— Уговор был — только один танец, так что ты только выигрываешь от того, что я провела время, работая, в «Хитрой лисе». Ухмылка появляется на его лице, и я качаю головой. — Это будет обычный приватный танец. Мое условие — без рук. Он неодобрительно ворчит, а я раздражаюсь. — Мы не можем нарушить нашу договоренность. Его глаза сужаются и улыбка трогает губы: — Мое условие — иди сюда. Я мгновенно становлюсь подозрительной. — Без рук, — напоминаю. Он стягивает галстук, развязывая узел. — Я не буду прикасаться к тебе. — Когда я делаю шаг к нему, он добавляет: — Если ты меня не попросишь. Если он меня тронет, все полетит к чертям. Я удивляюсь, что он так легко принимает мое предложение о приватном танце, учитывая его желание обнять меня в ту же секунду, как мы вошли в мой номер. — Дай мне свои запястья, — тихо приказывает он. Я смотрю на галстук, свободно лежащий в его руках, и поднимаю к нему запястья. — Так мне будет сложнее танцевать Обматывая ткань вокруг моих запястий, он замирает, его губы становятся прямой линией. Завязывая галстук прямо за браслетом на моем запястье, он говорит низким тоном, связывая мои руки: — Я бы никогда не подарил тебе такой браслет. Трепетание в животе от ощущения пальцев, слегка прикасающихся к моей коже, утихает. — Почему? Он концентрируется на моих руках, пока завязывает галстук, а потом закрепляет его под запястьями. — Потому что какой бы подарок я тебе не подарил, я хочу, чтобы ты носила его постоянно. Ты писатель и постоянно сидишь за ноутбуком. Неудобный браслет будет мешать. Концы галстука зафиксированы так, будто он завязывает бант на заветном подарке. Себастьян поднимает свой взгляд на меня: — Поздравляю с публикацией в Нью-Йорк Таймс. Я не сомневался в тебе. Всего несколькими простыми словами он разрывает мне сердце. Как он может обращать внимание на самые маленькие вещи, касающиеся меня, но не хочет «нас»? Это непостижимо и душераздирающе и так чертовски расстраивает, что я хочу встряхнуть его, а затем броситься в его объятия. Вместо этого, я мягко говорю: — Спасибо, — в то время как решимость вырастает в моей груди в восходящей волне, давая мне возможность пройти через этот танец. Я должна найти способ прорваться через его стену. Поднимая телефон, я начинаю искать определенную песню, под которую Ивонн, танцовщица «Хитрой лисы», учила меня движениям, но Себастьян качает головой. — Если у меня будет только один танец, я выбираю песню. Возможно, я не планирую заниматься сексом, но я уверена, что получу удовольствие, заставив Себастьяна захотеть, чтобы он был. Когда я начинаю отрицательно качать головой, он говорит: — Мое условие. Телефон в моем кармане. Я делаю вдох и забираю его телефон, затем поднимаю бровь и жду, пока он скажет мне название песни. — Найди свое имя в списке контактов. Сердце стучит, я начинаю просматривать. Мое волнение уменьшается, когда я вижу десятки женских имен. Больше, чем я рассчитываю. Больше, чем я хочу знать. Когда я нахожу свое имя, сжимаю челюсть, и не нажимаю, но любопытство заставляет меня кликнуть на «Талия». В примечаниях Себастьян напечатал одну фразу: Closer.NIN. Черт Возьми! Мой глаз дергается, пульс учащается. Песне Nine Inch Nails может быть двадцать лет, но это все еще одна из самых редких первобытных сексуальных песен на сегодняшний день. — Включи, Талия, — приказывает он, его взгляд горит. — И станцуй для меня. Глава 11. Талия Себастьян, возможно, и связал мне руки, но я собираюсь использовать то, что он любит видеть больше всего — идею о том, что я связана и под его контролем — чтобы свести его с ума от желания. Когда музыка начинается, и тяжелый, чувственный бит проходит через меня, я быстро ставлю носок правой туфли на сиденье между ногами Себастьяна, чтобы сбить его с толку. К его чести, он не вздрагивает, вместо этого его тёмная бровь приподнимается. Ободренная жаром в его взгляде, я чувственно провожу связанными руками по колену и внутренней поверхности бедра, задирая наполовину юбку. В то время как первые несколько строк песни скользят из динамиков, эротический шепот вибрирует на моей коже, моё дыхание прерывается, и я делаю шаг назад, предлагая Себастьяну вид моих длинных сексуальных ног, какими их делают каблуки. Упираясь связанными запястьями в правое бедро, я начинаю соблазнительно двигать тазом. Себастьян ухмыляется. Его мысли написаны на лице: «Я хочу трахнуть тебя. Первобытно и жестко. Подойди ближе и позволь мне показать тебе». Как хорошо, что мои волосы распущены, я смотрю через плечо сквозь красный «занавес», пока делаю медленные волнообразные круговые движения бедрами и телом под возбуждающий бас. Находясь спиной к нему, я хватаюсь за концы его галстука в моей руке и защелкиваю его на внешней стороне бедра. Себастьян делает вдох, его ноздри раздуваются и руки прижимаются к бедрам, а я мысленно отмечаю чувство триумфа, которое мчится по моей коже, придавая красноту щекам. Это делает меня храбрее, и я приближаюсь. Покачивая бедрами так, как это делали танцовщицы живота, я вращаю своей задницей над его бедрами. В моем животе разливается тепло от желания, когда он разжимает пальцы и располагает ладони прямо под моей задницей. Затем он быстро хватается за стул под собой. Он так сильно хочет прикоснуться ко мне. Я мысленно радуюсь, что танцую, как профессионал. Быть в этой позиции нелегко, учитывая, что я использую только мышцы живота и бедер, поэтому быстро встаю между его бедрами и сталкиваюсь с ним. В то время как ритм песни нарастает, я поднимаю свои связанные запястья над головой, откидываю голову назад, извиваюсь и верчу бедрами, как будто испытываю лучший оргазм моей жизни. Улыбаясь на его чуть опущенный взгляд и очевидную выпуклость в штанах, я начинаю танцевать вокруг стула. Коснувшись бедром его плеча, я наклоняюсь и позволяю своим волосам пощекотать его шею. Как только я оказываюсь по правую сторону от него, мой разум анализирует содержание песни. Музыка может быть истолкована по-разному, и по мере того, как текст накладывает греховные мысли и поступки, другие эмоции проходят через меня: отчаяние, отвращение к себе, желание, стремление, потребность и обнадеживающее принятие. Осознание давит на мое сердце, изменяя мою цель с сексуального возбуждения Себастьяна к осознанию, приписывает ли он какие-либо из этих эмоций себе и нам. Как только музыка заканчивается, я опускаю руки и встречаю его взгляд, тихо спрашивая: — Почему ты хочешь меня? — Музыка начинается снова, и тот факт, что она на повторе, делает меня еще более отчаянной, я хочу знать его ответ. — Почему, Себастьян? Он двигает коленями, его тон низкий и резкий: — Сядь. Когда я начинаю опускаться на его бедра, он качает головой. — Моё условие. Сядь лицом ко мне. Так я окажусь слишком близко к нему, но мне нужно знать. Мои собственные эмоции забивают моё горло, я встаю напротив него и кладу свои связанные руки ему на плечо для равновесия, затем скольжу правой ногой по его коленям. Себастьян закрывает глаза и низко стонет, мое тело скользит вниз по его, пока я не оказываюсь на его бёдрах. Чувственный ритм песни играет на заднем плане, и когда Себастьян открывает глаза, я стараюсь не реагировать на похоть, превращающую ярко-синий в бирюзовый оттенок. К его чести, он не прикасается ко мне. Я впечатлена, он держит свое слово, держась за основание кресла. — Песня все еще продолжается, а это значит, что ты должна танцевать, — говорит он не терпящим возражений тоном. — Я на твоих коленях, — я раздражаюсь и притворяюсь, что не чувствую всего в паре дюймов от себя его жара. Он наклоняется и говорит рядом с моим ухом, его хриплый голос воспламеняет каждый нерв: — Если хочешь, чтобы я ответил, обними меня за шею и танцуй. Перемещение моего тела с раздвинутыми ногами по его мускулистым бёдрам, не держась за него, почти невозможно, поэтому я вздыхаю и опускаю свои связанные запястья над его головой. Когда я начинаю медленно двигать бедрами под песню, Себастьян использует мое положение, не позволяя мне отступить, и скользит носом по моей шее. Вдохнув около моей челюсти, он тихо говорит: — Сними обувь. Я поражена его просьбой, но скидываю свои туфли. Это дает мне шанс немного отстраниться от его тела. В ту же секунду, как я скидываю каблуки, Себастьян командует: — Подверни ноги под себя и расположи ступни под моими коленями. — Когда я сомневаюсь, он ухмыляется. — Я знаю, какая ты гибкая. Я стараюсь не пыхтеть, когда делаю, что он просит, но как только моя вторая нога закинута, я слишком поздно понимаю, что эта поза толкает мое тело вперед и прекрасно выравнивает меня с его эрекцией. Когда я начинаю убирать ноги, он рычит в районе моего подбородка: — Моё условие. Оставайся на месте. — Это уже третье, — шёпотом выдыхаю я, когда он опускает нос к моему декольте и вдыхает, показывая свое одобрение.