— Да, — подтвердил Эдвин. — Несколько дней назад я сделал находку на острове рядом со скаутским лагерем, где сейчас нахожусь. По-моему, она может заинтересовать вас, комиссар. — Я слушаю, — дружелюбно улыбнулся Бекстрём. — Рассказывай. Эдвин кивнул, открыл свой рюкзак и, достав из него пластиковый пакет, передал Бекстрёму. Взяв его в руку, тот сразу понял, что находится внутри. «Ничего себе», — подумал он. — Довольно жуткая находка, — согласился Эдвин серьезно. 4 Днем ранее Эдвин с утра ходил под парусом вместе со своими товарищами из лагеря скаутов, но сразу после обеда получил специальное задание. Его высадили на близлежащий островок для сбора лисичек и других съедобных грибов да и по большому счету всего, что можно было использовать для снижения расходов на содержание Эдвина и его товарищей без опасности для их жизни. Ни одного гриба не попалось, что, если верить Эдвину, не стало для него сюрпризом при мысли о сухой погоде, которая стояла уже почти месяц. Ничего другого годного в пищу не нашлось тоже. Зато он сделал находку иного рода. — Я увидел его и сначала принял за большой гриб-дождевик, — сказал Эдвин и кивнул на белый череп, лежавший на столе между ними. — Он прятался во мху так, что только верхушка темени торчала. — И что ты сделал дальше? — поинтересовался Бекстрём. «А парень все еще немного бледноват», — подумал он. — Ну, я пнул его ногой. Так обычно поступают с этими грибами, чтобы они лопнули и подымили немного. И тогда понял, что передо мной. Он лежал совсем близко к входу в лисью нору, поэтому мне следовало раньше догадаться. Бекстрём довольствовался кивком в знак согласия. Потом он сунул ручку в глазницу черепа, поднял его, чтобы рассмотреть поближе, не оставляя собственных отпечатков пальцев или прочих следов. — Я сделал точно как комиссар, — сообщил Эдвин. — Старался не оставлять ненужных следов. Не прикасался к нему. — Понятно, — кивнул Бекстрём. — Мы же профессионалы, ты и я. А не какие-то бестолковые частные сыщики. «Парень может далеко пойти», — подумал он, изучая находку Эдвина. Это был человеческий череп, у которого отсутствовала нижняя челюсть, что довольно часто случалось, если черепа какое-то время лежали в природных условиях. В остальном, похоже, он был в отличном состоянии. Белый и без каких-либо ошметков плоти. И следов инструмента, которые могла оставить на нем человеческая рука. Без отметин зубов животных. Только с тем, что могло находиться на нем, принимая в расчет рассказ Эдвина. С остатками мха и травы, длинной травинкой, застрявшей между передними зубами в верхней челюсти. В общем, ничего странного. За последние двести лет несколько поколений шведских археологов делали тысячи подобных находок в Мелардалене, ведь такого добра немало нако пилось там с бронзового века и более ранних времен. Поэтому не было никакой причины беспокоиться даже для комиссара Бекстрёма. Если бы не маленькое круглое отверстие в правом виске, на высоте средней линии глазницы. — Пуля осталась в черепе, — сообщил Эдвин, протягивая Бекстрёму маленький карманный фонарик. — Я слышал, как она гремела, когда поднял его. Потом посветил внутрь с помощью моего фонарика. — Вот как, — сказал Бекстрём. Он осторожно покачал череп, наклонил его под нужным углом и посветил внутрь. Она лежала там, как и говорил Эдвин. Свинцовая, без оболочки, вероятно, 22-го калибра. Входное отверстие с рваными краями, но никакого выходного отверстия. Пуля расплющилась, пройдя через височную кость, и сейчас имела вдвое больший диаметр, чем в момент выстрела. Слишком большой, чтобы выпасть наружу, через проделанное пулей отверстие, и в результате осталась в голове человека, которого убила. И она оказалась какой ни на есть причиной, по которой сделанная Эдвином находка оказалась на столе Бекстрёма. Точнее, на его собственном придиванном столике. — Ага, да, — протянул Бекстрём, опустив череп на стол. — И какие соображения у нас на сей счет? Поскольку это твоя находка, Эдвин, я предлагаю тебе начать. Что ты думаешь о данном черепе? Сначала Эдвин ограничился кивком. Затем он достал из одной из висевших на его ремне сумок маленькую черную записную книжку и ручку из кармана рубашки. Поправил очки и какое-то время бормотал что-то себе под нос, только потом наконец заговорил. — Спасибо, комиссар, — сказал Эдвин. — По-моему, это женщина. Взрослая. Возраст между двадцатью и сорока годами. На момент смерти, я имею в виду. Хотя я, конечно, абсолютно в этом уверен. — И откуда такая уверенность? «Парень, пожалуй, слишком умен для своего возраста», — решил Бекстрём. — Я залез в Гугл, пока сидел в автобусе на пути сюда, — объяснил Эдвин, явно удивленный таким вопросом, и поднял собственный айфон в подтверждение своих слов. — Я, конечно, могу показаться занудой, — не сдавался Бекстрём. — Но откуда у тебя такая уверенность на сей счет? Если верить Эдвину, все, абсолютно все говорило в пользу его утверждения. Хорошо сросшийся череп с явственно видимыми швами. Точно как у взрослых. Коренные зубы, как у взрослых. Никаких молочных зубов, которые дети могут иметь вплоть до тринадцатилетнего возраста. Определенно, взрослый человек. — А почему ты считаешь, что это женщина? — не отступал Бекстрём. — Дело прежде всего не в размере, — пояснил Эдвин. — У женщин, конечно, голова меньше, чем у мужчин, в среднем, значит, а эта очень уж маленькая, если сидела на плечах взрослого человека. Хотя имеются и другие различия. Между мужчинами и женщинами, я имею в виду. «Все так, все так», — подумал Бекстрём и кивнул ободряюще. — Дело, прежде всего, в другом, — продолжал Эдвин. — Вот, например, лоб. У мужчин он зачастую наклонен назад и более прямоугольной формы. Да, потом еще надбровные дуги. У нас они обычно ярко выражены, а у женщин маленькие или даже вовсе отсутствуют. Глазницы круглее у женщин, и если комиссар внимательно посмотрит на них, то можно увидеть, что верхний край глазниц тонкий и острый. У мужчин он значительно шире и более закругленный. О подбородке же мы ничего сказать не можем, поскольку отсутствует нижняя челюсть. — И ты абсолютно уверен? «Для чего вообще нужен Национальный центр судебно-медицинской экспертизы, — подумал Бекстрём. — Сотни идиотов, которые болтаются, еле волоча ноги, хотя их с успехом мог бы заменить один мой приятель Эдвин». — Да, абсолютно уверен. — До чего еще ты додумался? — По-моему, она не принадлежала к деклассированным элементам или преступникам. Была обычным человеком. Вполне обеспеченным, жившим нормальной жизнью. У нее белые и совершенно здоровые зубы. Ни одного дефекта. Никаких следов зубного камня или кариеса. У нее также отсутствуют следы прежних заживших ран на голове. От ударов или полученных в результате несчастного случая, я имею в виду. — И все это ты выяснил, пока ехал в автобусе и лазал в Гугле? — поинтересовался Бекстрём. — Да, — подтвердил Эдвин. — Я оказался почти один в салоне, поэтому сел в самый конец, так что никто не мог видеть, когда я смотрел на свою находку. Кроме того, на дорогу до Кунгсхольмена ушел почти час. «Впереди сидят несколько взрослых идиотов и размышляют о том, как они получат пиццу или макароны на ужин и как бы им успеть за вином, пока не закрылся магазин, — размышлял Бекстрём. — А пока они заняты своими думами, в самом конце автобуса расположился малыш Эдвин, чтобы в спокойной обстановке на основе известных научных данных исследовать череп, который он нашел за несколько часов до этого». «Точно как поступил бы и я, — подумал он. — Есть еще надежда на спасение у человечества. Хотя, если смотреть правде в глаза, оно совсем не заслужило этого». — Как, по-твоему, я ни о чем не забыл спросить тебя? — поинтересовался он. Пожалуй, предположил Эдвин, только об одном, хотя он не может утверждать. Просто ему так кажется. — И что же это такое? — спросил Бекстрём. — Мне кажется, она родилась не в Швеции и не в Европе. Перед нами череп не европеоидного типа, как говорят антропологи. Она также вряд ли саамка. — Я тоже в это не верю, — согласился Бекстрём. «Численность чертовых лопарей в Мелардалене скорее говорит в пользу обратного». — Откуда она тогда? — настаивал Бекстрём. — На мой взгляд, из Азии, — ответил Эдвин. — Из Таиланда, Вьетнама, Филиппин, пожалуй, Китая или даже Японии. С Дальнего, но не с Ближнего Востока. Хотя это просто мои ощущения. — Я думаю, с этим не возникнет проблем, — сказал Бекстрём. — Как только мы получим ее ДНК. — Из пульпы зуба, — добавил Эдвин и кивнул. — Принимая в расчет состояние ее зубов, это, пожалуй, не составит труда. — Угу, — кивнул Бекстрём. «А чего я, собственно, ожидал?» — подумал он. — Остается решающий вопрос, — продолжил Эдвин, поставив ручкой галочку в своей записной книжке. — Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Бекстрём. — Убийство или самоубийство, — пояснил Эдвин. — Да, я как раз собирался задать его тебе. — Бекстрём откровенно солгал, поскольку последние минуты их разговора думал исключительно о том, что ему пришло время смешать себе новую порцию коктейля. — И что ты думаешь об этом? — спросил он. Нельзя исключать самоубийство. Судя по входному отверстию и углу, под которым вошла пуля, выстрел с близкого расстояния в правый висок. Пожалуй, даже в упор, если в качестве оружия использовался пистолет или револьвер, а не ружье. Самоубийства с использованием огнестрельного оружия, кроме того, более обычное дело, чем убийства, даже если, как правило, мужчины, а не женщины лишали себя жизни таким способом. Если бы входное отверстие находилось в нёбе на верхней челюсти, Эдвин почти не сомневался бы, что ни о каком преступлении речь не шла. — И какие у тебя предположения? — не сдавался Бекстрём. — Как, где и когда? Ты же знаешь, о чем я постоянно талдычу. «Лучше воспользоваться случаем, — подумал он, — пока малыш Эдвин не вернулся в ту далекую галактику, откуда прибыл. Место, обитателям которого известно все то, о чем всем другим и, к сожалению, также мне самому еще приходится размышлять». По мнению Эдвина, это было убийство. И главным образом исходя из полицейского правила, касавшегося нераскрытых случаев. — Как обычно говорит комиссар: «Считай все убийством, пока обратное не доказано», — сказал Эдвин и уверенно кивнул. Больше ему почти нечего было добавить. За исключением того, что преступление, вероятно, произошло не там, где он нашел череп. Поскольку череп лежал у лисьей норы, Эдвин считал, что тело изначально закопали или спрятали где-то в другом месте на острове. От ближайшего берега нору отделяли почти сто метров, достаточное пространство, чтобы спрятать труп, так зачем было тащить его еще куда-то без всякой на то необходимости? — Я же бывал на этом острове раньше, — объяснил Эдвин. — Вокруг главным образом заросли кустарника. Почти как джунгли. Кому понадобится таскать мертвеца, если этого можно избежать. — И где же тогда место преступления? — спросил Бекстрём. — Пожалуй, это лодка, — сказал Эдвин. — В таком случае, по-моему, все произошло летом, когда люди, у которых есть такая возможность, обычно совершают прогулки по озеру. «Я того же мнения, — согласился Бекстрём, пусть и ограничился лишь кивком. — Зачем отправляться на озеро, если хочешь всего лишь избавиться от мертвого тела? Сначала мужчина, вероятно, бросил на ночь якорь в какой-нибудь подходящей бухточке. А потом, когда они выпили и закусили, составлявшая ему компанию женщина стала допекать его. Тогда он принес мелкокалиберное ружье, имевшееся у него в лодке, и положил конец затянувшейся дискуссии, выстрелив ей в голову». Комиссар криминальной полиции Эверт Бекстрём ограничился кивком, не видя смысла в том, чтобы напрасно сотрясать воздух. — Когда это случилось, по-твоему? — спросил он.