Накупавшись, мы отправились искать мой отель, наткнулись на него в одном из переулков и распрощались, договорившись собраться у Винсента вечером. V Следующая неделя пролетела как один день. Все время мы проводили вместе: встречались утром на пляже и расставались глубокой ночью, хорошенько набравшись в одном из прибрежных баров. Особенно мне запомнился вечер, когда, крепко выпив, мы спустились к воде. Море отхлынуло, и холодные, остывшие груды скал едва блестели в густой тьме. Вода слилась с небом, и границу можно было различить лишь по звуку волн. Я тут же навернулась, провалившись каблуком в какую-то щель. Мимо пробежал мелкий встревоженный краб. Маша и Юля кинулись меня поднимать, но я прочно застряла в каменной расщелине. Наконец лениво подошел Винсент, легко вытащил меня из ловушки и усадил на ближайший булыжник. Он посмотрел на мои туфли, поцокал языком и вдруг опустился на колени и осторожно расстегнул ремешки. Его сильные, шершавые пальцы как-то очень правильно обхватили щиколотку, и волоски на моих руках встали дыбом. – Можно я понесу твою обувь? – спросил Винсент. Я кивнула. Он подхватил мои туфли и пошел туда, где шумело море, а я брела следом, словно околдованная. Один лишь раз со мною случалось такое раньше – когда усатый учитель танцев в десятом классе впервые встал со мной в пару и большая мужская ладонь легла мне на спину. Я была пьяна, и мне хотелось что-то сказать Винсенту, что-то хорошее. Что-то о том, что, не будь у меня парня в России, я бы, наверное, его, Винсента, полюбила, и если бы только можно было так все устроить, чтобы мы вчетвером навсегда здесь остались… Я уже даже открыла рот, чтобы что-то такое сказать, но тут Винсент остановился, крутанул мою босоножку за ремешок, и она улетела в море. А за ней и вторая. Развернувшись, он спокойно прошел мимо меня. – Ты выбросил мои туфли, – прошептала я, почти не веря в происходящее. – Что ты там бормочешь на русском? Я ничего не понимаю! Твои туфли были ужасны. Я куплю тебе новые. – Винсент! – заорала я что есть мочи. – Винсент, ты хуй! Никаких туфель он, разумеется, мне не купил. VI Хорошо помню я наш последний вечер. Мы сидели за круглым столом у него дома, разговаривали, пили вино. Я наконец решилась спросить Винсента, почему он всегда знакомится с русскими. – Моя жена была русской. – Ого! А где она сейчас? – Не знаю. Скорее всего, в России. – Эй, расскажи! – Сначала вы. Про тебя, Юля, я уже все знаю. Так что Маша. Ты замужем? Юля оскорбленно отвернулась. Маша замешкалась. – Ну… нет. – Была? – Нет, но… – Но? – Я любила одного человека, и он должен был стать моим мужем. Видно было, что слова даются ей тяжело, словно она вообще не понимает, зачем говорит. Возможно, не будь мы все пьяные, она бы и промолчала. – Я не в Москве родилась. Я только недавно переехала, всего год назад. Леша… он был очень важным человеком в моем городе. Очень уважаемым. Его боялись. – Криминал? – спросил Винсент. – Не совсем… то есть да. Да. Можно сказать и так. Я знаю, что это может показаться странным, но… меня это не беспокоило. Я была счастлива. Я очень его любила. И он любил меня. Я хотела от него ребенка. И… просто… дело в том… просто я знаю, кто его заказал, и я не могла там оставаться. Это маленький город, я не могла больше видеть этого человека. Они с Лешей вместе вели бизнес, хотя он из ФСБ… Ну ты знаешь, у нас есть такая служба… в общем, не важно. Это уже детали. В общем, у меня не очень веселая история, сами видите. Мы помолчали. – У меня в Москве есть парень, но у нас сложные отношения, – сказала я, лишь бы нарушить тишину. – В смысле? – спросила Юля. – Ну… он такой крутой. Красивый. Классный. Но… мне иногда кажется, что он мне чего-то недоговаривает. – Например? – Ну, у него какие-то темные дела, ну, знаете… – Криминал, – покачал головой Винсент. Я коротко пересказала историю с бетонным заводом. Минут десять мы объясняли Винсенту, где находится Белоруссия, пока он не начал трясти головой и орать, что «вся эта жопа мира» его не интересует. – Эм… – Маша смотрела на меня как-то странно и явно не знала, как начать, а потом сказала по-русски: – А ты… ты ему веришь… своему парню? – Ну, он периодически куда-то уезжает по делам, и… – Оль. – …и он как-то показал мне здоровый такой синяк на руке… – Оль. – Черт, только… только не говорите, что он просто мне врет. – Да он, похоже, полный пиздун, – сказала Маша. Я сникла. – Хорошее слово – пиздун, – заметила Юля. – Вокруг меня тоже всегда много пиздунов. Хотя, наверное, их вообще просто много. Да, просто одни пиздуны кругом. – Если вы не перестанете говорить по-русски, я вам больше вина не налью, – встрял Винсент. – Вот, кстати, тоже пиздун, – Юля кивнула на Винсента. – Как он нас всех собрал вокруг себя, а? Поразительный чувак на самом деле. Мы перешли на английский. – Винсент, мы уже рассказали свои истории. Теперь твоя очередь. Что там с твоей женой? Куда ты ее дел? – Так я, кажется, говорил, что она русская, да? Приехала сюда в конце девяностых. Работала в клубе, ну, вы понимаете… У меня тогда был небольшой бизнес – водные развлечения. Мы познакомились на пляже. Она была очень красивая. Очень. Про Россию она рассказывала жуткие истории. Говорила, что у вас там бандиты всем управляют, что на улицах убивают, что ее семья очень бедная, что она в Москве почти голодала. Она хотела учиться, но ей пришлось пойти работать в клуб. Я жалел ее. И я готов был жениться на ней немедленно. И так оно и вышло. Мы прожили вместе почти семь лет. Не могу сказать, что это было очень счастливое время. Она как будто постоянно чего-то искала, кого-то искала… какой-то лучшей жизни. Иногда я думаю, что вы все такие, все русские женщины. Все время недовольные. Все время требующие большего, хотя вот только что выбрались из дерьма. – Так куда она делась? – Уехала с каким-то богатым русским, ужасно толстым. Я думаю, он был каким-то военным. На прощание сказала мне, что рада вернуться домой. Сказала, что в России теперь все по-другому, что вы там все как-то пришли в себя… я не знаю. Хотя судя по вашим рассказам, ничего там не изменилось. Я вообще удивляюсь, почему вам не нравятся нормальные парни? Вот без этого дерьма с криминалом? Такие обычные чуваки с пляжными ковриками, с надувными матрасами? – Да у нас там нет таких, Винсент, – сказала Юля. – Тогда Россия – это хуй. – Ты не можешь так использовать слово «хуй», – спокойно ответила Маша. – Россия – это «она», существительного женского рода, а «хуй» – он, существительное мужского рода. Ты мог бы использовать слово «хуйня», но Россия не хуйня, Винсент. Хуйня – это Мальта. Маленькая такая хуевинка в Средиземном море. Слово «khuevinka» надолго заняло Винсента. – Khuevinka, khuevinka, – бормотал он, силясь то ли запомнить, то ли понять. – Давайте уже расходиться, а то этот хуй с хуевинкой меня под столом лапает. – Маша залпом допила вино и поднялась. Мы с Юлей с укоризной посмотрели на Винсента. – Khuevinka – отличное слово, – сказал он. Часть II