Сам не зная почему, Лев Пореченков встал и произнес: — Я врач. Не кричите. И не создавайте паники. Люди расступились и затихли. — Может, вам повязку дать? У меня есть лишняя! — предложила активная старушка в ватно-марлевой повязке и синей беретке. — Не надо! — покачал головой Лев и, присев на колени, попытался уловить едва прослушиваемый пульс. Потом попытался приподнять голову, но женщина неожиданно закашлялась, и у нее горлом пошла кровь. Перегон между станциями казался бесконечным. И вдруг Лев заметил, что у женщины из-под рукава выполз довольно большой крылатый муравей. — Блохи! Здесь блохи летучие! — крикнула женщина в шляпе. — Какие блохи! Это муравьи! Таких теперь в Москве по горло! — поправил ее молодой мужчина в кепке и кожаной куртке. — Это мутанты какие-то. Лето было теплое и влажное. Вот их и развелось черт знает сколько. — Здесь их целая банка! — раздалось с другого конца вагона. — Это диверсия! — Теракт! — Ой, здесь мужчине плохо! — Кровь! У него кровь! — Врача! Врача! — Там еще кому-то плохо! — сообщила старушка в беретке. — Я слышу, — кивнул Лев Пореченков, отпуская руку лежащей перед ним, уже не кашляющей, холодеющей женщины. — Она умерла? — тут же спросила старушка. Лев молча кивнул. — Доктор! Доктор! Человек умирает! — Давите, давите муравьев! — Они улетают! — Откройте окна! Пусть вылетают в метро! — Вы что! Наоборот, закройте окна, чтобы они не разлетелись! Опять голоса накладывались один на другой, а люди повскакивали с мест, залезли ногами на скамейки, сами не зная, как и от чего спасаться. Когда наконец поезд доехал до станции и за окошками показались ее огни, люди совсем обезумели и рванули к выходу. — Милицию! Позовите кто-нибудь милицию! Здесь ЧП! — попросила старушка, стараясь сдержать поток пытающихся войти в вагон пассажиров. В вагон зашли двое милиционеров и попросили освободить вагоны, оставив лишь боевую старушку в ватно-марлевой повязке и синей беретке и Льва Пореченкова, которого старушка упросила задержаться хотя бы на одну станцию, чтобы рассказать, в чем дело. — Но у меня операция… — попытался объяснить Лев. — Но вы же доктор! Без вас никто не разберется. До конечной станции поезд ехал без остановок. В вагоне лежали на полу в разных концах женщина в черничной куртке и рыжеволосый высокий мужчина в кожанке. Оба были мертвы. И было видно, что и у одной и у другого перед смертью шла кровь из горла. Возле мужчины у дверей лежали осколки разбитой пол-литровой стеклянной банки, в которой, очевидно, и принес кто-то в вагон летучих муравьев, которые теперь расползлись и разлетелись по всему вагону, а может, и метро, потому что два окна так и не закрыли. — Что здесь произошло? — строго спросил молодой лейтенант, обращаясь к Льву Пореченкову. — Здесь произошел теракт. Кто-то принес банку с отравленными блохами или муравьями, от укуса которых люди мрут как мухи! — четко заявила старушка, пока Лев собирался с мыслями. — Я не у вас спрашиваю! — остановил ее молодой лейтенант, который, хотя и недолго еще служил в милиции, предпочитал иметь дело не с болтливыми женщинами, а с мужчинами. — Я могу подтвердить, что действительно два человека умерли неизвестно по какой причине. Симптомы одинаковые. Конвульсии и кровь горлом, — кивнул Лев. — А муравьи? Что это за муравьи такие?! — спросил молодой лейтенант. — Да, я тоже видел довольно крупных муравьев с крыльями… — кивнул Лев Пореченков. — Таких, что ли? Еще один, совсем молоденький чернявый сержант подошел и протянул руку. По его ладони медленно полз большой крылатый муравей. — Выбрось, выбрось немедленно! — закричала старушка в беретке. Но было уже поздно. Молоденький сержант вместо того, чтобы выбросить муравья, сжал кулак, стараясь придушить его пальцами. При этом он попытался улыбнуться и даже хотел что-то сказать. Но вдруг побледнел, начал задыхаться, нервно, как выброшенная на берег рыба, хватая ртом воздух. На лбу у него выступила испарина, глаза покраснели и от напряжения едва не выкатились из орбит. Лейтенант бросился к товарищу и едва успел подхватить его. Молоденький сержант осел, бессильно повис на его руках, еще раз надрывно кашлянул, и тело его содрогнулось в судороге. — Кровь! Смотрите, у него изо рта тоже течет кровь… — побледнев, прошептала старушка и попятилась к двери. — Что ж с ним делать? — вдруг осипшим голосом выдавил лейтенант и, взглянув на Льва Пореченкова, попросил: — Вы же доктор, помогите. Лев присел и, бледнея от страха, попытался прослушать пульс на шее сгорающего на глазах молоденького сержанта. — Он умер… — отводя взгляд, сказал Лев и предложил: — Давайте положим его на скамейку. — Я сам… — хлестнул его взглядом лейтенант. Состав тем временем, промчавшись мимо конечной станции, въехал в темный, освещенный редкими фонарями, тоннель и остановился. Старушка тут же бросилась к дверям. Но двери не открылись. Свет в вагонах притушили, и в вагоне стало совсем жутко: три мертвеца — женщина и мужчина на полу и молоденький сержант на лавке — и трое живых, с опаской глядящих на пол, где бодро, как ни в чем не бывало, сновали туда-сюда крылатые муравьи. Старушка, зачем-то прижимая ко рту повязку, начала кричать, резко, визгливо, задыхаясь и похрипывая: — Двери! Немедленно откройте двери! Выпустите, немедленно выпустите меня отсюда! — Да не кричите вы! — остановил ее лейтенант. — Сейчас дежурный пройдет по вагонам и нас выпустит. Но почему-то никто к ним не шел. Лев Пореченков, прикусив губу, глянул на часы. До начала операции оставалось минут пятнадцать. Нужно хотя бы перезвонить и предупредить, что он опаздывает. И он уже достал мобильник, принялся набирать номер, но лейтенант резко выкрикнул: — Не звонить! Отдайте мне мобильник! — Но у меня операция. Больную к ней готовят. Я должен сообщить, что задерживаюсь! — возмутился Пореченков. — Представьте, что вас нет, — вдруг сказал лейтенант, протянув руку к мобильнику Пореченкова. — Как это «нет»… Но я же есть… — не на шутку испугался Пореченков, отдавая мобильник лейтенанту, и, взяв себя в руки, добавил: — Вы сами можете позвонить, предупредить, что меня не будет. — Не нужно никому звонить, — покачал головой лейтенант, отключая телефон. — Но меня же уволят… — пробормотал Пореченков. — У нас престижная клиника, у нас даже за опоздания увольняют… Лейтенант сделал вид, что не слышит. — Мы что, заложники?! — в ужасе воскликнула возмущенная старушка в ватно-марлевой повязке. — Нет, но до выяснения всех обстоятельств дела вы будете находиться под моим личным надзором, — сказал лейтенант и добавил: — Чтобы панику не поднимали. — Да не собираюсь я поднимать никакой паники, — не на шутку испугался Пореченков, понимая, что вот сейчас, здесь сгорает его баснословный по кризисным временам гонорар, премиальные, а значит, и его ставшая уже традиционной рождественская поездка на один из престижных европейских горнолыжных курортов. — Я не собираюсь поднимать никакой паники, — повторил он. — Но поймите, кроме меня, никто не проведет эту операцию… — Мой товарищ, сержант, — кивнул в сторону лежащего на скамье бездыханного тела лейтенант, — он тоже, может, собирался участвовать в операции по задержанию опасных преступников… — Я говорю совсем о другой операции! — нервно покачал головой Пореченков. — Я врач, хирург, пластический хирург. И меня ждет пациентка. Я не имею права рассекречивать информацию, но это очень, очень известная актриса. И я должен, я обязан сейчас появиться в клинике. Если нужно, я подпишу бумагу о неразглашении тайны или как это там у вас называется… Иначе что я потом кому докажу… — А вы представьте себя на месте сержанта, — невозмутимо сказал лейтенант, — представьте, что это не ему, а вам в руки попал этот муравей и это не его, а вас он укусил… — Еще немного постоим, и точно нас отсюда вынесут, — не на шутку забеспокоилась старушка, на минуту задумалась и вдруг оживилась: — А мне, молодые люди, кстати, в туалет нужно. У меня цистит. Доктор, объясните товарищу лейтенанту, что такое цистит… — Это, товарищ или, как теперь вас там называют, господин лейтенант, такая болезнь. Когда человеку обязательно нужно сходить в туалет, иначе… — тут же поддержал старушку Пореченков.