Повернувшись лицом к остальной части зала, она постаралась скрыть тревогу. – Я очень рада оказаться дома, – тихим, спокойным голосом начала она. – Спасибо вам за теплый прием. Вероятно, всем интересно, где я была. Полагаю, мое исчезновение породило множество слухов, и вы не понимаете, почему я вернулась только сейчас. Уинтон смотрел на сестру с особым вниманием. – Я жила в Городе Королей у семьи матери, – заявила Констанция. – Когда в Княжеском лесу образовалось облако, отец тайно меня выслал. Он хотел меня защитить. На тот момент герцог не представлял, насколько ужасным станет облако, но после первых признаков грозы он понял, что наследницу княжества нужно уберечь и выучить искусству правления. – Констанция положила руку на ладонь отца, надеясь, что он не окажется в здравом уме и не воскликнет о ее лжи. – Но теперь он нуждается в моей защите. Как и все вы. Я вернулась, чтобы помочь. Отец оказался один на троне без совершеннолетнего наследника. Ему некому предложить регентство. – Она нежно улыбнулась Уинтону. – А после сокращения населения и недавней смерти герцогини править стало еще тяжелее. На лице брата вспыхнула боль, и Констанция сочувственно сжала его плечо. – Но теперь я здесь. Завтра в полдень я созываю Витенагемот. Ввиду болезни отца я намереваюсь обратиться к Мудрецам с просьбой передать мне регентство. В зале раздался шепот. Кто-то сказал, что судья не допустит этого, но Констанция не смогла разобрать, чей это голос. Она проигнорировала предупреждение. – Жаль, что у меня не было возможности вернуться раньше. Давайте же поднимем бокалы за мое возвращение, за новые начинания и наше будущее! Высоко подняв полный кубок, Констанция взволнованно наблюдала, как гости нерешительно поднимались на ноги с бокалами в руках. – За возвращение. За новые начинания. За наше будущее, – бормотали они. Она еще никогда не слышала настолько неубедительного тоста. Констанция села и наполнила тарелку едой, надеясь, что ее лицо не выдало явное облегчение. Лгать она умела, как никто другой. Она никогда бы не добилась своего положения в храме, если бы не умела врать. И все же от этой лжи на душе остался горький осадок. «Ложь соседствует с правдой, – Констанция вспомнила шепот жрицы в маске. – Раскрывай правду постепенно и осторожно, и лишь для того, чтобы убедить в своих словах. Береги ее, как зеницу ока». Уинтон наклонился к уху и заговорил тихим взволнованным голосом, хотя на фоне грохота тарелок и шума разговоров можно было и не шептаться. – Сестра, я, безусловно, поддержу тебя. Но ты серьезно думаешь, что судья будет сидеть сложа руки? Констанция пережевывала восстановленную рыбу. Отвратительный вкус. Пищу на стол явно принесли из многочисленных запасов, десятилетиями хранящихся в замке на случай осады. Тем не менее ей пришлось это проглотить – нужно было запастись силами. – Нет, без боя он не сдастся, – согласилась Констанция. – Однако выбора у него все равно не будет. Уинтон легонько покачал головой. – У него самая большая свита в замке. Под его командованием находится триста человек, а пока твое регентство не признано, он имеет право командовать городской стражей. А их двести человек… – Уинтон взял паузу. – Нет, пятьсот. Констанция опустила вилку. – Я умею считать, Уинтон. Глядя на напряженное лицо брата, Констанция сразу пожалела о своей грубости. «Уинтон – союзник, а не просто младший брат, – напомнила она сама себе. – Пусть он и не достиг совершеннолетия, он все равно уже не ребенок». – Прошу прощения за грубость, – быстро извинилась она. – Я устала с дороги, и возвращение домой оказалось весьма печальным. Уинтон кивнул и улыбнулся. Он не умел долго обижаться, даже в те времена, когда был маленьким мальчишкой, а Констанция – вредным подростком. – Не бери в голову. Я все понимаю. – Уинтон потянулся к центру стола и оторвал ломоть хлеба. «Ничего ты не понимаешь», – подумала Констанция. Несмотря на свои мысли, она продолжила: – А что насчет остальной свиты? Этот вопрос прозвучал не только с целью интереса, но и для того, чтобы брат ощутил свою нужность. – Лорд Ирвин… – Уинтон смущенно сглотнул. – Обладая статусом Мастера Меча, лорд Ирвин имеет в распоряжении около двухсот пятидесяти человек. Да, это меньше, чем у судьи, но сражаются они лучше. Когда-то стражники Мастера Меча являлись самой значимой силой Княжеского леса: бойцы в тысячу раз превосходили по силе остальных воинов. Двести пятьдесят… Этого, конечно, мало. – Что касается остальной знати, их свита исчисляется десятками. Раньше их было больше, но… – Уинтон печально покачал головой. – Погибло слишком много людей. А теперь еще и матушка… Несмотря ни на что, Констанция тоже ощутила боль утраты – тяжело видеть младшего брата в такой печали. – Лорд Ирвин рассказал, что случилось на похоронах. Мне очень жаль, Уинтон. Брат покачал головой. Констанция заметила, что он сдерживает слезы. – Я просто… не могу поверить, что ее больше нет. Она долго болела… и вдруг… Но потом, на мгновение… я подумал… Констанция сжала правой рукой его плечо. Сон и еда помогли ей окрепнуть, но магия и эмоции до сих пор беспорядочно бурлили внутри ее тела, подобно расстройству желудка. Успокоив дыхание, как ее научили в храме еще в самом начале обучения, она ощутила, как успокаивается и сердце. Вот только Уинтона никто не учил справляться с эмоциями. – Все хорошо, Уинтон. Теперь я здесь, – успокаивала сестра. – Прости. – Он отстранился и встал с места, стараясь сдержать слезы. – Мне нужно отойти… на минуту. И он выскользнул из служебных дверей в задней части зала, возбуждая шепот и привлекая к себе взгляды. Констанция хотела последовать за братом, чтобы утешить его, но она поняла, что должна остаться. Как будущему правителю, ей нужно стать сильнее, спокойнее и умнее остальных. Констанция отпила вино. Худший урожай. Несмотря на резкий вкус дубильных веществ, она с наслаждением почувствовала обжигающее тепло, скользнувшее по горлу. Герцог сидел возле своей дочери, размазывая еду по тарелке, словно не понимая, для чего она нужна. Лекаря поблизости не оказалось. – Отец, съешьте что-нибудь, – нежно обратилась к нему Констанция. Она помогла отрезать кусочек рыбы и поднести его ко рту. Герцог пережевывал пищу с открытым ртом, как ребенок. Лорд Вередит потянулся к Констанции. – Рад снова вас видеть, дорогая, – прощебетал он, похлопав ее по руке. – Вы превратились в прекрасную молодую женщину. Как дела у семейства Сантини? Сантини – семья матери Констанции. Их поместья на юго-востоке Валориана находились на скоплении островов, разбросанных, как веснушки, в неглубоком лазурном море, и назывались Островами Желаний. Когда-то давно они являлись отдельным королевством. Даже сейчас территория Островов славилась необычной свободой и странными обычаями, а графиня Сантини своей независимостью. Поскольку семья матери редко навещала Княжеский лес, Констанция никогда не встречалась с ними, однако о них она знала. – Все хорошо. Дядя Альберто передавал привет. Я полагаю, вы познакомились, когда состоялась встреча с моей матерью? – Да-да. Вот чудеса! Лорд Вередит отпил суп, большая часть которого стекла по его бороде. – О, какой был чудный день. Светило солнце, и о грозовом облаке еще никто и не помышлял. Целая толпа собралась в Нижнем городе, чтобы поприветствовать новую герцогиню, которая прибыла в Княжеский лес в позолоченной карете. – Глаза его словно заволокло пеленой. – Она была красивой, голубоглазой, грациозно высокой и обладала прекрасной золотистой кожей. У вас ее фигура, дорогая, и глаза тоже, – заметил Вередит. – А вот цвет кожи достался от отца. Лорд продолжил, но тон его голоса повысился на фоне эмоций: – Я помню, как она вышла из кареты. Ваш отец ждал ее, гордо выпрямив спину. Его волосы были такие же прекрасные, как у нее, только темного цвета. Он был совсем еще юношей. Да, эта пара выглядела изумительно. А когда они проследовали в замок, город наполнился музыкой. С того дня я никогда больше не чувствовал… – Сейчас печальные времена, – перебила Констанция, не желая слушать. Лорд Вередит снова похлопал ее по руке. – Увы, моя дорогая, так и есть. Так и есть. Глаза Констанции блуждали по комнате. Наконец она увидела лекаря, сидящего за столом с другими рабочими и старшими слугами замка. Он наполнял свой кубок вином, пока лысый псарь с худым заостренным лицом что-то бормотал ему на ухо. – Милорд, – обратилась Констанция к Вередиту, – что вам известно о докторе Джонасе Торне? Я совсем не помню его из детства. Вередит взял недолгую паузу, чтобы вытереть рот платком. – Вскоре после вашего исчезновения его наняли помощником лекаря, хотя раньше он работал простым аптекарем в Нижнем городе. Когда чума сразила нашего доктора, его место занял Торн. – А что было до того, как он стал аптекарем? Лорд Вередит пожал плечами. – Боюсь, мне нечего рассказать. Я не интересуюсь делами Нижнего города, – хмуро ответил старик. – А почему вы спрашиваете, дорогая? – Потому что он отвечает за здоровье отца, – ответила Констанция, наполняя кубок лорда. – Кажется, герцог… – Она бросила взгляд на его длинные сальные волосы и темные круги под глазами. – Кажется, о герцоге никто не заботится. – Да, так и есть, – согласился Вередит. Его лицо внезапно стало серьезным, можно было подумать, что он собирается оправдываться. – Понимаете, забота о вашем отце представляет некую трудность. Я слышал, он редко спит и не любит, когда к нему прикасаются. Торн, однако, предоставляет лучшее медицинское обслуживание, которое только можно предложить герцогу, моя дорогая. Ни в замке, ни в городе вы не найдете более опытного профессионала. «Трудность? Он человек, а не обуза!» Ощутив волну гнева, Констанция решила сменить тему разговора и принялась разрезать на тарелке черствую выпечку.