Не лучшее его творение. Глава 7 Эдуард – Эдуард, дорогой, – произнесла матушка Пенн, сидя в кресле у его кровати, – ешьте суп. Она поднесла ложку к его губам, и он позволил ей скормить ему пару глотков. Затем отвернулся… – Ну прошу вас, осталось совсем немножко, – уговаривала старушка. – Я не голоден. – Ему очень хотелось напомнить ей, что он король, а не какой-нибудь сопливый мальчишка, которым можно запросто командовать, но облечь эту мысль в слова и высказать ее требовало непосильного для него сейчас напряжения. Вместо отповеди он просто откинулся на подушки и теснее прижался к теплому телу Пэтти, растянувшейся рядом с хозяином. Хвост собаки задорно молотил по одеялу. Матушка Пенн облизала губы и бросила на Эдуарда тоскливый взгляд, выражавший полную готовность кормить его сколько потребуется, если сам он не в состоянии управиться с этой тяжелой задачей. Он же слишком устал, чтобы ответить ей каким бы то ни было взглядом. – Государь, – снова запричитала нянька, – вы должны есть, чтобы к вам вернулись силы. Эдуард знал, что так оно и есть, но вся сцена из-за этого не казалась ему менее унизительной. Вспомнив о минувшей ночи, он почувствовал еще большую подавленность. После свадебного ужина по пути к карете у него резко подкосились ноги, и он рухнул на голую землю, прямо в грязь. Кто-то из лакеев с легкостью подхватил его на руки, словно король был не королем, а субтильной женщиной, и потом бережно нес его всю дорогу до дворца. По лестнице в опочивальню его тоже пришлось нести на руках, и с тех пор он так и не нашел в себе сил встать с кровати. Эдуард проспал всю ночь и бoльшую часть утра, но все равно проснулся совершенно разбитым, словно ни на минуту не смыкал глаз. И вот его кормят с ложечки, как младенца. Смерть – он впервые по-настоящему ощутил ее приближение. Конечно, король знал, что умирает, но никогда еще мысль об уходе не вставала перед ним с такой страшной очевидностью. Силы оставили его и вряд ли уже вернутся. Приступы кашля участились, в суставах и позвоночнике появилась ноющая боль. Даже голова у него словно бы растрескалась на небольшие кусочки, и мысли с трудом, будто бы через густую облачность, достигали мозга. Он умирает. Уже. Разве мастер Бубу всего неделю назад не дал ему как минимум шесть месяцев? А в лучшем случае – и год. «Я умираю», – подумал он в каком-то странном оцепенении. Получается, гораздо раньше, чем ожидалось. Никакие супы не имеют никакого значения. – Государь… – настаивала няня. – Оставьте меня, – пробормотал Эдуард, а когда та не проявила достаточного проворства, рявкнул: – Оставьте! Пэтти подняла голову и обнажила зубы, пугая несчастную старуху. Матушка Пенн быстро заковыляла прочь. Король успокоил Пэтти, положив руку на ее гладкую макушку и тихонько погладив ее. Собака снова завиляла хвостом. Эдуард закрыл глаза. Перед его закрытыми веками поплыли сцены бракосочетания Джейн. Он вспомнил, как она стояла у алтаря, вся в золоте, серебре и драгоценных камнях, как сияли ее рыжие волосы. Мысленно вернулся ко взгляду Гиффорда, которым тот, казалось, хотел объять Джейн целиком, когда король подводил ее к алтарю. К вспышке удивления и явного мужского интереса, мелькнувших в этом взгляде перед тем, как жениху удалось сделать его вновь равнодушным и непроницаемым. Прочитав на его лице эти чувства, король преисполнился надежды, что все это перерастет для Джейн в нечто лучшее, чем просто брак по государственному расчету. Возможно, она все-таки обретет в этой жизни любовь. «А вот я никогда не обрету», – мелькнуло у него в голове. Он припомнил прохладное прикосновение маленькой руки Джейн к своему локтю, когда они шли по коридору. «Никогда женщина не прикоснется ко мне с нежностью», – подумал он. Припомнил, как пылали щеки Джейн, когда Гиффорд приподнял ее лицо, чтобы поцеловать. Эдуард вздохнул. Пэтти пробралась вверх по постели и лизнула хозяина в подбородок. Эдуард раздраженно оттолкнул было ее голову от себя, но, одумавшись, продолжил чесать за ухом. В последний раз король оказался рядом с Джейн в конце праздничного пира, когда лорд Дадли объявил, что пришло время молодым «уединиться», как он выразился, и Джейн подошла к двоюродному брату пожелать спокойной ночи. По особому блеску в глубине ее черных глаз и прямой, как струна, осанке он понял, что в ней пылают одновременно гнев и страх перед тем, что должно сейчас случиться. Осуществление таинства брака, так сказать. – Джейн, – Эдуард наклонился и зашептал ей на ухо: – Не терзай себя. Все будет хорошо. – Он на ногах не стоит, – прошипела она в ответ. – Теперь к списку несомненных достоинств моего супруга мы можем добавить еще и определение «пьяница». Выпивоха. Пропойца. Алкоголик. Поклонник Бахуса. Бражник. Сизый нос. – Со временем ты обнаружишь в нем что-то, что тебе понравится, – ответил король и поцеловал ее в щеку. – Будь счастлива, сестрица. Хотя бы ради меня. Потом Гиффорд нетвердым шагом увел новобрачную. В опочивальню. «А мне ни с кем не суждено «осуществить таинство брака», – пронеслось в мозгу у Эдуарда. – Я умру девственником». И ему стало еще жальче себя, чем обычно. Скрипнула половица рядом с кроватью, и он открыл глаза. Над королевским ложем навис мастер Бубу, а позади него мелькали очертания могучего носа лорда Дадли. Лекарь взялся за запястье Эдуарда, измерил пульс, нахмурился. – Ну что, есть у вас для меня хорошие новости? – улыбнулся монарх собственной горькой шутке и тут же зашелся в приступе кашля. – Боюсь, что нет, ваше величество, – ответил лекарь, когда кашель утих. – Напротив, ваше положение ухудшилось. У вас очень слабое сердце. Очевидно, свадебная церемония потребовала слишком серьезного напряжения сил. Про себя Эдуард решил: никогда – что бы ни случилось, при любых обстоятельствах – он не пожалеет о том, что побывал на венчании Джейн. – И что же нам делать? – Я принес укрепляющую микстуру. – Бубу помог королю принять сидячее положение, а Дадли передал ему кубок с темной жидкостью, столь же противной на вкус, сколь и вонючей, – словно гнилые листья с примесью укропа. Однако почти сразу после того, как этот напиток соприкоснулся с языком Эдуарда, тот почувствовал себя немного лучше. Разум прояснился и уже не казался своему владельцу таким измученным. – На каком-то этапе мне, вероятно, придется отворить вам кровь, – сообщил Бубу после того, как король послушно допил микстуру. Эдуард подавил гримасу отвращения. Однажды ему уже отворяли кровь, когда он впервые слег с болезнью. И после этого – во всяком случае по ощущениям – он стал только слабее. Да и смотреть, как твоя собственная кровь стекает в специальную чашу, было тяжело. – Нет, – возразил он. – Никаких кровопусканий. Бубу не стал спорить. Но было похоже, что вообще-то лекарь потерял всякое чувство страха перед королем, и это огорчало Эдуарда. Лорд Дадли тем временем выступил вперед с тяжеленным бюваром в руках, который не замедлил установить перед Эдуардом. Затем он достал длинный пергаментный свиток и развернул его на бюваре. Под заголовком, гласившим: «Новый указ о порядке наследования», размещались длинные столбцы мелким шрифтом отпечатанных букв, расплывавшихся перед взором Эдуарда. – Что это такое? – спросил он. – Ваше королевское завещание, государь, – ответил герцог, знаком приказав Бубу поднести перо и чернильницу. – Недавно мы обсуждали вопрос о том, как следует назвать мальчика, который родится у леди Джейн, вы помните? Эдуард помнил смутно. – Однако, учитывая тот оборот, который приняли дела с вашим здоровьем в этот день, – продолжал Дадли, – я подумал: было бы разумно пересмотреть линию престолонаследия в корне. Поначалу Эдуард был сбит этим заявлением с толку. Потом до него дошло. – А, вы полагаете, я не доживу до тех пор, когда Джейн станет матерью. Дадли промолчал, но выразительно опустил глаза на пергамент. Эдуард сощурился, разбирая нагромождение каллиграфически исполненных букв. В самом верху, под заголовком, значилось: «Мы, Эдуард Шестой, Божией милостию король Англии, Ирландии и Франции». (В те времена английские монархи еще не отказались от формальных притязаний на французский трон, хотя у французов имелся собственный, вполне сносный король. Отношения между двумя странами из-за этого, как вы догадываетесь, оставались напряженными.) – «По причине отсутствия у нашей особы прямых наследников, – прочел он вслух и остановился, чтобы восстановить дыхание, – по окончании нашего земного пути сим оставляем наше королевство, все наши титулы, права и привилегии леди Джейн Грей и ее отпрыскам мужского пола, которые сменят ее на престоле после ее смерти». – Король вскинул взор на Дадли. – Вы хотите, чтобы я сделал королевой саму Джейн? Герцог глубокомысленно наклонил голову. Глаза его сверкали над монументальной переносицей. Сам не зная почему, Эдуард страшно удивился этому новому повороту событий. – Но ведь она женщина, – пролепетал он. – Женщина не может наследовать корону, ведь верно? – Мой сын станет направлять и вразумлять королеву Джейн, – пообещал Дадли. – И я тоже. Что ж, понятно, подумал Эдуард. В течение нескольких лет лорд Дадли был самым преданным и доверенным его советником и никогда не позволял ему сбиться с пути истинного. Дадли вручил юноше перо. Эдуард, однако, колебался. Не обращая внимания на протесты герцога, он, пошатываясь, встал со своего ложа, подошел к окну и стал смотреть во двор. На какое-то мгновение ему вдруг показалось, что там, внизу, он видит Джейн в сверкающем на солнце золоте и бриллиантах, с огненно-рыжим нимбом вокруг головы. Но он моргнул, и видение исчезло. Джейн сейчас наслаждается медовым месяцем, сказал он сам себе. Здесь ее точно нет. Затем Эдуард перешел к серьезному и трезвому обдумыванию этой новой идеи: Джейн в роли королевы. Маленькая, упрямая, начитанная, бесконечно милая кузина Джейн – королева Англии. Ей такое не понравится. Она ведь как-то и сама сказала: слишком много обязанностей. Но если не она, то кто? Мария как была неисправимой единосущницей, так и осталась, она – самый косный реакционер в королевском семействе. Бесс по-прежнему занимает неопределенную позицию в отношении эзиан. Джейн – единственный достойный вариант во всем их роду, если не учитывать Марию, королеву шотландскую. Эдуард поежился.