— Уже разбудил, — ответил Дорогин, стараясь быть поприветливей. — Ну, извини, старик, у меня времени всего ничего — час, не больше. — То есть? — насторожился Дорогин, почувствовав сквозящее в голосе Плетнева напряжение. — Еду в командировку, — сухо объяснил Плетнев и деловито добавил: — Пацанов с женой отправил к родственникам, им здесь оставаться небезопасно. А сам — туда, где мы с тобой пудом соли давились… — Ты же собирался… — начал было Дорогин. Но Плетнев его оборвал: — Это теперь не имеет значения. Хочу попросить тебя, чтобы ты присмотрел за моей квартирой. Ключи, если разминемся, оставлю под ковриком. — Хорошо. Я все понял. Но чего тебя туда понесло? Там что, своих спецов не хватает? — удивился Дорогин, понимая, что Плетнев едет не куда-нибудь, а в самое горячее, можно сказать, гиблое для всякого русского на сегодня в Закавказье место. — Да, похоже, кому-то в Москве выгодно дестабилизировать обстановку. — Где? Там? — уточнил Дорогин. — В том-то все и дело, что и там и здесь. Я нащупал след. И никому не могу доверять… Разве что тебе. — Ты же знаешь, если что, ты всегда можешь на меня положиться, — сказал Дорогин. — Видишь ли, они там, судя по всему, разводят ежиков… — произнес Плетнев. Эта фраза была понятна только им двоим. «Разводить ежиков» — значит готовить биологическое оружие. Об этом не хотелось вспоминать, но много лет назад, когда они с Плетневым отправлялись под видом наемников в один из горных лагерей чеченских «борцов за свободу», в какую-то горячую голову при погонах пришла бредовая мысль дать им с собой контейнер с зараженными смертельной заразой ежиками. Об этом они узнали, когда их привезли в закрытую лабораторию, где за толстым пуленепробиваемым стеклом действительно копошились ежики. — Ежик чихнет — и зараза пойдет гулять, не остановишь… — с гордостью говорил майор в белом халате. — Вакцина против этой ежиковой чумы уже проходит последнюю проверку. Мирному населению можно будет сделать прививки… Страшно подумать, что могло бы быть, если бы некая рука сверху не остановила того бравого майора. Лагерь боевиков был уничтожен тогда без участия ежиков. Но то, что подобные лаборатории, где разрабатывается биологическое оружие, существуют, до сих пор приводило Дорогина в ужас. Ведь не нужно быть биологом, чтобы понимать, что вирус, выпущенный на волю, это уже не тот вирус, который был в пробирке. Он тут же начинает мутировать, приспосабливаться, и бороться с ним крайне сложно. Неужели боевики решили использовать это коварное оружие, которое готовили против них? Но Плетнев сказал, что нащупал след и там и здесь… Это значит, что в Москве появились силы, заинтересованные в дестабилизации обстановки. Дорогину не по себе делалось от таких мыслей. Но особо раздумывать времени не было. Он натянул свой кожаный байкерский «скафандр», взял шлем и бандану. У Плетнева много знакомых байкеров. И даже если он находится, как говорится, под колпаком (ведь не зря же он решил вывезти из города свою семью), Дорогин был уверен, что сможет, забрав ключ и попетляв по городу, сбить с толку тех, кто поспешит сесть ему на хвост. Глава 2 Байк, надежная, проверенная машина, ожидал Дорогина в дальнем углу дворовой стоянки, под фонарем. Сняв мотоцикл с сигнализации, Сергей ласково похлопал его, будто это был не железный, а самый настоящий, живой конь. В утреннее время самым трудным было выехать со двора. Люди спешили на работу, отвозили детей в школу. А сбоку еще стояли припаркованные, часто неровно, прямо на въезде во двор и на дороге авто. Но мотоцикл — не машина, изворотливости железному скакуну не занимать. И уже через несколько минут Дорогин, выскочив на проспект, принялся лихо петлять между намертво застрявшими в пробках машинами. Розовато-серый утренний туман на глазах рассеивался, затягивая влажной пленкой еще не успевший после лета остыть асфальт. И хотя ночью было уже по-осеннему прохладно, день обещал быть мягким, теплым, грибным. И Дорогин, вспомнив, как приятно провели они с друзьями вчерашний вечер, решил, что он может позволить себе сделать еще один внеплановый выходной. Почему бы ему, забрав у Плетнева ключи, не махнуть сразу за грибами. Вчера у костра только и разговоров было, кто сколько засолил грибов. А ведь у него, Дорогина, в Подмосковье тоже были свои грибные места. Только вот выбраться за грибами такой порой уже несколько лет не получалось. Но теперь-то как будто не было ничего срочного. Так что вполне можно было хотя бы не пару часов вырваться на природу. Солить не солить, а на поджарку собрать можно. Главное же, если поехать сразу за город, легче будет избавиться от «хвоста». Плетнев жил почти в центре города, в добротной «сталинке», которую давно заселили новые хозяева жизни. Квартира эта досталась жене Плетнева от родителей. Дорогин был у них всего один раз. И сидевший на входе за стеклянной перегородкой консьерж, конечно же, пока Дорогин не перезвонил Плетневу, пропускать его наотрез отказался. — Не положено. Без разрешения хозяев не положено, — резко поднявшись, заявил седой дедок с явно военной выправкой. Плетнев ответил не сразу. Но, услышав голос Дорогина, страшно обрадовался: — Как хорошо, что ты уже там! Я про этого нашего монстра-привратника совсем забыл. Дай ему трубку, я попрошу, и он тебя впустит. — Ну, попробуй, — пожал плечами Дорогин и спросил: — А сам-то ты где? — Я уже в дороге. Так что ключ под ковриком. Проверь, все ли там в порядке. А хочешь — поживи. — Ладно, счастливо тебе, — сказал Дорогин и протянул трубку консьержу. Тот, взяв трубку, почему-то вытянулся, став едва ли не по стойке «смирно», и, покраснев, выдохнул: — Понял. Есть. Он отдал телефон Дорогину. Но Плетнев уже отключился. — Проходите, — кивнул консьерж Дорогину. — Меня товарищ Плетнев попросил не проверять у вас документы. Так что проходите. Я вас запомню. У меня память хорошая. И напарнику ваши приметы передам. Вы же будете сюда еще наведываться? Или даже жить? — Не знаю. Этого я пока что вам не скажу… — ответил Дорогин, не стягивая шлема. Поднявшись на лифте на пятый этаж, Дорогин окинул площадку оценивающим взглядом. И, не заметив ничего подозрительного, направился к квартире Плетнева. Ключ, точнее, три ключа — от верхнего, нижнего замков и, очевидно, почтового ящика — лежали под резиновым ковриком. Но, когда Дорогин вставил ключ в замочную скважину, оказалось, что двери не заперты. И первое, что поразило Дорогина, как только он переступил порог квартиры Плетнева, — это разбросанные в прихожей бумаги. Плетнев всегда был аккуратистом. И представить себе, что, уезжая, пусть даже в спешке, он оставил такой бардак, было невозможно. Дорогин осторожно заглянул в комнату и тут же получил чем-то тяжелым по голове. Хорошо еще, что мотоциклетный шлем самортизировал удар. Дорогин лишь пошатнулся, тут же выпрямился и бросился вдогонку выскочившему из квартиры незнакомцу. Однако тот уже успел вскочить в лифт. И хотя Дорогин стремглав сбежал вниз по лестнице, выскользнувшего из квартиры человека он так и не догнал. Дорогин выскочил на улицу, но ничего подозрительного там не увидел. Никто не убегал, машины от подъезда не отъезжали. А преследовать, искать в центре Москвы не знаю кого и не знаю чего было еще менее перспективно, чем иголку в стогу сена. — Ты чего это?! Как ошпаренный бегаешь, да еще в шлеме?! — вдруг услышал Дорогин и почувствовал, как твердая, тяжелая мужская ладонь легла ему на плечо. Это консьерж выскочил за ним следом. — Ты чего?! — повторил он еще более сурово и добавил: — Может, у тебя с головой не все в порядке? — Подождите, сейчас из лифта никто не выходил? — спросил Дорогин, все еще озираясь и надеясь заметить убежавшего от него человека. — Никто не выходил, — пожал плечами консьерж. — Да и лифт не приезжал. — Как «не приезжал»?! — удивился Дорогин, — Так куда же он делся?.. Но не успел он произнести последнюю фразу, как до него дошло, что выбежавший из квартиры Плетнева человек, стараясь уйти от преследования, поехал не вниз, а наверх. И, значит, ему следует сейчас бежать на последний этаж. Если он еще успеет. — А собственно, кто должен был выйти? — спросил консьерж. — Человек, — направляясь назад к подъезду, пожал плечами Дорогин и добавил: — В квартире Плетнева кто-то был. — Не может быть! — оскорбленно воскликнул консьерж. — В подъезд никто не входил. Да мимо меня муха не пролетит. И не выходил. Я гарантирую! Может, хотя такое маловероятно, это был кто-то из жильцов? Вернувшись вместе с консьержем в подъезд, Дорогин подбежал к лифту, который как раз приехал на первый этаж. Но когда двери открылись, оказалось, что лифт пуст. — Я наверх, а вы смотрите за лестницей и никого не выпускайте! — крикнул Дорогин. На что консьерж, похоже привыкший четко выполнять команды, громко ответил: — Есть! Нажав на кнопку последнего этажа, Дорогин пожалел, что в этом старом сталинском доме, очевидно по просьбе скупивших квартиры новорусских жильцов, установили новый скоростной лифт с дверями без окошек и, хотя шахта осталась старой, затянутой металлической сеткой, рассмотреть, что делается на лестнице, не было возможности. Зато на последний этаж Дорогин добрался меньше чем за минуту. Но, увы, похоже, опоздал. С последней площадки еще один лестничный пролет вел к приоткрытой железной двери, за которой виднелся лаз на чердак и крышу. Дорогин на всякий случай исследовал пыльный, заваленный какими-то коробками чердак и, спускаясь вниз, лестницу и все лестничные площадки. Но еще на чердаке он понял, что напавший на него в квартире Плетнева человек, скорее всего, через чердак пробрался в соседний подъезд. А там уже, спустившись на лифте, как ни в чем не бывало вышел из подъезда. И можно не сомневаться, консьерж в соседнем подъезде вряд ли обратил на него внимание. Зато консьерж из подъезда Плетнева как Дорогин оставил его, так и стоял у своей конторки, вытянувшись по стойке «смирно». — Никто не проходил! — доложил он и, едва сдерживая волнение, спросил: — Ну что там? Пусто? — У вас что, через чердак в соседний подъезд добраться можно? — вопросом на вопрос ответил Дорогин. — Никак нет! — покраснев, доложил консьерж, — Двери на чердак закрыты. Я сегодня, принимая дежурство, лично проверил! — Да, но сейчас они открыты, и, похоже, тот, кто проник в квартиру Плетнева, убежал через чердак, — сказал Дорогин. — Вот паршивцы! Это мальчишки из двадцатой квартиры, — наливаясь краской, поспешил объяснить консьерж. — Они из старых! Родители спиваются, а эти на чердаке себе бордель устроили! — А почему вы говорите «из старых»? — спросил Дорогин. — Ну, так квартиру их дед-генерал получил. А дочка его баловная получилась. И мужа себе под стать взяла… Вот и детки ихние не пришей пуговицу к пальто… — А Плетневы — из старых или из новых? — спросил Дорогин, думая о своем. — Плетневы и из старых и из новых. Плетнев же тоже не последний чин сегодня… — Это точно! — кивнул Дорогин, решив все же зайти в соседний подъезд и поинтересоваться, не выходил ли недавно кто подозрительный. — Ну, так вы все же закройте чердак. И за квартирой Плетнева присматривайте, — попросил Дорогин. — Есть! — опять вытянулся во фрунт консьерж. Дорогин зашел в соседний подъезд. Там дежурила милая старушка консьержка, которая, не отрываясь от вязания, заверила Дорогина, что никто чужой в подъезд не заходил и из подъезда не выходил. А потом, поправив очки, добавила: — Я здесь всех знаю. Я сама здесь с самого детства живу.