки. Моя личная подушка. Пушистые носки. Никакого нижнего белья. Куча свитеров. Любовные романы. Тонкое мятное печенье. — И всё же это моя реальность. Я никогда не перестану щипать себя. — Вы собираетесь трахаться до умопомрачения, не так ли? — Несколько дней подряд, да, — я плюхаюсь на кровать рядом с Пряничком и скармливаю ей пригоршню лакомств. — Не скучай по мне слишком сильно, — говорю я ей. — И не волнуйся, я скоро приведу Джонатана, чтобы ты могла с ним познакомиться. Имбирный Пряник урчит, как двигатель без глушителя, и хотя это, вероятно, потому, что я дала ей в три раза больше лакомств, чем обычно, я предпочитаю верить, что это её волнение по поводу встречи с мужчиной, который не очень терпеливо ждёт внизу в своём внедорожнике. — Габби? — голос Джун доносится из ванной, которая наделена двумя дверями и соединяет наши спальни. — Да? — Каковы были шансы, что всё так сложится? Ты вообще осознаёшь? Взглянув в окно, выходящее на улицу, и на машину Джонатана внизу, я представляю его — тёмные волосы, строгие черты лица, глаза цвета зимней зелени, эту мягкую, тёплую улыбку, предназначенную только мне. — Ужасающе мизерные, — говорю я ей. — Я самый счастливый человек в мире. Слезая с кровати, я перекидываю сумку через плечо. Такое ощущение, будто Рождество наступило повторно. Джун ловит меня в зеркале, наблюдая за моей ослепительной улыбкой, за сердечками, пляшущими в моих глазах. — Вау, — говорит она. — Ты втюхалась по уши. Я улыбаюсь ещё шире. — Ага. — Что ж, главное, чтобы он просто заслуживал тебя, — бормочет она, возвращаясь к подводке для глаз. — Учитывая, что он создал интернет-магазин с достаточной прогнозируемой прибылью, чтобы «Книжный Магазинчик Бейли» был в безопасности ещё долго, и он сделал всё это для меня… — Чёрт возьми, — на виске у неё красуется полоска чёрной подводки для глаз. Джун отбрасывает подводку в сторону и поворачивается ко мне лицом, в глазах у неё стоят слёзы. — Больше никакой сопливой ерунды. Это портит мои стрелки. Почему ты обязательно мучаешь меня сентиментальной чушью, рушащей макияж? — Потому что мне нужна твоя поддержка. Твоя и Элая. Она фыркает, вытирая глаза. — Мы знаем, что Элай руками и ногами за. — Верно. Он уже планирует нашу двойную свадьбу с ним и Люком. Он на седьмом небе от счастья. Я хочу, чтобы и ты чувствовала то же самое, Джун. Преодолевая небольшое расстояние между нами, она крепко обнимает меня, и её голос звучит хрипло, когда она целует меня в висок. — Если кто и заслуживает счастливого конца, так это ты, — она шлёпает меня по заднице, когда я выбегаю из ванной. — А теперь иди и пошали как следует! Глава 14 Плейлист: Gwen Stefani — Under the Christmas Lights С пылающим сердцем я сбегаю вниз по лестнице своего многоквартирного дома, выскакиваю за дверь и бросаюсь в объятия Джонатана. Он смеётся тепло и глубоко, целуя мои щёки, нос, рот. — Я скучал по тебе, — говорит он. — Худшие пятнадцать минут в моей жизни. — Мне показалось, что прошло пятнадцать дней, — я улыбаюсь ему, беру его за руку, когда он протягивает её, чтобы я могла перешагнуть через очередной сугроб и сесть на своё место в его внедорожнике. Джонатан ведёт машину, и мы препираемся. Я жалуюсь на то, что он соблюдает скоростной режим, когда на дороге совсем немного снега, и я отчаянно хочу оказаться у него дома, уже голой. Он напоминает, что ему очень хотелось бы находиться у себя дома и уже голым, но это я потребовала заскочить ко мне. Честно говоря, после того, как мы в течение двух недель вели себя прилично, это ощущается просто прекрасно. Такое чувство, что я надеваю свою самую мягкую рубашку и забираюсь под самое уютное одеяло — знакомое, безопасное и правильное. — Удовлетворена? — спрашивает он, паркуя машину. — Пока нет, — перебравшись через центральную консоль, я устраиваюсь у него на коленях так, как хотела, когда он в первый раз отвозил меня домой. — Но скоро буду удовлетворена. Джонатан даже не может скрыть улыбку, когда я запускаю руки ему под рубашку, осторожно избегая места над бедром, куда помпа вводит инсулин, и дразню его живот и грудь. Его глаза закрываются, когда я прокладываю дорожку поцелуев вверх по его шее, подбородку, скулам, затем к уголку рта. — Я чуть не проехал там на красный свет, — бормочет он, скользя руками вниз по моим бёдрам к заднице, лаская, сминая. — Всё из-за тебя и твоих сексуальных требований. — Тебе нравятся мои сексуальные требования. — Да, — признаётся он, прижимая меня к себе там, где он твёрд и натягивает брюки. — Но они ещё больше понравятся мне наверху, на кровати перед камином. Я вырываюсь, скатываясь, как перекошенный снежок, обратно на своё сиденье и распахиваю дверцу. — Поторопись! Смеясь, Джонатан обегает машину и заключает меня в объятия. Я обвиваюсь вокруг него, как огромная коала, а он открывает дверь своего дома и трусцой поднимается по лестнице. — Впечатляющая физическая сила, — говорю я ему. — Хоккей весьма хорош для кое-чего. — Для того, чтобы взбегать по лестнице со своей сексуально требовательной женщиной и не запыхаться? Он выгибает бровь, открывая дверь в свою квартиру. — Да, но в целом… — он пинком захлопывает за нами дверь. — Для выносливости. По нажатию кнопки на пульте дистанционного управления в камине в гостиной его квартиры оживает пламя. — Вау, — шепчу я. Он усмехается и говорит: — Придержи эту мысль. Демонстрируя впечатляющую силу, Джонатан перетаскивает свою низкую кровать-платформу из угла студии через всё помещение, пока она, накрытая уютными одеялами, не оказывается прямо перед камином. Не успеваю я сказать хоть слово, а Джонатан уже снимает с моих плеч пальто и вешает его на вешалку. Оставив лёгкий, как пёрышко, поцелуй на моей шее, он вдыхает меня. Я вздыхаю, откидывая голову ему на плечо, как мне этого хотелось. Его руки обхватывают меня сзади, а я протягиваю руку назад и провожу ладонью по твёрдым, толстым очертаниям его эрекции. — Я хочу тебя так сильно, что едва могу ясно видеть, — хрипло говорит он. — Эта помешанная на праздниках цыпочка с работы тебя возбудила? — шепчу я. — С её пышными бёдрами, взъерошенными кудрями и склонностью действовать тебе на нервы? Он издаёт стон смеха. — Похоже, ты говоришь по собственному опыту или что-то в этом роде. У тебя есть коллега, к которому ты неравнодушна? — Ты сводишь меня с ума, — я разворачиваюсь в его объятиях и рычу эти слова ему в рот, пока мы целуемся, прикусываю его губу. — Ты создан для того, чтобы делать меня дикой. Джонатан обхватывает моё лицо и снова целует, крепко и жадно, ведя нас к кровати. — Ты себе даже не представляешь. — Я хочу знать.