На часах было уже десять минут девятого. Присутствующие то и дело поглядывали на часы и заметно нервничали, но никто из них не решался произнести ни слова. Через две минуты солидная дубовая дверь наконец распахнулась. Виктор Леонтьевич соколом влетел в свой кабинет, взмахом руки поприветствовал собравшихся и занял предназначенное ему место за овальным столом. — Господа, простите за небольшое опоздание, — извинился он. — От московских пробок даже мигалка уже не спасает. Перейдем к делу. Думаю, вы сами понимаете, по какому поводу я вас сюда пригласил. Все четверо утвердительно закивали головами. Да, они знали, но им даже в голову не приходило, почему это скромное по московским меркам дело вызвало такое пристальное внимание в Совбезе. — Итак, я на всякий случай подытожу, — продолжил Виктор Леонтьевич. — Еще на той неделе вы, уважаемый Леонид Павлович… Директор Третьяковской галереи чуть было не привскочил на своем стуле. — …получили от экспертов информацию о том, что икона Андрея Рублева «Троица», размещенная у вас, в Третьяковской галерее, является фальшивой. Вместо того чтобы сразу обратиться в правоохранительные органы, вы… — Но вы знаете, я же не… — Слова я вам не давал, — перебил его хозяин кабинета. — Так вот. Вместо того чтобы немедленно поставить об этом в известность правоохранительные органы, вы срочно ушли в отпуск и свалили за границу. Вам это помогло? Помогло, спрашиваю? Директор Третьяковки молчал, потупив глаза. Еще вчера утром он нежился на пляже Родоса, однако побег и действительно не удался. Эти твари нашли его даже там и быстро вернули в пыльную Москву. — Делу это тоже не помогло, смею вас заверить. На премию в этом месяце не рассчитывайте. Ладно, поехали дальше. Как же попала эта фальшивка в почтенный музей, спросите вы? А протащил ее туда не кто иной, как офицер полиции. Подчиненный уважаемого генерала Млахова. — Бывший подчиненный, — уточнил генерал. — M-да, хорошие у вас сотрудники в уголовном розыске, — ехидничал хозяин кабинета. — Как там у него партийная кличка: «голубая попка», если не ошибаюсь? — Виктор Леонтьевич, да если б эта мразь мне попалась, я бы ее своими руками задушил, — вспылил строгий седовласый генерал. — Заразу на корню уничтожать надо, товарищ генерал. А лучшее лечение — это профилактика. Сколько этот Колбышев потратил за последние пару месяцев? И сколько у него в сейфе нашли? А, полковник Куров? Лысый мужчина в прокурорском мундире стал рыться в своих бумажках и наконец назвал нужную цифру: — В сейфе оказалось пятьдесят тысяч долларов. — То есть почти две его годовые зарплаты, да? — Виктор Леонтьевич, ну так мы же не знали, — пробормотал генерал Млахов. — А надо было знать! Ладно, хватит об этом. Вернемся к делу. Два дня назад в Калининграде вдруг была обнаружена еще одна икона. Детали вы, я думаю, знаете. Кто-то устроил спектакль с бомбой. — Я связывался со своими коллегами из Калининградской области, и они мне сообщили, что оперативно-разыскные мероприятия результата пока не дали, — сухо сообщил генерал. — Я и не сомневаюсь, — иронично улыбнулся хозяин кабинета. Камеры видеонаблюдения зафиксировали местного бомжа, который втаскивал на вокзал этот чемодан. Бомжа удалось найти очень быстро, но он не смог сообщить ничего вразумительного. Сначала вообще лыка не вязал, а как чуток протрезвел, начал плести какие-то несуразные байки про чеченского фашиста с гранатометом. — Ладно, коллеги, дело не в этом, — продолжил Виктор Леонтьевич. — Думаю, все вы знаете, что было в том чемодане. Все утвердительно кивнули. — Я очень надеюсь, что про это знаете только вы, — добавил Виктор Леонтьевич. — Вчера вечером завершилась экспертиза иконы, и сейчас мы узнаем ее результат. Он снял трубку внутреннего телефона, набрал номер и сказал: — аша, давай сюда Лазарева. Спустя пару минут на пороге кабинета появился скромный немолодой человек в сером костюме без галстука. — Здравствуйте, Николай Георгиевич, — поздоровался с ним хозяин кабинета. — Проходите, садитесь. Он тут же представил Лазарева всем остальным. Впрочем, директору Третьяковки его представлять было не нужно. Лазарев считался лучшим экспертом в области древнерусской живописи. Он мог выявить фальшивку даже в тех случаях, когда все остальные ученые были убеждены, что перед ними подлинник. — Ну, Николай Георгиевич, расскажите нам, к какому выводу вы пришли, — повелел ему Виктор Леонтьевич. — Я уже давно занимаюсь изучением древнерусской иконописи, — начал он издалека. — Ну, и кое-чего в этой области знаю. Так что, если кто-то пытается выдать икону начала XX века как артефакт домонгольского периода, я определить это могу сразу. — Николай Георгиевич, давайте по существу, — перебил его хозяин кабинета. — Ну так вот. Если та «Троица», которая в Третьяковке еще до сих пор висит… тут, понимаете, все однозначно. Обычная цифровая копия, простейшие способы ее застарить. Профессионал такие вещи сразу увидит. — Об этом мы уже знаем, — снова поторопил его Виктор Леонтьевич. — Вторая копия — совсем другое дело. По первому впечатлению это — подлинник. Даже химический анализ на Рублева показывает. Но вот только если работать со взятием проб. А меня так и попросили, хотя это и во вред для иконы. — Итак, Николай Георгиевич, ваш вердикт. — Подделка! Это подделка! Присутствующие зашумели. — Простите, вы уверены в этом? — вырвалось у директора Третьяковки. — Если вы не верите мне, то можете ознакомиться с результатами экспертизы. — Где же тогда подлинник? — не унимался директор музея. — Для того чтобы найти ответ на этот вопрос, мы с вами, господа, и собрались. Спасибо вам, Николай Георгиевич. Можете быть свободны. Павел вас проводит. Когда дверь за ним захлопнулась, Виктор Леонтьевич продолжил. Говорил он теперь совсем другим тоном: — Итак, что мы имеем на выходе? Кто-то сп…ил из главного музея страны главную икону. Достояние, можно сказать, национальное. И есть кучка мудаков, которые получают зарплаты, но мышей ни хрена не ловят. Я прав? Присутствующие неопределенно замычали. Желания возражать ни у кого не было. Все понимали: когда говорит старший по званию, лучше помалкивать и строить из себя побитую собаку. — Ав стране на носу выборы, — напомнил Виктор Леонтьевич. — И тут — на тебе! Идеологическая диверсия в чистом виде! Оказывается, силовые структуры России способны только с хачиков бабки стрясать на вокзалах. А, генерал Млахов? — Ну, Виктор Леонтьевич, будем работать. Будем исправляться. Этот почтенный муж в другой ситуации мог и сам любого с дерьмом смешать. Причем делать это он любил со смаком, но сейчас косил под школьника, который разбил окно футбольным мячом. Увидели бы генерала в этот момент его подчиненные… — Сегодня утром я говорил… сами знаете с кем. И мне четко сказали: или мы за неделю находим икону и раскрываем дело, или кое-кому придется искать другую работу. Например, на стройке вместо гастарбайтеров. Мы вас, Млахов, трудоустроим, вы не волнуйтесь. — Будем работать, Виктор Леонтьевич, — повторял как мантру седовласый генерал. — И прекратите вы эту феодальную раздробленность! Объедините усилия с прокуратурой, с ФСБ. Вот Савченко у нас тут сидит как воды в рот набравши. — А я не… — Ты, Савченко, работать должен, а не херней страдать. Завтра жду от тебя сводки по всем, кто у нас иконами занимается. Всех проверить, каждому в задницу залезть! И не надо мне здесь формализма! Савченко встал и громко сказал: — Есть! — Поехали дальше, — продолжал хозяин кабинета. — Ты, Млахов, чтоб узнал, кто устроил эту херню на вокзале в Калининграде. Понял, да? А то будешь не Млаховым, а Плаховым. И Савченко пусть подключается тоже, а то один ты не справишься. Еще раз говорю: прекратите вашу мышиную возню: ну, менты там, чекисты… Мне результат нужен — и точка! Еще вопросы есть? — Простите, Виктор Леонтьевич, а… — начал было директор Третьяковки. — А ты просто сиди и помалкивай. И попробуй только снова в отпуск смотаться! — Так а икона, которая у нас в экспозиции… Ну, подделка эта. Куда ее? Или пусть висит? — Ну ты и дятел, хотя и ученый! — удивился Виктор Леонтьевич. — Конечно, пусть висит пока! Ты что, хочешь скандал на весь мир, да? И предупреждаю: если кто-то из вас хоть одним словом обмолвится, если вдруг хоть слово в прессу попадет… тогда вам лучше сразу кирпич на шею самим себе пришпандюрить — ив Москву-реку. Ясно, да? Никаких утечек информации! Это главное! — Да, Виктор Леонтьевич, — подал голос сотрудник прокуратуры, — там ведь человек уже сидит по делу о краже иконы. Ну, этот паренек из Третьяковки. Андрей Глинский, если я не ошибаюсь. Как, отпустить его, может? Ведь понятно, что дело шито белыми нитками. — Ну ты и дурак! — удивился хозяин кабинета. — Я же сказал, никаких утечек информации! Сидит — так пусть еще посидит немного, ничего страшного. На этом совещание закончилось. * * * Артемин проснулся посреди ночи: адски хотелось пить.