— Даже жаль, что время пролетело так быстро, — вздохнула Лиза. — Как вам картина, Петр? — Чепуховая, конечно, но снято ничего — захватывает. — А у вас по службе тоже так много приходится стрелять? — У нас, к счастью, не Дикий запад с его нравами. Хотя револьвером пользоваться все же приходится. — Петр вспомнил, как буквально этой ночью прострелил ногу бандиту с кочергой. — Однако брать бандитов мы, в отличие от шерифа, предпочитаем живыми, а не мертвыми. Сами понимаете, какой с покойника спрос… А ведь он мог бы вывести нас на своих сообщников. Он немного поколебался, прежде чем предложить: — Лиза, а вы на продолжение со мной сходите? На будущей неделе обещают показать вторую часть. Девушка кивнула. — С удовольствием. К тому же раз мы начали смотреть фильму вместе, то просто обязаны довести это до конца. Не в моих правилах бросать дело на середине. — Отлично! — обрадовался сыщик. — Тогда заметано: на будущей неделе мы снова идем в синематограф. Только вот что… — он вздохнул. — Вы не станете возражать, если сейчас мы с вами зайдем по кое-каким делам? — Вы совмещаете работу и отдых? — удивилась Лиза. — Приходится. Такая служба. — И куда мы с вами направимся? — Для начала зайдем к владельцу синематографа. У меня есть к нему парочка вопросов. — Он что — какой-то преступник? — Нет, конечно. Но с его помощью мы хотим разыскать шайку хитрых воров. — Вечер становится интересным. — Ну… еще не вечер, — хмыкнул Петр. — Так как — составите компанию? — Чтобы я отказалась принять участие в настоящем расследовании? Да никогда в жизни! Вы будете Шерлоком Холмсом, а я вашим преданным доктором Уотсоном, — засмеялась Лиза. — Тогда идемте… доктор! Они спросили у пожилой уборщицы, вытиравшей в фойе натоптанный после зрителей пол, где находится кабинет директора. Та, не отрываясь от работы, махнула рукой в сторону неглубокой ниши. В ней виднелась дверь с кожаной обивкой и жестяной табличкой. Елисеев постучал и, не дожидаясь ответа, зашел внутрь. Лиза проскользнула за ним. Директор «Рояль-вио» — тонкий, как струна, еврей с морщинистым лицом — сидел за столом в глубоком кресле и, словно недавно увиденный в фильме шериф, только что закончил курить толстую гаванскую сигару. Он стряхнул пепел в сделанную из артиллерийской гильзы пепельницу и затушил окурок. Ему было хорошо за пятьдесят, однако бросалось в глаза, что его кипучей энергии хватило бы на нескольких ровесников Елисеева. — Чем могу помочь, молодые люди? — вопросительно поднял седую бровь директор. — Уголовный розыск. — Петр показал удостоверение. «…Погас свет, и началась фильма». — Даже так? — еще сильнее удивился директор. — Вы первый из этого весьма важного органа власти, кто пришел в мой кабинет. Итак, чем может оказаться полезен уголовному розыску простой еврей Яков Хейфец? — Прежде всего вы могли бы ответить на несколько простых вопросов. — Тогда прошу вас, присаживайтесь. В ногах, как вы знаете, правды нет. Да и невежливо с моей стороны держать таких уважаемых людей стоя! — Хейфец широким, почти барским жестом пригласил их занять стулья с мягкой спинкой, которые стояли у стены. — Если пожелаете, могу приказать, чтобы нам принесли чаю. Ваша спутница — она ведь тоже из уголовного розыска? — вряд ли откажется от чашечки чая с печеньем. Я прав? Лиза кивнула, и Петр не нашел в себе сил отказаться. — Прекрасно! На столе директора имелась такая же кнопка, как и в ложе зрительного зала. Хейфец надавил на нее, и в кабинете появился уже знакомый официант во фраке. — Голубчик, — мягко попросил директор, — распорядись, пожалуйста, насчет чайку для трех персон и угощения. Особенно для очаровательной барышни. — Будет исполнено, — официант по-военному крутанулся на каблуках и вышел из кабинета. Елисеев осознавал, что вроде должен относиться к этому новому хозяйчику с классовой ненавистью, но ловил себя на мысли, что не испытывает никаких отрицательных чувств. Более того, ему даже нравился этот Хейфец. Петр находил его обаятельным и умным. Но это, наверное, исключение из правил, решил для себя сыщик. Просто у Хейфеца работа связана с искусством, тут поневоле нахватаешься положительных элементов и переменишься как личность. Официант принес поднос, на котором были три фарфоровых чашки и фарфоровый же заварной чайник (причем все из одного набора), сахарница, набитая доверху кусковым сахаром, маленькие щипчики и миска с одурительно пахнущим печеньем, вкус которого Петр уже года три-четыре как забыл. Официант разлил чай по чашечкам и предупредительно замер. — Спасибо, Сева! — поблагодарил его Хейфец. — Дальше мы сами о себе позаботимся. Ступай, голубчик. Мы тебя позовем, если что. Он оглядел своих гостей, радушно улыбнулся и сказал: — Надеюсь, это поможет нам найти общий язык. Угощайтесь, товарищи. Приятного вам аппетита. — И вам того же, — кивнул Петр. — Спасибо за заботу. — Чем богаты, товарищи сыщики… За чаем и впрямь дело пошло быстрее. Петр спросил у Хейфеца, кто у него отвечает за распространение контрамарок. Они давали право на бесплатное посещение синематографа. — Контрамарки находятся исключительно в моем ведении, — пояснил директор. — У меня жесткий подход к коммерции: я стараюсь держать все под присмотром. Стоит недоглядеть — и все: сам не заметишь, как разоришься. Так что все контрамарки проходят через меня. И только я решаю, кому дать, а кому — нет. — И кто же пользуется вашим доверием? Знакомые, друзья, родственники… — Ну нет, мои родственники ходят смотреть фильмы исключительно по билетам. Они знают, что от моего успеха зависит и их благосостояние. Точно так же поступают и мои друзья. — Тогда кто же получает контрамарки? — удивился Петр. — Если даже родственники и друзья платят деньги… — Кроме них есть еще и такие люди, которых я называю полезными. Как бы вам пояснить, — задумался Хейфец, видя недоумение на лицах собеседников. — Понимаете, существует такой принцип: ты мне — я тебе. И этот принцип работает. Мне оказывают услуги, я оказываю услугу в ответ. В итоге все довольны, кругом сплошная польза. Вижу, вам такая философия не по душе. Но, что поделать… я дитя прежней эпохи и не могу враз измениться, чтобы соответствовать вашим революционным веяниям. — Давайте отставим философию, — сказал Петр. — Значит, контрамарки распространяете только вы и никто больше. Тогда главный вопрос: знаком ли вам человек по имени Анджей? — Конечно, знаком, — охотно ответил Хейфец. — Прекрасно воспитанный человек, интеллигентный, хорошо образованный. В прежние времена был, как это тогда говорили, вхож в «круг». Общался с Блоком, Гиляровским, даже был знаком с Верочкой Холодной. Представляете, у него даже есть фотографическая карточка, на которой он был снят с Верой! А это, согласитесь, кое-что говорит о человеке. — И чем оказался вам полезен этот Анджей? — Прежде всего, я обязан ему здоровьем и, возможно, жизнью, — вздохнул Хейфец. — Однако… — Вы мне не верите? — Я пока слишком мало знаю, чтобы сделать нужный вывод. — Хорошо, я расскажу. Вы позволите закурить в вашем присутствии? — обратился он к Лизе. Та кивнула. — Пожалуйста. Я не возражаю. Хейфец взял коробку с сигарами, предложил Елисееву. — Курите? — Спасибо, я вроде как завязал с этим делом… — И все же попробуйте! Это не махорка и прочий горлодер. Отличный табак прямиком из Кубы. Вы бы знали, каких трудов стоило мне его заполучить и в какую сумму в итоге вылилось! — сокрушенно произнес директор. Елисеев посмотрел на него холодными глазами, но Хейфец будто не почувствовал этого взгляда. Он обрезал кончик сигары, чиркнул спичкой и с наслаждением закурил. — Если б вы только знали, какое это блаженство! — зажмурившись, произнес директор. — Страшно подумать, что в тот день, а вернее, вечер я бы мог оказаться лишенным такого удовольствия. Возможно, мое тело уже лежало бы на кладбище… — Итак, что же все-таки произошло? — прервал его Елисеев. — Я возвращался домой, с собой у меня была выручка с последнего сеанса. Не сказать, что огромные деньги, но сейчас и за меньшее могут убить. — Вы были один, без охранника? — Увы, — печально протянул Хейфец. — Мой племянник и по совместительству охранник в тот день занемог. Пришлось разрешить ему остаться дома и возвращаться в гордом одиночестве. И, как это обычно бывает, все тут же пошло наперекосяк. Я оказался на пустой улице. Вернее, я думал, что она пустая… Откуда-то вынырнули два поца. Да-да, именно поца — я сразу догадался, что они не могут быть серьезными людьми, ибо серьезные люди знают Хейфеца и при встрече с ним снимают шляпу и кланяются. Так вот, у этой парочки при себе были длинные и острые ножи, а их намерения читались во взглядах. Было ясно, что одним бумажником они не ограничатся… Они хотели со мной сделать то, что в их кругах называется «посадить на перо». Елисеев понимающе кивнул.