— Веревки давайте… Трое мужчин с трудом вытащили тяжеленный гроб из ямы. Это действительно было настоящее произведение «похоронного» искусства — сделанная из дорогого черного дерева с врезанным в закругленную полированную крышку чеканным позолоченным крестом домовина стоила огромных денег. Такие «последние пристанища» могли позволить себе только очень богатые люди. — Отвертку мне, — скомандовал Беляев, ознакомившись с устройством гроба. Верхняя крышка, состоявшая из двух половинок, крепилась с одной стороны на петлях, а с другой была заперта на врезанный в дерево замок. Ключа от него, само собой, у «афганцев» не было. — Посветите мне… — Беляев натянул специально захваченные перчатки, поковырялся в замке и спустя минуту откинул крышку. Покойный бизнесмен, которого, видимо, забальзамировали после гибели, лежал в обитом белым атласом гробу как живой. Беляев пошарил под подушкой и достал оттуда небольшую пластиковую папку. В папке действительно был компакт-диск и какие-то фотографии. — Быстрее, — приказал Беляев. Доминик вытащил из сумки ноутбук и фотоаппарат. Спустя несколько минут содержимое диска было переписано, а фотографии пересняты с помощью специального фотоаппарата со вспышкой. Крышку закрыли, замок защелкнулся сам. «Афганцы» опустили гроб в могилу и принялись быстро работать лопатами. Через четверть часа уже ничто не напоминало о том, что могилу Больцмана кто-то вскрывал. — Не понимаю только, зачем жене понадобилось все это класть в гроб? — с недоумением спросил Панфилов. — Если тут компромат, то не проще ли было передать его в органы? — Трудно сказать, — промолвил Беляев, садясь за руль. — Возможно, она боялась, что это все кто-то разыщет, например люди Купцова… А где более надежное место, как не в гробу? — Не такое уж и надежное, — сказал Вострецов, просматривая на ноутбуке содержание диска. — Тут какие-то документы, и… по-моему, это «исповедь» Больцмана. Что-то типа дневника. По-видимому, он хотел выйти из игры и «заложить» всю эту гоп-компанию. Но не успел. На следующую ночь, снова потревожив могилу Больцмана, люди Купцова нашли то же, что и бывшие десантники. Доставив ему папку, которую они, понятно, не позаботились положить назад, они удалились с сознанием честно исполненного долга и с изрядной премией за «вредность» выполненной работы. Тех, кто раскапывал могилу, никто задерживать не стал — на кладбище в ту ночь дежурил молодой парень, который, получив «отступные», влезать в разборки не стал, тем более что люди Купцова привели могилу в порядок. Ярости Купцова не было предела. Мало того что какой-то поганый Больцман составил на него нехилое досье, с которым откупиться от правосудия было бы весьма трудно даже с его супернадежной «крышей», так еще и его человек в органах внутренних дел сообщил, что в деле принимали участие какие-то «инспекторы», недавно принятые на работу Хвостовым. Именно они ранили Леню Лысого и помешали в первый раз раскопать могилу бизнесмена. Поклявшись за все отплатить бывшему десантнику, Купцов назначил встречу его сыну. * * * …О прошлом Руслана Альфонсовича Купцова, одного из заместителей столичного мэра, было известно очень небольшому количеству людей. Купцов начинал свою деятельность с государственных предприятий, к которым присасывался, как паук. Понятно, что это были только предприятия, получавшие прибыль. Государственные предприятия получали также бюджетные деньги, которые шли на производство, прибыль же благополучно превращалась в «убытки» и «убывала» на заграничные счета. Когда схема перестала действовать, уже достаточно известный бизнесмен решил стать политиком и купил место в столичной думе, откуда и пошел по служебной лестнице, ни разу не споткнувшись. Году в девяносто третьем он стал заведовать коммунальным хозяйством Москвы, потом — промышленностью, а после, уже став заместителем мэра, начал курировать все, что приносило в городе прибыль. Кроме, может быть, асфальта московских дорог, за который прочно держались дорожные милиционеры от сержанта до генерала. Попутно Купцов основывал самые разнообразные предприятия, компании, ООО, ТОО, ОАО и прочие общества и товарищества, которые выпускали акции, проводили широкие рекламные компании… и исчезали. Ни одна компания, созданная Купцовым или с его участием, не принесла доходов акционерам, чаще всего они разорялись. Деньги же, вложенные в акции простыми россиянами, которых он пускал по миру, оседали в карманах Купцова и его приближенных. Само собой, в документах фамилия заместителя мэра как руководителя и основателя не фигурировала. А если где-то она и значилась, то как консультанта, советника, в лучшем случае — члена правления. Такое в последнем десятилетии прошлого века было нормальной практикой ведения бизнеса. Более того, путь господина Купцова к вершинам властной олигархии — а, согласитесь, пост заместителя московского градоначальника весьма и весьма высок и доходен — был обильно полит кровью. Но если спецслужбы и знали о причастности Руслана Альфонсовича к убийствам и исчезновениям ряда известных персон, стоявших у него на дороге, то никаких пригодных для суда доказательств не было, да и быть не могло. Купцов работал столь тонко, что иногда заслуживал восхищенные взгляды не только подчиненных, но и своего высокого кремлевского покровителя. Впрочем, говоря «высокого», нужно сделать уточнение: этот покровитель занимал должность менее заметную даже, чем должность заместителя мэра столицы. Ее огромным преимуществом являлось то, что она позволяла практически в любое время общаться с самыми высокопоставленными лицами страны и передавать им волю Наивысшего Лица. Как удалось такому человеку при трех президентах удержаться на месте и не «сгореть на работе», для всех оставалось загадкой. Самым замечательным фактом было то, что это была… женщина. И если о жизни самого Купцова можно было написать целый криминальный сериал, то его многолетние взаимоотношения с Полиной Быковой тянули на «Анну Каренину». В конце семидесятых они познакомились на первом курсе Плехановского института — уроженец Москвы двадцатилетний Руслан Купцов, только что отслуживший два года срочной службы в должности писаря в штабе Московского военного округа и восемнадцатилетняя девчонка из Свердловска, дочь высокопоставленного областного партработника. Присмотревшись друг к другу, они поняли, что их многое объединяет, в частности полное и абсолютное презрение ко всем, кто назывался у них бранным словом «романтики». «Романтиков» они ненавидели и презирали. Эти люди не вписывались во вложенную им родителями схему человеческих взаимоотношений. Пробивая себе дорогу, они сперва стали комсомольскими боссами своего факультета, потом, на заре горбачевской перестройки, превратились в преуспевающих деятелей ЦК комсомола. Жениться они не спешили — к чему стеснять себя оформлением отношений, которые можно было изредка прерывать для интересных и приятных встреч с другими? Они друг другу не мешали; наоборот — помогали пробивать толпу, которая с введением демократии совсем распоясалась. …Когда в Москве появился Ельцин, Полина Быкова, отец которой был другом первого президента России, попала сперва в горком партии, потом в Белый дом, а потом и в Кремль, официально занимая при своем боссе незаметную должность референта, а неофициально — серого кардинала. Политтехнологом она была великолепным, нутром чувствуя политическую конъюнктуру. Власти и у нее было побольше, чем у премьера; во всяком случае, президент весьма ценил мнение своей необыкновенно умной да еще и красивой советницы. И конечно же, ни в чем ей не отказывал. Следовательно, верный друг Руслан Купцов вместе с ней вошел в касту «неприкосновенных», «своих», которым можно все… Ну, или почти все. Следующий президент принял Полину от своего предшественника, так сказать, по наследству, ибо тоже ценил умение Быковой в нужное время подать весьма дельный совет и разработать тонкое решение проблемы. Кто-то даже называл ее «русской Кондолизой Райс», но, обладая не меньшим влиянием, на страницы газет и на телеэкраны Полина Быкова никогда не лезла. Зато в том, что ее лучше иметь другом, чем врагом, на своем печальном опыте убедились Гусинский и в особенности Ходорковский, который до сих пор безуспешно изучал на зоне специальность «швея-мотористка». Кстати, когда ему в очередной раз отказали в условно-досрочном освобождении, судья так и записала в мотивировке отказа: «Не смог освоить специальность “швея-мотористка”». И смех, конечно, но и грех великий. Кое в каких кругах, перефразировав известную поговорку, утверждали, что «страшней Полины зверя нет». Именно Быкова и подала Купцову мысль о том, что нужно брать под «единое руководство» кладбища столицы. Ведь официально их курирует он, зато неофициально — «нехорошие мальчики», которых и убрать не грех. И «мальчиков», среди которых были и весьма авторитетные люди, стали убирать. По образному выражению тогдашнего президента, «мочить в сортирах». Постепенно вся кладбищенская система с ее огромными доходами стала принадлежать Купцову. И вот тут-то Полина Быкова и сделала свою единственную ошибку. Она не смогла проанализировать ситуацию, и Купцов наступил не на ту мозоль… * * * — Долго ж ты добирался, — упрекнул Купцов Даниила, который быстрым шагом вошел в кафе, где была назначена встреча. — Не спешишь… — Пробки везде, — пожаловался тот, присаживаясь за столик. — У вас ко мне что-то важное? — А тебе какая разница, важное или нет, — раздраженно произнес Купцов. — Мудак ты. Неужто я тебя для того звал, чтобы просто потрепаться? Больше мне делать нечего… — Ну, конечно, вы ведь свои миллионы и миллиарды делаете… Только зачем вам столько? — Даниил поманил официанта и, не дожидаясь реакции Купцова на свой выпад, принялся заказывать обед. Его примеру последовал и заместитель мэра. Когда же официант отправился выполнять заказ, он сказал: — Один умный человек на вопрос: «Зачем тебе столько денег?» — дал единственно правильный ответ: «Для того, чтобы меня не сожрал тот, у кого их больше». Вот и мне для того же нужны деньги. У меня их столько, что и моим праправнукам бы хватило, но, если я сейчас остановлюсь, сойду с тропы, меня моментально схавают. И не побрезгуют. Понятно это тебе, страховой агент? Так вот зачем я тебя позвал. Твой папаша достал меня конкретно. Смотри, чтобы тебе сиротой не остаться. — А я что могу? Он сам по себе. Делайте с ним что хотите… Мне все равно. — Ни хрена себе, — удивился Купцов. — Вот это заявочки… Ну, да тем лучше. Интересно только, за что ты так своего отца не любишь? Даниил молча сидел за столом, глядя в одну точку. Он знал, что больше всех ненавидишь тех, кого когда-то любил. А тем более тех, кого предал. Пусть даже они про это и не догадываются. Когда Марина Куницына разбиралась в причинах его депрессии, она так и не смогла выяснить, что же повлияло на его психику так, что она пошла вразнос. А ведь это было почти то же самое. Тот случай с дедом и кошельком… Только тогда, восемнадцать лет назад, это была бабка… С детства Даниил знал: самое страшное преступление — поступить против совести. «Что это значит — против совести?» — спросил восьмилетний Даниил отца, когда тот приехал в отпуск из Афгана. «Например, сынок, если ты знаешь, что так делать нельзя, а все равно делаешь». «Это если мама говорит, что ночью под одеялом с фонариком читать нельзя, а я все равно читаю?» Отец с матерью переглянулись и дружно засмеялись. «Это грех небольшой. У тебя что же, худших проступков нет?» — прищурился отец. «Ну… Я не знаю… Недавно Коле по башке дал, потому что он кошку мучил…» «А вот это, наоборот, правильно. Слабых защищать надо. А против совести — это если ты заведомую подлость сделал. Например, ту же кошку обидел. Или младшего ребенка. Или беспомощного старика…» Этот разговор запал в душу пацану, и он по сто раз на дню стал задавать матери вопросы на тему «Что такое хорошо и что такое плохо». Умная Татьяна Васильевна в качестве отрицательных примеров приводила поступки всем известных дворовых хулиганов, а в качестве положительных — в основном его отца, Матвея Хвостова. И годам к двенадцати в подсознании мальчишки сформировался образ отца как безупречного героя, рыцаря без страха и упрека, человека, который всегда все делает правильно и на которого надо стремиться стать похожим. А отец как раз вернулся с войны, и, выслушивая школьные разговоры о том, как наши солдаты убивали в Афганистане мирных жителей, Даниил никак не мог понять, как его отец мог в этом участвовать. Но образ героя не тускнел. И Даниил больше всего на свете боялся этому образу не соответствовать. …Однажды в витрине антикварного магазина, мимо которого он проходил каждый день, появился настоящий, как он тогда думал, самурайский меч — катана! Стоит ли говорить, каким это было потрясением для парнишки? И стоил меч, к удивлению, недорого — откуда было Даниилу знать, что это просто ширпотребовская подделка из Польши, которыми через пару лет будут завалены все магазины… «Его же заберут… Его прямо сейчас купят… — пронеслось в голове мальчишки. — Я даже не успею у отца денег попросить…» …Из соседнего гастронома появилась бабка в затрапезной телогрейке, из бабкиной сумки торчал пучок зеленого лука… …Бабка поравнялась с магазином, у витрины которого стоял Даниил, приостановилась и чихнула. Полезла в карман, достала какую-то тряпку, бывшую, видимо, когда-то носовым платком, высморкалась… …И пошла дальше, не заметив, что из кармана вслед за платком выпал старый потертый кошелек… …Даниил уже было открыл рот, чтобы окликнуть старуху, но внезапно какая-то сила буквально заклепала ему рот, сдвинула с места и бросила к кошельку. Старуха, наверное, получила пенсию и успела потратить совсем немного. На меч как раз хватит… …Это было вопреки всему, но уже через несколько минут Даниил держал в руках заветное «самурайское» оружие… …Отец и мать ничего не сказали, услышав объяснение сына: «Я накопил из карманных денег». Даниил никогда не врал, да и грошовую цену этой на вид прекрасной «катаны» они знали… Этот меч навсегда перерубил ту нить, которая связывала Даниила Хвостова с прошлым. Он так и никогда не признался отцу в том, что совершил подлость, то есть поступил против совести. И понял, что так жить будет легче. А отца он с тех пор возненавидел… И когда отец сделал его владельцем страховой фирмы, навсегда перечеркнув его надежду стать, как его прадед, ученым-японистом, возражать не стал. Просто посмотрел на висевшую на ковре «катану», цену которой он уже хорошо знал, и согласился… — Значит, ты отказываешься поговорить с отцом? — в упор спросил Купцов. — Что? — переспросил углубившийся в воспоминания Даниил. — А, с отцом поговорить… Так это бесполезно, я вам уже говорил. — Ну, пусть тогда пеняет на себя, — твердо сказал Купцов. — И ты тоже… Ничему не удивляйся… Глава 14 Что делал посреди ночи кандидат наук бомж Савелий Неделин на Востряковском кладбище, история умалчивает. Тем не менее он прекрасно видел все, что там происходило в ночь со вторника на среду, когда трое бывших десантников помешали Лысому Лене удовлетворить законное любопытство его босса Купцова. Рано утром он позвонил Дорогину и сказал: — Сергей? Сава беспокоит. Кое-что интересное для тебя есть. Нет, не то чтобы срочное, просто для информации. Кто-то на кладбищах беспределом занимается. У тебя же были вопросы по кладбищам? Ну, давай встретимся. Хотя бы в котельной у Спейса. Знаешь, где это? Ну, приезжай. Да, ближе к вечеру, чтобы и остограммиться заодно… Дорогин положил трубку и вытер вспотевший от жары лоб. Впрочем, не только от жары. В последний месяц навалилось столько дел, что в прямом и переносном смысле все агентство в пот бросало. О чем только не просили сыщиков москвичи, а то и жители далеких от столицы городов! Прослышав об успешной работе агентства, граждане ближнего и дальнего зарубежья обращались за помощью. Единственное, чем не занимались оперативники, — поиском пропавших кошек и собак, хотя им за помощь в возвращении домашних любимцев предлагали немалые суммы. Лишь раз Костя Пуговкин, лучший специалист агентства по торговым делам, со смехом рассказал такую историю. На днях к нему в открытое окно залетел большущий снежно-белый попугай и уселся прямо на монитор компьютера, за которым Костя в это время работал. Оперативник обрадовался: давно хотел подарить такого «зверя» своей подруге, большой любительнице домашней живности. Попугай почистил перья, посмотрел на Костю и хрипло заорал: «Кр-рыша едет от этой бухгалтер-рии!!! Кр-редит!!! Кр-редит!!!» Костя чуть было не упал со стула. Посадив не оказавшего сопротивления попугая в шкаф, чтобы не улетел ненароком, он снова принялся искать в Интернете нужные ему данные. Где-то через час в дверь раздался звонок. На пороге стоял сосед, мужчина лет пятидесяти, который жил этажом ниже и работал где-то бухгалтером.