Возможно, причиной тому был ветер, возможно – оставшаяся на крае фальшборта вода из шланга, но раздался пронзительный скрип, и руки Томаса соскользнули с борта. В панике он попытался схватиться рукой за болтающуюся лестницу, но момент инерции швырнул его прямо на борт судна. Раздался громкий резкий хруст ломающегося щитка, и шея Томаса согнулась под неестественным углом. Его пальцы разжались, и он снова полетел вниз. Его тело ушло в воду с почти неслышным всплеском, и это зрелище будто отпечаталось в глазах Суг-Йи. Девушка с камерой не шевелилась, остолбенев. Камера на ее голове продолжала снимать, записывая сопровождающие происходящее крики и вопли. Потом эти кадры покажут везде, и в прессе, и в Сети, где комментаторы назовут его «рекрутинговой рекламой» Организации «Цветок мать-и?мачехи». Какой бы лозунг придумать этой рекламной кампании? «Юность – не значит «глупость»? Суг-Йи ошеломленно осознавала то, что произошло у нее на глазах. Не отдала приказа выловить тело, даже не пошевелилась. Ее лицо было каменным. Это действительно того стоит? Непонятно, задавала она этот вопрос Томасу или самой себе. «Долгое Процветание» продолжало набирать скорость и доворачивать в сторону скоростного катера. Капитан катера, не получив от Суг-Йи никаких приказаний, тоже ничего не предпринимал. «Цветок мать-и?мачехи» ударился о корпус грузового судна, его тащило в сторону, раздался глухой скрежет деформирующегося металла, заглушивший все остальные звуки. Члены экипажа катера хватались за все, что попадалось под руку, чтобы не упасть в воду с кренящейся палубы. Ледяная вода и пена начали захлестывать катер. Катер начал тонуть. Часть первая Тихий водоворот Базельская Конвенция о контроле трансграничных перевозок опасных отходов и их утилизации – международное соглашение, призванное снизить объем международных перевозок опасных отходов, а в особенности – предотвратить перевозку опасных отходов из развитых стран в менее развитые страны (МРС). Конвенция была вынесена на подписание 22 марта 1989 года и вступила в силу 5 мая 1992 года. Конвенцию подписали сто семьдесят девять стран мира и Европейский Союз. Соединенные Штаты Америки, самый крупный в мире источник радиоэлектронных отходов, так никогда и не ратифицировали эту конвенцию. Википедия, «Базельская Конвенция» 1 Изумительная в своих подробностях деревянная модель джонки ручной работы, стоящая в центре стеклянной витрины, была покрыта красно-коричневой морилкой, дабы придать модели антикварный вид. Вокруг витрины не было голографического изображения; его заменяла нарисованная от руки карта Кремниевого Острова – на самом деле полуострова, соединенного с материковым Китаем перешейком, и моря вокруг него. Однако все называли его островом. Было видно, что рисовавший карту слишком сильно старался показать природную красоту местных ландшафтов и перестарался с красками, отчего картина выглядела неестественной. – …это символ Кремниевого Острова, знаменующий хороший урожай, процветание и гармонию… Скотт Брэндл зачарованно смотрел на модель корабля, едва слушая трескотню экскурсовода. Цвет и фактура дерева, а в особенности выпуклые, будто наполненные ветром паруса, напомнили ему приготовленных на пару омаров, которых им подали вчера вечером на приеме. Он не был ни вегетарианцем, ни ревностным сторонником Всемирного Фонда Дикой Природы, но тот факт, что на тарелке лежала третья клешня, а панцирь омара, судя по всему, был аккуратно подштопан, заставил его задуматься. Мысль, что «дикий омар», наделенный лишней конечностью, был выращен на мореферме поблизости, совершенно лишила его аппетита, и он лишь с удивлением смотрел на жизнерадостно кушающих китайских чиновников. – Мистер Скотт, что вы хотели бы посмотреть завтра? – спросил на местном тополекте Директор Линь Йи-Ю, уже выпивший. Чень Кайцзун (или Цезарь Чен, как звали его в Америке), помощник Брэндла, не стал поправлять ошибку Линя, перепутавшего имя и фамилию американца, и перевел все его слова буквально. – Я хочу получше понять Кремниевый Остров, – ответил Скотт. Хотя он тоже выпил немного байцзю – крепкого спиртного, без которого было немыслимо любое китайское официальное мероприятие, – он был практически трезв. И пропустил в своей фразе слово «по-настоящему». – Хорошо, хорошо. Директор Линь, с красным от байцзю лицом, повернулся и что-то сказал остальным чиновникам. Все громогласно расхохотались. Кайцзун стал сразу переводить фразу. – Директор Линь сказал, что обязательно удовлетворит ваше желание. Они уже проторчали больше двух часов в Музее Истории Кремниевого Острова, с его выкрученными на максимум кондиционерами, и, казалось, этому не будет конца. Экскурсовод без умолку тараторил на английском, с сильным акцентом, переводя их из одного ярко освещенного зала в другой. Перемежая древние стихи цитатами из правительственных документов, демонстрируя восстановленные фотографии, инструменты и старинные артефакты, поддельные летописи и диорамы с пластиковыми манекенами, экскурсовод излагал более чем тысячелетнюю историю Кремниевого Острова, первые упоминания о котором датировались девятым веком. Однако музейные экспонаты не смогли воплотить в себе идеи, заложенные создателями музея. Вероятно, они хотели показать, как Кремниевый Остров развивался за все эти годы, начав с сельского хозяйства и рыболовства, а в наше время вступив на путь индустриального развития и идя в ногу с информационной эрой. Однако для Скотта он оставался всего лишь множеством залов со скучными экспонатами, которые приходилось рассматривать на фоне льющейся в уши пропаганды. Гипнотический эффект почему-то напомнил ему речь сержанта в армии, в те времена, когда он проходил начальную подготовку. Однако Чень Кайцзун, его переводчик, без сомнения, пребывал в восхищении, так, будто совершенно ничего не знал о Кремниевом Острове. Скотт подметил, что с того момента, как Кайцзун ступил на эту землю, его прежнее безразличие, слишком преждевременное для столь молодого человека, сменилось гордостью и искренним любопытством, куда более естественными для юноши двадцати одного года от роду. – …чудесно… невероятно… – время от времени говорил Скотт, будто робот, выдавая дежурную похвалу. Директор Линь одобрительно кивал. Его улыбка напоминала улыбку пластикового манекена, а рубашка в полоску была заправлена в брюки. В отличие от остальных чиновников, у него все еще была тонкая талия. То, чего ему не хватало в презентабельности, он с легкостью компенсировал деловитостью. Стоя рядом со Скоттом, в котором было метр девяносто росту, Линь Йи-Ю напоминал трость. Однако этот человек мог с легкостью заставить Скотта страдать, поскольку американец не имел возможности ничего сказать, будто немой, которого заставляют пить горькие лекарственные травы. Говорит одно, думает другое, подумал Скотт. Лишь теперь он окончательно понял то, что сказал ему Директор Линь вчера вечером. Перед тем как отправиться в Китай, американец купил книгу «Путеводитель по Китаю для чайников», в котором прочел сущий перл мудрости. «Китайцы очень редко говорят то, что думают». Скотт сделал тогда приписку: «Можно подумать, этим они от американцев отличаются». Возможно, присутствовавшие тем вечером на банкете чиновники сделали это просто по обязанности – поскольку не пришел никто из тех, кто реально принимает решения. Если судить по количеству выпитого байцзю, им просто приказали создать приятную атмосферу. Если же судить по отсутствию у Директора Линя искреннего желания сотрудничать, то эта командировка, в которую Скотта отправила «ТерраГрин Рисайклинг Ко, Лтд», вряд ли пройдет гладко. Ключевые персоны трех главных кланов, заправляющих всеми делами на Кремниевом Острове, видимо, приходить не собирались. Лучшее, на что мог надеяться Скотт, – это на то, что ему устроят экскурсию по тщательно подготовленной образцово?показательной улице и заводу, в стиле «потемкинских деревень», потом покормят вкусным и изысканным дим-сумом, а обратно в Сан-Франциско он полетит с полным чемоданом сувениров. Но разве не поэтому «ТерраГрин Рисайклинг» послали сюда не кого-нибудь, а именно Скотта Брэндла? Угловатое лицо Скотта смягчилось улыбкой. От Ганы и до Филиппин, если не считать того происшествия в Ахмедабаде, он никогда их не подводил. И Кремниевый Остров не станет исключением. – Скажи ему, что мы отправимся в деревню Сялун сегодня днем, – прошептал Скотт, наклоняясь к Кайцзуну. – Уговори его. Он сомкнул губы и изобразил беззаботную улыбку, глядя по сторонам. Кайцзун понял, что его босс говорит всерьез, и начал быстро переговариваться с Директором Линем. Музей был слишком ярким, слишком чистым, подобно той выбеленной и переписанной истории, которую он пытался представить посетителям, версию Кремниевого Острова, которую местные желали показать чужакам. Все это было пропитано лживым и неглубоким оптимизмом. В этом здании не существовало ни Базельской Конвенции, ни диоксинов с фуранами, ни кислотных туманов, ни воды, в которой содержание свинца превышало допустимое в 2400 раз, ни почвы, концентрация хрома в которой превышала установленный АООС предел в 1338 раз, и, конечно же, здесь не было мужчин и женщин, которым приходилось пить эту воду и спать на этой земле. Любая история является историей современности, так ему Чень Кайцзун сказал, когда Скотт проводил с ним собеседование. Скотт покачал головой. Голоса Директора Линя и Кайцзуна, старавшихся сохранять вид дружеской беседы, но неспособных прийти к соглашению, стали громче. Если бы они говорили на Мандарине, возможно, он сам смог бы разговаривать с Линем при помощи компьютерной программы перевода, но они использовали древний тополект Кремниевого Острова, с восемью тонами и исключительно сложными правилами сандхи. У него не было выбора, приходилось полагаться на особый талант его переводчика, чье происхождение было главной причиной того, что свежеиспеченный выпускник Бостонского Университета, специалист по истории, был нанят на эту работу. – Скажи ему, что если у него есть возражения, – заговорил Скотт, глядя на групповой портрет и мужественно пытаясь найти на нем хоть кого-то, чьи фотографии он видел в документах перед тем, как сюда отправиться; здесь, в зоне ограниченной скорости доступа в интернет, он не мог обращаться к удаленным базам данных, да и китайцы для него были все на одно лицо, – мы попросим Министра Го лично поговорить с ним. Министр Го Цидао руководил отделом Экологии и Защиты Окружающей Среды в правительстве провинции и был в числе кандидатов на пост заместителя министра экологии и окружающей среды центрального правительства. Скорее всего, именно он составлял шорт-лист компаний, которым разрешили участвовать в конкурсе на текущий проект. «Иногда лисе стоит произнести имя тигра, чтобы решить дело». Еще один фокус из «Путеводителя по Китаю для чайников». Споры утихли. Директор Линь принял сокрушенный вид и стал казаться еще более худым и ниже ростом. Потер руки. Похоже, его больше беспокоила не угроза вовлечения в дело Министра Го, а то, что он может не справиться с порученным ему делом. Но Скотт не оставил ему выхода. Линь с трудом улыбнулся, прокашлялся и пошел к выходу. – Миссия выполнена. Но сначала мы пойдем кушать. На лице Кайцзуна появилась широкая удовлетворенная улыбка, та самая, которой можно было ожидать от человека, отучившегося в дорогой школе на Восточном побережье. Будем надеяться, что нам больше не попадется опасных блюд, типа того «дикого омара», подумал Скотт, проходя мимо модели джонки. Он был рад возможности покинуть музей, обжигающе холодный и наполненный вымыслами. Модель джонки показалась ему идеальной метафорой: игра слов, вероятно, наилучшим образом отражающая связь между музеем и этим островом хлама[1]. Натянув на лицо защитную маску фирмы 3 М, он прошел через туман, сконденсировавшийся у входа в музей, и вышел наружу, во влажный горячий тропический воздух, пронизанный солнечным светом. Вместо байцзю в ресторане подавали пиво, но эта перемена не дала Скотту расслабиться. Похоже, в этом заведении уважали здоровье и гигиену еще меньше, чем в том, где они вчера вечером были. Отдельная кабинка, в которой они оказались, именовалась «Сосновой Комнатой», а древний кондиционер гудел, как осиное гнездо, в которое ткнули палкой. Но даже он не мог устранить вонь. На стене виднелось большое мокрое пятно, будто терра инкогнита на старинной карте. Стол и стулья были относительно чисты или, быть может, казались такими в силу того, что владелец выбрал мебель темного цвета, чтобы грязные пятна не так видны были. Еду принесли быстро. Кайцзун в возбуждении перечислял Скотту названия блюд, объясняя, из чего и каким образом они приготовлены. Сам Кайцзун даже удивился тому, что, оставив Кремниевый Остров семилетним ребенком, до сих пор помнит все эти вкусы и ароматы. Казалось, что перелет через Тихий океан будто вернул его в прошлое, больше чем на десяток лет. У Скотта аппетита не было, особенно после того, как он узнал, как именно были приготовлены утиная печень, свиное легкое, говяжий язык, гусиные потроха и другие внутренние органы. Он выбрал себе простую рисовую кашу и суп – по крайней мере, здесь минимальный риск того, что в них накопились тяжелые металлы. И с трудом подавил желание вытащить переносную аппаратуру для проверки на загрязнения. В силу ограничений на доступ в Сеть было попросту невозможно установить соединение с удаленными кодированными базами данных и, следовательно, невозможно определить состав пищи, воздуха, воды и почвы и связанные с этим риски. Не говоря уже об оборудовании дополненной реальности, которое здесь было совершенно бесполезно. Директор Линь, похоже, понял его беспокойство. И показал на электрорикш, которые возили воду по улице. – Этот ресторан принадлежит семье Ло. Сюда даже воду доставляют из деревни Хуан, которая в девяти километрах отсюда. Клан Ло контролировал 80 процентов верхнего сегмента ресторанного и развлекательного бизнеса Кремниевого Острова. Экономическая мощь клана основывалась на самом большом количестве мастерских по разборке электронных отходов, в том числе и в деревне Сялун, куда они должны были отправиться днем. Власть клана Ло была такова, что они имели первоочередное право выбора со всех контейнеров с отходами, которые проходили через Квай Цин, и двум другим крупным кланам доставались остатки. Жизненный пример эффекта Мэтью, триумвират кланов Ло, Чень и Линь, по сути, сведенный к единоличной власти клана Ло. Власть клана была такова, что он имел возможность влиять даже на политику местного правительства. Скотт обдумывал слова Директора Линя, пытаясь угадать их скрытый смысл. И невольно вспомнил еще одну китайскую народную мудрость: «Если ты ешь чью-то пищу, тебе сложно будет с ним спорить. Если ты принял чей-то подарок, тебе будет сложно поднять на него руку». Его все сильнее и сильнее раздражали эти китайские штучки, то, что ему приходится постоянно расшифровывать все сказанное, в то время как алгоритм шифрования постоянно меняется, подчиняясь своим правилам. И он решил промолчать. – Ладно, ладно, давайте выпьем! Лучший способ прервать неловкое молчание за едой. Директор Линь поднял бокал с пенистым пивом. После пары тостов лицо Директора Линя снова ярко покраснело. Но после прошлого раза Скотт решил вести себя осторожнее. Хотя у китайцев тоже была поговорка, аналогичная европейскому «истина в вине», похоже, к Директору Линю она была неприменима. – Мистер Скотт, позвольте мне быть откровенным, – сказал Директор Линь, хлопнув Скотта по плечу и дыша ему в лицо спиртовым запахом. – Я не пытаюсь помешать вашим исследованиям и расследованиям. У меня есть свои проблемы. Но будьте добры, выслушайте мой небольшой совет. Этот проект не сработает, и вам лучше всего просто уехать, чем быстрее, тем лучше. Кайцзун закончил переводить и посмотрел на Скотта с легкой досадой. – Я все понимаю. Мы служим разным хозяевам. Почему бы и вам не выслушать мой небольшой совет? Этот проект делается по принципу «все в выигрыше». Проигравших не будет. Все подлежит обсуждению. Если проект будет успешен, он станет примером для всего юго-восточного Китая. И станет важным шагом для Китая в деле формирования общенациональной стратегии утилизации. А ваш вклад в это дело не будет забыт.