– По-моему, это могла быть… Анна Каренина. – На всякий случай, чтобы не выглядеть нелепо, мистер Бергер поспешно добавил: – Или призрак, хотя для привидения она смотрелась слишком материально. – Она не призрак, – пробормотал господин. – Вы правы. И она выглядела так… реально. Хотя у вас наверняка готов ответ, что она конечно же не Анна Каренина. Пожилой господин снова пощипал себе ус. Взгляд отдаленно-глубоких глаз выказывал внутреннюю борьбу. – Положа руку на сердце, не стану отрицать, что это и есть Анна Каренина, – вымолвил он. Мистер Бергер, подавшись к своему визави, значаще понизил голос: – Речь идет о какой-то сумасбродке? О психически больной женщине, считающей себя Анной Карениной? – Нет. Вы вот думаете, что она Анна Каренина. А она знает, что она Анна Каренина. – Что? – ошеломленно переспросил мистер Бергер. – Вы имеете в виду, что она и есть Анна Каренина? Но позвольте: ведь Анна Каренина – персонаж из книги Льва Толстого. В действительности ее не существует. – Неужели? Но вы только что заявили, что не усомнились в ее подлинности. – Нет. Я лишь сказал, что та женщина казалась реальной. – И что вы сочли, что она – Анна Каренина. – Да. Я… Понимаете ли, одно дело – тешить себя иллюзией или представлять такую возможность. Но даже такие мысли подразумевают особый подтекст, и я смею надеяться, что рано или поздно всему этому отыщется рациональное объяснение. – У вас имеется логичное объяснение? – Но где-то же оно есть, – развел руками мистер Бергер. – Просто пока не приходит на ум. У него уже шла кругом голова. – Как насчет чашки чаю? – неожиданно спросил пожилой господин. – Пожалуй, не откажусь, – рассудительно ответил мистер Бергер. X За разговором они сидели в комнате пожилого господина и пили чай из фарфоровых чашек – на оловянном блюде лежали ломтики фруктового пирога. Горел камин, а в углу уютно светила лампа. Стены были украшены изысканными и явно старинными полотнами. Стиль некоторых из них был мистеру Бергеру знаком. Биться об заклад он не рисковал, однако готов был поспорить, что как минимум одно из них принадлежит кисти Тернера, одно – Констеблю, и еще две – Ромни (портрет и пейзаж)[9]. Пожилой джентльмен представился как мистер Гедеон, библиотекарь Кэкстона вот уже более сорока лет. Должность эта, пояснил он, вменяет ему содержать, а по мере надобности и пополнять коллекцию, при необходимости осуществлять реставрационную работу и, разумеется, присматривать за персонажами. Мистер Бергер поперхнулся. – То есть как? – выдавил он. – Так, – буднично кивнул мистер Гедеон. – Я присматриваю за персонажами. – Какими? – Литературными. – Они у вас что, живые? Теперь мистер Бергер начинал сомневаться не только в своей вменяемости, но и во вменяемости мистера Гедеона. Налицо был странный библиофильский кошмар. Оставалось надеяться, что, очнувшись, он окажется дома. Вероятно, он задремал над книжкой, которая и навеяла ему сюрреалистическую мишуру насчет библиотеки и пожилого господина. – Одного из них вы сами видели, – напомнил мистер Гедеон. – Вернее, одну. – Да, – согласился мистер Бергер. – И не только ее. К примеру, на вечеринках я иной раз вижу субъектов, ряженных под Наполеона. Однако я не считаю, что видел Наполеона Бонапарта. – Наполеона у нас нет, – уточнил мистер Гедеон. – Нет? Отчего же? – У нас здесь персонажи – только вымышленные. С Шекспиром, надо признать, дело обстоит слегка запутанно, и поэтому у нас иной раз случаются проблемки. Но правила не являются четкими и жесткими. Будь оно иначе, все шло бы весьма гладко. Но литература не является набором устоявшихся канонов, верно? Представьте, как стало бы серо, уныло и скучно, не так ли? Мистер Бергер уставился в свою чашку, как будто в расположении чаинок на донышке ему могла раскрыться суть вещей. Когда этого не произошло, он сцепил перед собой ладони и покорился грядущему. – Ладно, – дрогнул он губами. – Расскажите мне о ваших персонажах… По словам мистера Гедеона, огромное значение в этом отводилось широкой публике. В какой-то момент персонажи становятся столь хорошо знакомы читателям – да и нечитающим людям тоже, – что обретают плотность существования без привязки к странице. – Возьмем, например, Оливера Твиста, – развивал мысль мистер Гедеон. – Многие о нем наслышаны, знают его по имени, даже не потрудившись почитать текст, которому Твист обязан своим существованием. То же самое Ромео и Джульетта, Робинзон Крузо, Дон Кихот. Назовите имена героев любому мало-мальски грамотному человеку с улицы, и вне зависимости от того, знаком ли он с текстом, он без запинки охарактеризует вам Ромео с Джульеттой как несчастных влюбленных, Робинзона Крузо как сидельца на необитаемом острове, а Дон Кихота как сумасброда, воюющего с ветряными мельницами. По аналогии, насчет Гамлета скажут, что ему являлся призрак отца, что капитан Немо плавал в подводной лодке, а Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян – дружная четверка мушкетеров. Предположительно, числу тех, кто достигает такой известности, имеется предел. Занятно, правда? И конечно же рано или поздно прославленные персонажи находят свое пристанище здесь. Но вы удивитесь, какое количество народа может вам поведать что-нибудь о Тристраме Шенди, Томе Джонсе или о Гэтсби[10]. Признаюсь вам, что я и не представляю, где конкретно находится точка этого перехода. Известно лишь, что в какой-то момент те или иные персонажи становятся настолько знамениты, что буквально впрыгивают в наш мир, после чего материализуются внутри или вблизи нашего заведения. Так было всегда, с той поры, как родоначальник библиотеки мистер Кэкстон, незадолго до своей смерти в тысяча четыреста девяносто втором году, основал здесь первое книжное хранилище. Согласно хронике, он сделал это после того, как в тысяча четыреста семьдесят седьмом году к нему на порог явились некоторые из чосеровских паломников[11]. – Некоторые? – переспросил мистер Бергер. – Насчет всех сказано не было, – сдержанно ответил мистер Гедеон. – Но у себя на дворе Кэкстон обнаружил Мельника, Судью, Рыцаря, Аббатису и Ткачиху, которые оживленно меж собою спорили. Убедившись, что они не лицедеи и не умалишенные, Кэкстон понял, что им нужно найти место для постоя, причем подальше от любопытных глаз обывателей. Ему не хотелось быть обвиненным в колдовстве или еще и в ереси. У него были враги: там, где есть книги, всегда, наряду с любителями, будут и их ненавистники. Кэкстон подыскал им сельское поместье, где заодно и обосновал хранилище для своего книжного собрания. Он позаботился и о притоке средств на нужды библиотеки, написав завещание. Как видите, система действует до сих пор. В основном мы оприходуем то, что нужно списывать, и списываем то, что полагается оприходовать, ну а разница помещается в трест. – Я как-то не вполне понимаю, – признался мистер Бергер. – Все элементарно, – махнул рукой мистер Гедеон. – Суммы с виду пустяшные: где полпенни, где четвертушка цента, лиры или другой валюты. Если автору причитался гонорар в девять фунтов десять шиллингов и шесть с половиной пенсов, то с него снимается полпенни, которые переходят к нам. Точно так же если компания должна издателю семнадцать фунтов восемь шиллингов и семь с половиной пенсов, с них взимается восемь пенсов. И так по всей отрасли, вплоть до каждой отдельной книги, проданной в розницу. Иногда мы оперируем буквально частицами пенсов, но когда крохи стекаются со всего мира и складываются, то на фондирование треста, содержание библиотеки и проживание персонажей набирается кругленькая сумма. Нынче это уже встроено в систему книгоиздания и идет, можно сказать, самотеком. Мистер Бергер напрягся. Подобного финансового крючкотворства ему не снилось даже при работе с «Реестром закрытых счетов». Хотя зерно в этом определенно было. – А о каком тресте вы говорите? – Трест – всего лишь название, удобства ради. В организационном плане его давно уже нет, как и попечительского совета. Все сосредоточено в одних руках. Трест – это я. А когда я уйду, Трестом станет мой преемник на посту библиотекаря. Работа не бей лежачего. Мне даже редко когда приходится подписывать счета. Рассказ о финансовой подоплеке оказался, безусловно, любопытен, однако воображение мистера Бергера захватили именно персонажи. – Возвращаясь к литературным героям: они у вас и впрямь живут? – А вы как думали? В нашем мире они материализуются только тогда, когда наступает нужное время. Некоторые из них оказываются явно не в своей тарелке, но по прошествии дней постепенно осваиваются. А как раз к их прибытию в библиотеке появляется первое издание соответствующей книги, в оберточной бумаге и перевязанное бечевкой. Томик мы ставим на стеллаж и держим ее в целости и сохранности. Ведь это биография персонажа, и ее необходимо блюсти и беречь. На страницах книги зафиксирована истинная история… – А как дело обстоит с серийными героями? – осведомился мистер Бергер. – У вас есть Шерлок Холмс? Он здесь тоже проживает? – А как же, – не без гордости ответил мистер Гедеон. – Ему отведен целый номер, 221 Б. Мистер Холмс чувствует себя вольготно. Доктор Ватсон находится на соседнем стеллаже. В случае с ними, насколько помнится, библиотека получила все собрание сочинений целиком. Каноническое первоиздание. – Вы имеете в виду книги Конан Дойля? – Да. Причем то, что было издано после смерти автора в тысяча девятьсот тридцатом году, сюда не входит. То же самое можно сказать и об остальных персонажах классики. Когда завершается жизненный пусть писателя, литературная биография персонажей подходит к финалу. Произведения других авторов, берущихся за этих персонажей, в счет уже не идут. Иначе б нам не управиться. В общем, герои не появляются здесь до определенного момента. Сами понимаете, раз жив их создатель, то и они еще подвержены переменам, а значит, их облик не завершен. – Мне крайне сложно это осмыслить, – вздохнул мистер Бергер. – Любезный мой друг, – вымолвил мистер Гедеон, подавшись вперед и ободрительно похлопав гостя по руке, – даже не берите в голову. Не вы первый, не вы последний. Когда сюда впервые пришел я, то тоже ощущал себя примерно так же. – А как вы сюда попали? – На остановке сорок восьмого автобуса я случайно столкнулся с Гамлетом, – сообщил мистер Гедеон. – Бедняга торчал там несколько часов. Мимо прошло как минимум восемь автобусов, а он все околачивался на остановке. Но это в его натуре! – И как вы поступили? – Я с ним заговорил, хотя у него есть склонность к монологам. Я запасся терпением. Откровенно говоря, я и не знаю, что мне мешало позвонить в полицию и сказать, что на автобусной остановке безвылазно торчит отчаявшийся человек, смахивающий на принца Гамлета. Но я всегда любил Шекспира, и Гамлет меня по-своему очаровал. К тому времени как он закончил свой монолог, я убедился в отсутствии подвоха, а потому привез его сюда и сдал под попечительство старика Хедли, тогдашнего библиотекаря и моего предшественника. Мы с ним почаевничали, как вот сейчас мы с вами, и это было началом. Когда Хедли ушел на покой, его место занял я. Все просто. Мистер Бергер не мог согласиться с библиотекарем. Перед ним разверзлась целая вселенная… или бездна. – А можно я… – мистер Бергер осекся. Собственная просьба показалась ему столь невероятной, что он не решился произнести ее вслух. – Вы хотите их увидеть? – сообразил мистер Гедеон. – Милости прошу! Но захватите с собою пальто. Там прохладно. Мистер Бергер поспешил внять совету и вслед за мистером Гедеоном двинулся мимо полок, жадно читая названия книг. Ему хотелось прикоснуться к корешкам, погладить их, как котят, но он сдерживал этот позыв. Ведь если верить мистеру Гедеону, впереди его ждала куда более необычная и волнующая встреча. XI