«И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветило ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла». А ведь глава могла с успехом закончиться здесь и означать, что Анна и впрямь обрела покой. Мистер Гедеон закрыл книгу, оставляя исправление мистера Бергера в его прежнем виде. – Ладно, – миролюбиво произнес он. – Верните-ка книгу на место. Мистер Бергер с благоговением принял старинный том и поставил «Анну Каренину» на стеллаж. У него мелькнула мысль еще раз проведать Анну напоследок, но мистеру Бергеру стало как-то неловко испрашивать разрешения у мистера Гедеона. Он и так сделал все, что мог. Теперь он робко надеялся, что этого достаточно. Мистер Бергер и хранитель возвратились в гостиную. Мистер Бергер положил на стол ключи от Кэкстонской библиотеки. – Всего доброго, – сказал он, – и спасибо вам. Прощайте. Мистер Гедеон кивнул, и мистер Бергер, не оглядываясь, направился к выходу. XVI Следующие несколько месяцев мистер Бергер часто раздумывал о Кэкстонской библиотеке, о мистере Гедеоне, а еще больше – об Анне Карениной, но в тот узкий проулок он уже не возвращался. Он вообще сознательно избегал появляться в той части городка. Мистер Бергер читал книги и даже возобновил прогулки вдоль железнодорожных путей. Каждый вечер он ждал, когда мимо станции, слившись в одну золотистую полосу освещенных окон, промчится экспресс, но теперь все обходилось без происшествий. Вероятно, теперь Анну ничего не тревожило. Как-то под вечер, на исходе лета, в дверь его коттеджа постучали. На пороге – вот так сюрприз – стоял мистер Гедеон, по бокам от него – два чемодана, а сзади у обочины пассажира поджидало такси. Изумленный, мистер Бергер пригласил его войти, но мистер Гедеон от приглашения отказался. – Я уезжаю, – сообщил он. – Устал, и нет во мне былой энергии. Пора мне на покой, а заботу о Кэкстоне надо препоручить кому-то другому. Помните, как мы с вами познакомились? Тогда я тайком подумал: вот он, мой будущий преемник. Библиотека всегда сама отыскивает нового хранителя и подводит его к своей двери. Но когда вы намудрили с книжными поправками, я решил, что глубоко в вас ошибся. Однако постепенно я изменил свое мнение о вас. Единственной вашей провинностью, мистер Бергер, стала чрезмерная любовь к персонажам, что побуждало вас к неблаговидным поступкам, хотя намерения у вас были самые благородные. Я считаю, что то происшествие в библиотеке стало для нас хорошим уроком. Я уверен, что именно вы сумеете позаботиться о персонажах, которые нашли приют в стенах Кэкстона. Позвольте мне объявить вас опекуном литературных героев. И вы будете им вплоть до прихода нового хранителя. Я оставил для вас письмо. Вы найдете его в библиотечной гостиной, на столе, – там подробно расписано все, что вам необходимо знать. Конечно, я указал и номер телефона, по которому вы сможете связываться со мной по любым вопросам. Но я полагаю, что вы прекрасно справитесь и без меня. И он протянул мистеру Бергеру увесистую связку ключей. После недолгого колебания мистер Бергер ее принял. По щеке мистера Гедеона покатилась одинокая слезинка: ему не хотелось расставаться с обитателями Кэкстонской библиотеки. – Как я буду по ним скучать, – пробормотал мистер Гедеон. – Вы всегда сможете нас навещать, – успокоил его мистер Бергер. – Возможно, – произнес мистер Гедеон пылко, но без особой уверенности. Они обменялись рукопожатием, и мистер Гедеон поплелся к такси. Более они друг с другом не виделись. XVII Кэкстонской частной библиотеки в Глоссоме уже нет. В начале двадцать первого столетия городок открыли для себя застройщики, и земля возле библиотеки вскоре была размечена под дома и современный молл. Насчет укромного здания стали поступать всяческие нелицеприятные вопросы, а однажды вечером в проулок приехала плотоядно урчащая армада из однотипных грузовиков, пригнанных однотипными людьми. Все прошло очень быстро: буквально за одну ночь. Книжное собрание, персонажей, мебель и остальной скарб отвезли в домик, расположенный на окраине приморской деревушки, вдали от городов и, кстати, железных дорог. Библиотекарь, теперь уже в изрядных летах и слегка согбенный, облюбовал себе для прогулок прибрежную полосу. Он с удовольствием прохаживается там вечерами в сопровождении собачонки-терьера и красивой, изысканно-бледной женщины с длинными, темными волосами. Как-то раз в сумерках, когда лето уже остывало и близилась осень, в дверь частной библиотеки Кэкстона постучали. Хранитель приоткрыл дверь и увидел на пороге молодую женщину. Под мышкой у нее была зажата «Ярмарка тщеславия» Уильяма Теккерея. – Извините, – произнесла она. – Понимаю, звучит немного странно, но я абсолютно уверена, что видела на берегу человека, похожего на Робинзона Крузо. Он собирал раковины, но, заметив меня, убежал и, я готова поспорить, скрылся именно здесь… Женщина вгляделась в медную табличку на фасаде. – А это библиотека, да? – уточнила она. Мистер Бергер широко распахнул дверь, жестом приглашая гостью войти. – Милости прошу, – вымолвил он. – А я скажу вам нечто забавное: у меня ощущение, что я вас давно ждал… Кровь агнца Она покосилась на мужа, который только что поставил чайную кружку на обеденный стол. Она битый час доводила стол до глянцевитого блеска, а благоверный даже не удосужился подложить под посудину кружочек-подставку – и как тут не прийти в отчаяние? Иногда в голову невольно закрадывался вопрос: а может, он умом тронулся? – Боже ты мой, что ты, вообще, делаешь? – простонала она. – Я? Чай пью. Имеет право человек выпить в своем доме кружку чая, не спрашивая на это соизволения? Она рывком схватила предмет своего негодования и сердито переставила его на каминную полку. – И зачем я только стол драила? А ты его пачкаешь! Присев на корточки, она зорко, с прищуром посмотрела на гладкую поверхность. – Точно, – произнесла она, как вердикт. – Пятно отсюда видно. Можешь сам полюбоваться. Она метнулась на кухню, достала из-под раковины губку и вновь принялась за работу. Ее супруг обиженно сунул руки в карманы. Посередине комнаты, перед телевизором, до сих пор стояла гладильная доска. Сейчас она напоминала катафалк вроде того, на который похоронщики Клэнси водружают на панихиде гроб. Недавно жена заставила его купить новую рубашку, хотя и старые были вполне приличные. Затем она настояла на глажке, чтобы на ткани не было ни единой морщинки, несмотря на его заверения, что будет надевать поверх них пиджак или кардиган. Сам Господь не разберет, есть на них морщинки или нет!.. Пить чай почему-то расхотелось. А сейчас в комнате будет вонять полиролью. Ему уже казалось, что их дом насквозь пропах мылом и отбеливателем. Сколько же это длится – возможно, несколько недель, а может, и несколько месяцев… или лет? Жена всегда была ревнительницей чистоты, но возвела все это в настоящий культ. Он боялся лишний раз ступить на половицы, хотя и был в шлепанцах. Если честно, закрадывалось подозрение, что их жилище смотрится неопрятно просто потому, что в нем находится именно он. – Все нормально, – примирительно сказал он. – Вовсе нет, – огрызнулась она. – Я ничего нормального не вижу. Ни-че-го. И она разрыдалась. Он вытащил руки из карманов и неуклюже, с грубоватой ласковостью принялся похлопывать ее по спине, будто она подавилась кусочком яблока. Получалось это неважно. Он преданно любил ее, правда, избегал и страстных объятий, и романтических поцелуев, а как быть, когда по щекам жены катятся слезы, он не знал. Плакала она редко, хотя и чаще, чем, на его вкус, следовало бы. – Ладно тебе, – неловко увещевал он. – Перестань. Незачем беспокоиться. И она понимала, что он, в принципе, прав. Но расстроилась она не из-за стола. Причина заключалась в ином. Она не знала, как быть и что делать. Завтра они будут здесь, а более важных персон она у себя в доме никогда не принимала – она не думала, что такое может случиться. Отец Делани – еще куда ни шло, хотя и тоже неясно, но эти, остальные… Господи Иисусе, это все равно что принимать у себя с визитом Папу Римского! Где-то в глубине фартука она нашла скомканную салфетку и вытерла ею глаза и нос. – Ты погляди сюда, – выдавила она, прерывисто схлебывая воздух и горестно качая головой. – Мне вообще стыдно пускать сюда людей. Они увидят, какой здесь хаос. Теперь нахохлился уже он. Он трудился как вол, чтобы приобрести этот дом, и будет вкалывать еще несколько лет. Они живут, конечно, не во дворце, но домишко принадлежит им, и ему не придется за него краснеть – в отличие от жены и дочери, стирающих ладони до кровавых мозолей. Мысль о девочке наверху была подобна удару под дых. – Не говори так, – выдохнул он. – Они увидят, что никогда еще не переступали порог более чистого и красивого жилища. Они сразу поймут, что люди здесь любят друг друга. Она встала и погладила мужа по плечу, чувствуя его силу и жар. Видит Бог, она любила его, глупого, при всей его нескладности. – Ты прав, – вымолвила она, – но я… И она оборвала себя на полуслове. – Да, – кивнул он, и этого было достаточно. Однако своей руки она не убирала, впитывая силу своего мужа (надо сказать, он так же поступал и с ней, черпая силу из своей жены, хотя в том не сознавался, иначе бы она упала замертво). – А если они подумают, что с ней что-то не так? – спросила она. – И ее увезут? – Нет! – нахмурился он. – К тому же с ней нет ничего такого. Просто она не такая, как все. Особенная. У нее – дар Божий. – Ох, лучше бы Он наделил даром кого-нибудь другого. Пусть бы оставил ее в покое, чтобы она была нормальной девочкой. Может, они как духовные лица смогут помочь от него избавиться. Возьмут и вознесут молитву, а он изыдет туда, откуда взялся.