В этот момент леди Гертруда перенесла ладонь с мужнина плеча на тыльную сторону его шеи, словно желая доказать тем самым, что пылкая привязанность возможна даже в вынужденных брачных союзах. – Мой дорогой мальчик, если предоставить это дело твоему собственному выбору, боюсь, ты никогда не женишься. – А я думал, это давно решено и все смирились, – простодушно сказал Ги. Примерно через месяц после того, как он впервые превратился в коня, ему привелось услышать разговор матери с отцом, в котором та горестно вздыхала: мол, ни одна уважающая себя леди не захочет иметь в качестве мужа полулошадь. Отец же отвечал на это, что его шансы были бы выше, если бы он оставался жеребцом и день и ночь, вообще наплевав на человеческий облик. Тогда они с леди Гертрудой, по крайней мере, могли бы продать его и получить хоть какую-то компенсацию за свое расстройство. После этой милой беседы Ги убежал из дома и провел ночь в амбаре. И вот теперь – пожалуйста… Лорд Дадли стряхнул с себя руку жены так, словно хотел избавиться от надоедливого насекомого. – Я желаю, чтобы все мои дети вступили в достойный брак. – Но почему? От меня вам не нужно наследников. Я второй сын, – напомнил Ги. – Именно поэтому я потратил последние две недели на обеспечение твоего счастья… – Вы хотите сказать, устраивали мою женитьбу на какой-то незнакомке… – вставил сын. – Покорно благодарю вас, отец, но должен отказаться. На лбу лорда Дадли вспухла и забилась жилка, которой Ги раньше никогда не замечал. – Я обеспечил твое счастье, позаботился о твоем будущем, выделил тебе собственные владения и капитал – все это для грядущих поколений Дадли, поэтому ты женишься и станешь отцом сына, или двоих, или семерых раньше, чем превратишься в лошадь навсегда, это понятно? Ги отступил на шаг – отчасти для того, чтобы покинуть все расширяющуюся зону разбрызгивания слюны изо рта лорда Дадли, отчасти потому, что не думал, будто обращение в лошадиную форму навсегда ему действительно грозит. Хотя, конечно, мысль о том, чтобы обрести вечную свободу, ускакать далеко-далеко и влиться в стада диких коней Корнуолла, и все это вместо надвигающегося бракосочетания, – звучала соблазнительно. Впрочем, не то чтобы он и вправду хотел на всю жизнь остаться один. Наверное, в семейной жизни есть преимущества. Но что за муж из него выйдет? Брак собственных родителей наглядно показал ему, что там, где нет любви с самого начала, дальнейшее узнавание друг друга только усиливает взаимное чувство презрения. Да и к тому же – какая женщина захочет выйти за него, узнав правду? – Отец, послушайте… – Ты женишься, или я тебя кастрирую – уж поверь, я это сделаю, – прогрохотал лорд Дадли. – И как же зовут мою нареченную? – поинтересовался Ги. Этот смиренный вопрос, казалось, немного успокоил герцога. – Леди Джейн Грей. – Леди Джейн Грей? – Ги от всей души надеялся, что ослышался. Он не бывал при дворе уже несколько лет, но о Джейн слыхал. Ее репутация шла впереди нее. Та самая девочка с книжками… – Леди Джейн Грей. Дочь леди Фрэнсис Брэндон Грей. Двоюродной тетки короля Эдуарда. Леди Гертруда чуть наклонилась вперед. – Что скажешь, сынок? Ги глубоко набрал воздуху в легкие и разом выдохнул. – Я много чего мог бы сказать. Например, что лицо этой леди мало кому знакомо по той простой причине, что оно вечно закрыто книгой. – Раньше ты никогда не возражал против образования и учености в дамах, – заметила мать. – Я и сейчас не имею ничего против них. Но что, если она просто использует «Второй том политической истории Англии» для того, чтобы скрыть какое-нибудь отвратительное уродство на лице? – Гиффорд! – одернул его отец. Рот Ги захлопнулся при звуках полного имени. – Остроумие тебе тут не поможет. – Лорд Дадли втянул ноздрями воздух и выпустил его обратно с шумом, точнее – ураганным ветром. – Мальчик мой, мне кажется, ты находишься в плену заблуждения, будто это сватовство – всего лишь предложение. – Отцовские губы полностью исчезли в зарослях бороды, как бывало всегда, когда он был чем-то недоволен. – Поверь мне: переговоры по поводу этой партии были трудными и деликатными, и твои романтические идеи относительно пожизненного холостячества здесь не пройдут. – Герцог встал и, сжав кулаки, уперся костяшками пальцев в стол. При этом затылок его оказался как раз под пастью медвежьего чучела, застывшей в страшном рыке. – Я повторяю: ТЫ ЖЕНИШЬСЯ НА ЛЕДИ ДЖЕЙН ГРЕЙ. Голос его эхом отразился от стен. Присутствующие застыли, боясь еще сильнее разъярить чудище. Лорд Дадли разомкнул кулаки и приблизился к Ги. – Поздравляю с предстоящим бракосочетанием, сынок. Уверен, ты будешь очень счастлив. – Благодарю вас, отец. – Ги плотно сжал зубы. – Еще один, последний вопрос. Леди Джейн известно о… «лошадином положении»? – Юноше самому не верилось, что он воспользовался типичным отцовским эвфемизмом. Предстоящая женитьба словно заставила его сильнее устыдиться своего проклятия. Лорд Дадли положил руку сыну на плечо – но лишь для того, чтобы мягко выпроводить его из комнаты. – Это не имеет значения, – заметил он и захлопнул дверь прямо перед носом у Ги. Не имеет значения. Что он хотел этим сказать? Что она знает и нисколько не возражает? Или не знает, но после того как они поклянутся друг дугу в верности перед алтарем до восхода солнца, это уже будет неважно? Биллингсли ожидал Ги у бокового входа. – Ваш плащ, милорд. Ваша лошадь уже ожидает. Можно отправляться к месту… интрижек. Ги закатил глаза. В устах Биллингсли условное слово «интрижки» звучало только еще более подозрительно и даже зловеще. Наверное, надо было придумать какое-то другое. Хотя, конечно, «интрижки», «интриги» – это звучит. Если как следует подумать, то вполне можно включить это интересное слово в сегодняшнее представление. Интриги. Интриги. Что рифмуется с «интригами»? Сунув левую ногу в стремя и легко вскочив в седло своего коня по кличке Уэстли, Ги попытался сосредоточиться. Вериги? Лиги? Он заблудился в лабиринтах собственного мозга, подыскивая рифмы, и даже не заметил, как мимо – по дороге вниз от замка – прошел Стэн. – Братец! – произнес старший из сыновей Дадли вместо приветствия. Когда Ги попросил Стэна называть его сокращенным именем вместо «Гиффорда», тот перешел на просто более обобщенное «братец». – Добрый вечер, Стэн, – сказал Ги. – Куда собрался? Сердце Ги забилось сильнее. Брат редко проявлял любопытство по поводу его отъездов и приездов. Возможно, Стэн уже прознал о предстоящей свадьбе, и теперь поступки Ги имели больше последствий в его глазах. Или… так просто сказал, чтобы переброситься парой слов. Во всяком случае, излишнее любопытство было Гиффорду явно ни к чему. – Я… это… Интрижка. Стэн склонил голову набок. – Ну, поинтриговать. Заняться инригами… – Святые угодники. Он ведь никогда даже толком и не знал подлинного значения этого слова и когда его уместно употреблять. Собственно, единственным контекстом, в котором он его слышал, были разговоры одного или сразу обоих родителей: «Ох уж этот мальчишка. Вечно он со своими интрижками…» – В общем, у меня свои планы, – подытожил Ги. – Может быть, связанные с интрижками, а может быть, и нет. Стэн кивнул. – Возможно, на сей раз тебе стоит подцепить рыжую девчонку. Невысокую. С карими глазами. Нравятся тебе такие? – Я не очень разборчив, – осторожно ответил Ги. – В конце концов, это всего лишь интрижка. – Верно. Ну что ж, счастливо. – Спасибо, – сказал Ги. – Спокойной ночи, Стэн. Он опустил голову и пустил коня ровным галопом. Время поджимало, больше юноша не мог позволить себе отвлекаться и задерживаться. Светильник он держал так ровно, как только мог, – впрочем, для этого путешествия ему не требовалось много света. Все просто: сначала направо, потом налево, еще два раза направо, еще немного правее, затем буквально на волосок левее, вверх по холму, через мост, резко налево – и все, он у цели. Ги мог бы проделать этот путь даже с закрытыми глазами. К тому времени, когда Ги привязывал своего коня к изгороди у гостиницы «Акулий плавник», луна уже стояла высоко. Изнутри доносились крики и свист из десятков хриплых глоток, отчаянная божба и звон бокалов. Он зарегистрировался в журнале у хозяина под именем «Джон Биллингсли» и уселся на высокую табуретку за столом, где уже находились четверо мужчин, по всем признаком, успевших распить не один кувшин эля. – Ну, что еще принес, а? – спросил тот, у которого была самая густая борода. Ги на это ничего не ответил, а только положил руку на карман жилета, где помещалось его последнее творение: «Экстаз от поедания листвы». Затем он опустил руку ниже и нащупал на бедре кинжал. Публичные поэтические чтения слыли делом грубым и опасным, особенно когда появлялось что-нибудь новенькое. Тут автор мог потерять гораздо больше, чем просто уверенность в себе. Глава 4 Эдуард Эдуарду быстро довелось узнать: когда ты умираешь, тебе вдруг разрешают делать почти все, чего только захочется. Воспользовавшись этим, он издал сразу несколько «неофициальных указов». 1. Королю дозволяется спать, сколько ему заблагорассудится.