Скажу как филолог: тихая сонная деревенская жизнь – идеальная питательная среда для бредовейших сплетен и слухов. Когда-нибудь я непременно соберу и издам собрание сочинений пеструхинских народных сказителей. И это совершенно точно будет многотомник. Подумав, что этак мои родичи Синеглазовы удостоятся отдельного тома на соответствующую букву, я замедлила шаг, чтобы поравняться с братцем и прикрыться его массивной фигурой от кумушек справа. От кумушек слева меня закрыли подоспевшие Лизка с теткой. Кумушки, заметив наше выразительное перестроение, то ли усовестились, то ли обиделись, замолчали и вернулись к своим делам. Запарусили вывешиваемые на просушку простыни, заскрипели снегоуборочные лопаты, застучала выбивалка по ковру, наброшенному на забор. – В лесу раздавался топор дровосека! – с воодушевлением прокомментировала шумный процесс зимней чистки ковров Лизавета. – Не нервируй меня! – я вырвалась из окружения и заспешила, при упоминании дровосека с топором вдруг испугавшись за оставшихся во дворе чурбанов. А ну как их в мое отсутствие тоже переполовинили?! Но нет, чурбаны стояли как прежде: три высоких, один – обезглавленный – пониже. – Кошмар, – сказала Лизка, остановившись, как велел Митяй, метрах в трех от группы деревянных истуканов. – Просто жуть, – согласилась с ней тетка Вера и выразительно поежилась, отчего я усомнилась, что так она оценила возмутительный акт вандализма. Тетка Вера – женщина простая, неискушенная. Для нее шедевральные резные истуканы – просто чудища, идолища поганые… Кстати! – У меня еще версия! – сообщила я. – Что, если преступник руководствовался идейными соображениями? Типа, он истово верующий, например, такой ниспровергатель языческих кумиров? – Оскорбление чувств верующих – это серьезно, – согласился Митяй, копошась в снегу у подножия безразличных ко всему истуканов. – Я, правда, не слыхал, чтобы кто-то из деревенских чурбанов ваших хаял, но на всякий случай поинтересуюсь у батюшки Владимира. Некоторые наши околоцерковные бабки дико злющие, зайди кто в храм не в том виде – зашипят, покусают, и все из лучших побуждений… Так, нету тут ничего, никаких улик, – участковый разогнулся, отряхнул колени и ладони, пошел к нам. – Что, Лизочек? Чего ты так смотришь? Лизка и вправду уж очень внимательно таращилась на чурбанов, склоняя голову то к правому плечу, то к левому. – Я, Мить, прикидываю: кому вообще под силу утащить такую деревянную башку? Уж точно не церковным бабусям. – Логично, – я сбросила капюшон куртки, чтобы почесать в затылке. – Сколько она может весить, такая голова? Сорок на пятьдесят сэмэ, массив дерева… – Как та чушка, – без задержки решила задачку практичная тетка Вера, кивнув на колоду для рубки дров, стоящую вблизи соседской поленницы. Митяй пошел туда, обнял «чушку», потискал ее и прокряхтел: – Не-е-е, неподъемная-а-а… – Значит, унести никак, только увезти можно, – сделала вывод Лизка. – Но я клянусь: вчера, как вы уехали, так больше до самого вашего возвращения машин тут не было. Никаких! Я специально прислушивалась, ждала же… – Это мог быть какой-то бесшумный транспорт, – сказала я и с намеком кивнула на санки, пристроенные у поленницы. – Сосед наш дровишки до своего крылечка на салазках возит, и голову точно так же могли утащить. – А ну-ка! – Митяй метнулся за соседскими дровяными санками, повозился, опять покряхтел и успешно перевалил на них колоду. – Ну вот! Следственный эксперимент показал, что версия с салазками вполне жизнеспособна! – И, добросовестно продолжая эксперимент, он впрягся в санки и резво покатил колоду по двору. – Вези к калитке, поедем к нам, у меня же есть напольные весы, взвесим на них эту чушку! – азартно предложила Лизка. – Узнаем приблизительный вес пропавшей башки! Идея всем показалась отличной, и через минуту мы уже катили по улице. Шли красиво! Впереди – участковый с детскими санками в поводу, за ним тройкой выпряженных лошадей мать, сестра и жена участкового, а в центре процессии и внимания – неясной степени родства деревянная колода, гордо высящаяся на задорно посвистывающих салазках. – Гля, как тренируются! Ребятенок и не родился ишшо, а они уже готовятся катать его! – оценили новое зрелище деревенские кумушки. – Папка, мамка, бабка, я – очень дружная семья! – Ежели пацан будет – Буратиной назовут! Взвешивать на глазах у кумушек деревянного дублера будущего пацана мы не стали, это было бы уже слишком. Закатились во двор, закрыли за собой калитку и перевалили Буратину на принесенные Лизкой весы кулуарно, под надежным прикрытием непроглядного сплошного забора. – Сорок девять триста, – озвучил результат контрольного взвешивания Митяй. – Да, церковных бабусек из списка подозреваемых можно вычеркнуть, им, чтоб такую тяжесть унести, целый крестный ход собирать пришлось бы. – В одиночку, пожалуй, с таким весом никому не справиться, – рассудила я. – Кроме разве что профессиональных штангистов… – В деревне есть качалка? Ну, спортзал с фанатами силовых видов спорта? – спросила Лизка, не успевшая еще толком освоиться в благословенном Пеструхине. – При школе есть. – Митяй снова вытянул из кармана блокнот и карандашик, сделал соответствующую пометочку. Спрятал канцелярские принадлежности, посмотрел на наручный хронометр: – Так, давайте-ка оттарабаним дровину обратно, у меня обеденный перерыв не резиновый. – Стой! – Лизка снова сгоняла в дом и вернулась с полотенчиком. Прикрыла им колоду на салазках: – Чтобы меньше разговоров было… Наивная! Разговоров стало только больше! – Ой, глядите-ка, Буратину уже с головой укрыли, совсем плохо дело! – загомонили кумушки. – Небось салазки опрокинулись, вот он и зашибся насмерть! – Правильно, что загодя тренироваться начали, к живому ребеночку как раз настропалятся! – Что, Верка, не уберегла своего деревянного внука? Теперь стеклянного и оловянного заведешь? Под градом шуточек мы с ускорением прогалопировали до моего дома, влетели во двор и с разбегу вывалили колоду на ее законное место под соседскую поленницу. – Уфф! – Митяй смахнул пот со лба. – Уйду-ка я от вас огородами, что-то неохота мне еще серию бабьих выдумок слушать. – Ты только насчет исчезнувшей головы не распространяйся, – попросила я. – Молчи как рыба! Не хочу, чтобы это до Андрюши дошло. Мы же найдем пропажу до его возвращения, правда? Я с надеждой и мольбой посмотрела на брата-участкового, даже ладошки сложила просительно. – Будем стараться, сделаем все возможное, – как-то дежурно пообещал Митяй и, чмокнув в щечку Лизку, огородами пошел к родному дому и припаркованной возле него машине. – Мне кажется, даже в этом случае не стоит всецело полагаться на полицию, – проводив мужа задумчивым взглядом, сказала Лизка. – Давайте-ка, бабоньки, развивать семейные традиции частного сыска. В прошлый раз у нас была операция «Три поросенка», а теперь будет… м-м-м… – «Четыре истукана», – подсказала тетка Вера. – Четыре с минусом, – пробурчала я, имея в виду, что один из истуканов уже неполноценный. – Выше нос, Алиса Юрьевна! – подруга хлопнула меня по плечу. – Мы с тобой и прежде, бывало, теряли головы, разве нет? Все образуется, не унывай… Пошли стиралку загрузим. Тетка Вера оставила нас, вспомнив, что к ужину нужно купить хлеба. Мы не удерживали ее, понимая, что за те дни, когда бедная женщина самоотверженно изображала лежачую больную, она соскучилась по общению, а магазин в деревне – центр социальной жизни. Хотя наш завклубом Епифанов мог бы с этим не согласиться, он искренне считает пламенным сердцем Пеструхина свое богоугодное заведение. – Вы только говорите там поменьше, а слушайте побольше, – напутствовала я тетку, и та отправилась в лабаз. Лабазом я называю ближайший к нам магазин старомоднейшего фасона. Это бревенчатый домик с маленьким окошком, вечно до половины заложенным картонкой с надписью «Ушла на пять минут». В Пеструхине есть еще небольшой супермаркет, но он находится у выезда на шоссе – в стороне от кипучей деревенской жизни, и местные жители им пренебрегают. Мы с Лизкой сварили себе кофе и под размеренное гудение стиральной машины вчерне составили план работы частного сыскного агентства «Алиса и К». Название, кстати, придумала Лизка. Я возражала: – Ладно, Алиса – это я, а что за «К»? Кэрролл, который Льюис? Кролик, приятель Безумного Шляпника? – Красная Королева, – с намеком приосаниваясь, предложила еще вариант подруга. – Или Кот Чеширский, где он тут? Кис-кис… Короче, чем страньше, тем лучше, это же детективное агентство, оно имеет дело с секретами и должно называться таинственно. Я сдалась. В конце концов, Страна Чудес – это гораздо лучше, чем Страна Дураков. И вообще, агентство у нас неофициальное, озвучивать его название мы нигде не будем, так что вообще без разницы – «Алиса и К» или там «Маша и М», «Петя и В», «Дед Мазай и З», «Белоснежка и семь Г»… – Первым делом надо выяснить, не видел ли кто вчера вечером на нашей улице человека с нагруженными санками, – сказала Лизка. – Это мы поручим Митяю, у нашего дорогого участкового в деревне широкая агентурная сеть. Потом узнаем, не было ли в последнее время в округе странных краж. Вдруг в Пеструхине завелся клептоман, который тырит все, что плохо лежит… – Деревянная голова лежала очень хорошо, – напомнила я. – Она была крепко привинчена, так что прихватить ее мимоходом не получилось бы. – Ну я не знаю, может, это такой клептоман, которого вдохновляют именно трудные задачи, – поменяла вводные подруга. – Вот и узнаем, не пропадало ли в деревне еще что-то сомнительно ценное, но труднодоступное. – Это тоже поручим Митяю? – предположила я. – Конечно, у него же есть доступ ко всем источникам. – А сами что будем делать? Если все поручим Митяю? – Как что? – совершенно искренне удивилась Лизка. – Митяя вдохновлять! Ну и думать, конечно. Возьмем на себя функции мозгового центра! Между прочим… Тут она нахмурилась и посмотрела на меня с укором: – Я просила тебя придумать вопросы для мозгоправа. И где они? – Э-э-э… В голове пока, в мозговом моем, стало быть, центре, – заюлила я, почувствовав себя виноватой. Лизка еще на прошлой неделе договорилась о большом интервью с директором центра психологической помощи, а я была так занята подготовкой к отъезду мужа и своими собственными переживаниями по этому поводу, что безответственно забила на работу и даже не открывала ноутбук. – Я прямо сейчас сяду за комп, и через полчаса у тебя будут нужные вопросы, – пообещала я подруге, подхватываясь, чтобы убежать в свой так называемый кабинет. Не успела: у Лизки зазвонил телефон, и я задержалась, любопытствуя.