— Сиротка пришел за мной, — сказал Бильбао. — Он знал, что ты у меня? — удивилась Настя. — А чего мне скрывать. — Тогда ведь, у тебя в доме, у нас с ним ничего не было. Он упал рядом и сразу заснул. И я была просто счастлива от этого. — Я и не сомневался, что так оно и произойдет, — ухмыльнулся Бильбао. — Только потому и обратился к тебе с просьбой. — И еще спрашиваешь, почему я назвала тебя негодяем! — Настя стукнула его кулачком в грудь. — А он тут уже полчаса ходит. Знаешь, зачем я это говорю? — Знаю. Значит, время у него терпит и может еще полчаса подождать, так? Настя тихо засмеялась: — Какой же ты хороший негодяй! Сиротка даже одевался точно так, как Бильбао. Сейчас на нем были тельняшка с закатанными по локоть рукавами и темные джинсы, подпоясанные широким офицерским ремнем. — Она тебе, наверное, что-то рассказывала о том, как мы с ней?.. — Сиротка попробовал на ходу заглянуть в глаза Бильбао. — Нет, у нас были другие темы для разговоров. — Ясно, конечно. Но у нас так все классно получилось — ты представить себе не можешь! — говорил Сиротка все же не слишком уверенно и косился при этом на сводного брата с подозрением. — Ну и славно. И чтобы сообщить об этом, ты торчал битый час у дома Насти? — Не, Бильбао. Тебя отец Жорика обыскался. Ты помнишь Жорика Кобылкина? Он со мной учился, сейчас в армии служит. — Кобылкин? Который бычков хорошо сушил? — Он самый. — Нормальный парень. А чего отцу нужно? — Вон их дом. Давай завернем, а то я объяснять долго буду. Кобылкину-старшему было за пятьдесят, когда-то он работал на рыбозаводе механиком, но попал там по пьянке в аварию и потерял пальцы на одной руке. После этого он, во-первых, совершенно бросил пить, во-вторых, начал читать газеты и следить за политикой, а в-третьих, нашел свое место на поле зарождающегося бизнеса. Мотался Кобылкин по деревням, скупал свиней, коров, потом вез мясо на рынок в соседний город, Светловск, который не чета их. Там и железнодорожная станция, и завод с фабрикой, и техникум с институтом… Словом, товар не залеживался, и имел на нем Кобылкин неплохую выручку. Моторку приобрел, гараж кирпичный поставил, в доме есть все… — Я бы, Бильбао, тебя и не думал беспокоить, да сын пишет: обратись, етить, за помощью к лучшему дружку моему. Я раз отписал ему, что бесполезно это, что, етить, при таком раскладе и милиция не поможет, а Жора опять: Бильбао все сделает. А я думаю, ничего тут не сделаешь. Но все же тебя услышать хочу, поскольку затронута задача политической важности. Может, хоть совет, етить, дашь. — Ты насухую все объяснять собираешься? — спросил Сиротка. — Может, все же нальешь по пять капель? Да не самогонки, а чего-нибудь поприличнее. — Так Горбач, етить, виноград вырубать стал, чтоб общество политически протрезвело, вот и нет в стране хорошего пойла. Хотя для Бильбао, конечно, найдем. На столе в беседке, увитой изабеллой, появилась бутылка коньяку. Хозяйка принесла сюда сваренные вкрутую яйца, рулет, заправленный чесноком, огромные мясистые помидоры. После первой же рюмки начался разговор по существу. До поры до времени проблем с продажей мяса у Кобылкина не было. Но с месяц назад впервые на рынок наведались непонятные парни. Сказали, что это отныне их территория, что они на ней устанавливают свой порядок, а за это им надо платить. Ну, раз заплатили, два. А потом их ставки расти начали, да так, что потерялся смысл заниматься торговлей. — И много брали? — спросил Бильбао. — Так я ж говорю, что, етить, смысла теперь никакого нет на рынок ездить. Это удар по государству, Бильбао. Я у кого мясо покупаю? У стариков да старух из глубинки. Не куплю — они же завтра скот перестанут держать, потому что на мои живые деньги там и комбикорм достают, и сено. И таких частников-заготовителей только в нашем городе я знаю восьмерых. У всех сейчас руки опустились. Потому и говорю: если посмотреть на вопрос политически… — Политически я не умею, — сказал Бильбао. — В милицию обращались? — Без толку. По рынку-то менты ходят, но в аккурат перед набегом исчезают. А нам потом говорят: у нас, мол, полно и других объектов. Но мне кажется, боятся они сами этих лысых. — Почему лысых? — А те, кто деньги у нас забирает, под ноль стригутся. И все как на подбор крупные бугаи. Ты Малашенка не знал? Он тоже ведь не подарок, в морфлоте служил, корову кулаком убивает. Отказался Малашенко им платить, и они его отделали так, что в реанимацию попал. — И никто за него не заступился? — Вот с этой рукой, — поднял Кобылкин культю, — разве навоюешь? И почти все продавцы такие: то больные, то старые. Это тоже политический вопрос, между прочим… Бильбао поморщился: — Да черт с ней, с политикой. Лучше скажи, сколько этих бугаев к вам приезжает. — Когда четыре, когда пять. Так что и не знаю, стоит ли завтра за заготовку ехать, чтоб к выходным, значит, на рынок попасть. Бутылка вроде как сама собой оказалась пустой. Хозяин позвал было жену, чтоб та принесла продолжение, но Бильбао уже поднялся из-за стола: — Спасибо, хватит. Будешь сыну письмо писать — привет передай. — Передам, а как же! Кобылкин пошел провожать гостей до калитки. Те не сказали о деле ни слова даже тогда, когда потопали по щербатой асфальтовой дорожке, проложенной вдоль домов, в сторону моря. И он неуверенно крикнул уже им вдогонку: — А с мясом-то, етить, как быть? Ехать на заготовку или уже и не надо никогда? — Дак а чего ж, — пожал плечами Бильбао. — Непонятно разве? Раз друг помочь попросил… — Добро. Так я и всем своим скажу! Пустынна была эта улочка. Жара прогнала стариков в дома, молодых к морю, и только тощие коты отрешенными взглядами провожали сытых воробьев, перелетающих с дерева на дерево. Сиротка откровенно зевал: коньяк уже расслабил его. — Бильбао, мы куда, купаться? — Не знаю. — Встряхнуться охота, не то засну. — У тебя дел впереди много, — сказал Бильбао. — К поездке на рынок в Светловск надо подготовиться. Наших всех собрать, поговорить с ними, кого они еще с собой прихватить могут. — А зачем нам армию собирать? Кобылкин же говорил, что этих пацанов от силы человек пять. — Кобылкин еще говорил, что они Малашенко ребра поломали. А я драться с ними не хочу. Сиротка остановился, даже рот разинул: — Бильбао, ты боишься? Тот покрутил головой: — Я о другом. Драка ничего не решит, братан. Мы им, конечно, морды начистим, но через неделю они вновь наших мужиков ограбят. Надо, как в футболе говорят, показать сопернику скамейку запасных. Надо сделать так, чтоб они сразу и навсегда поняли: вякать на нас нельзя, мы — сила. Сообразил? — Бильбао, у тебя голова! — Эй, тельняшки-двойняшки! Это уже раздался голосок от дома, мимо которого братья как раз проходили. Нина, женщина лет двадцати двух, крепко сложенная, с пышным бюстом, в огромных солнцезащитных очках, со взбитой прической, поманила их пальцем от калитки: — Ребята, я завтра уезжаю, а выпить еще осталось. Хотелось бы это осуществить с приятными людьми. Вас я к таким отношу. Зайдете? Нина приехала сюда аж из Москвы, где пела в ресторанах, а теперь вот ее пригласили в одну знаменитую, вовсю раскрученную группу, название которой она не говорит, чтоб не сглазить. После отдыха у моря ей предстоит подписать контракт. И первые же гастроли с ее участием — за рубежом. По этому поводу она уже проставлялась, попав в компанию с Бильбао, и тогда же, прямо на ночном пустынном берегу, поняла, почему знакомые подруги в восторге от местного плечистого дикаря, закусывающего коньяк луковицей и не умеющего держать вилку. — А как же, Ниночка, зайдем! — сказал Сиротка, потирая грудь. — Только зови и свою подругу. У тебя была, черненькая такая. — Нет, — одновременно с ним высказался Бильбао. — За счет дачниц не пью. Женщина встряхнула копной рыжих волос: — И что ты по такому поводу предлагаешь? Сиротка сказал чуть тише, так, чтобы слышал лишь Бильбао: — А не мешало бы оторваться. У Кобылкина пригубили — и ни то ни се. Муторно на душе. — Я предлагаю, чтоб Сиротка сбегал и принес, — ответил рыжей Бильбао. — Заодно он пригласит и Коленьку, я тебе рассказывал о нем, но так и не познакомил. Сейчас есть возможность. Нина распахнула калитку: — Заходи, еще чего-нибудь расскажешь, пока брат твой с задачей справится. — И зашептала, уже привалясь к плечу Бильбао: — Это ты хорошо придумал, что отослал его. Пойдем быстрей в дом, а то ведь можем и не успеть, если твой брат шустрым окажется… Хорошо погудели! Так, что у девок уже не хватило сил топать к морю, где этот вечер выглядел просто сказочно хорошим. В загранку, в сторону Ирана, летели розовые от заходящего солнца лебеди, волна на песок накатывала легкая, шуршащая, уже тронутый осенью воздух разносил запах антоновки. Солнце садилось в дымку, тревожило багровым цветом.