Ада подскакивает ко мне, пытается собрать желток с пола. Ева расплескивает молоко из тарелки по столу. Визжит: – нас папа! – случайно касается рукой рукава шикарного халата Николь. Теперь верещит взрослая девочка: – Ты чумазая! Не трогай меня! Терпеть не могу непослушных девочек! А ещё кудрявая и не расчёсанная, поэтому твой папа не любит тебя и хочет нового ребенка. Кухня превращается в Ад… С обрывающимся сердцем смотрю на ревущих дочек. У Евы трясется нижняя губа. А Ада, глядя на сестренку, плачет от жалости к Любимке. Маленькие, заплаканные, худенькие. Мои обиженные кровинушки. За секунду преодолеваю расстояние до стола. Бью Николь наотмашь по лицу. Шлепок настолько звонкий и громкий, что впору затыкать уши. – Дура! – где-то над ухом орет на меня муж. Считаю, что этого недостаточно, хватаю обидчица моих детей за волосы. Муж бросается между нами, разнимает, отдирая меня от своей крали спустя двадцать секунд и одну прядь волос Николь. Сбрасываю чужие волосы на пол, с удивлением разглядываю руку. Кажется, испачкалась. Хочется помыть руки с мылом. – Владик, милый, вызови полицию, – верещит Николь. – Мы должные зафиксировать побои. Лялин нежно приглаживает разлохмаченные волосы любовницы, прислоняет руку к её пылающей щеке, шипит на меня: – Пошла прочь, пока не лишил родительских прав! И не рассказал опеке кое-что интересное о тебе. Например, наркотики? Неплохо звучит, да. Думаю, для мести за твою ложь сгодится. Мерзко. Больно. Обидно до слез. Он хочет разрушить мою жизнь? Или испытывает мое терпение? Волна ужаса захлестывает меня. – Тебе же дети не нужны, – выдыхаю еле слышно. – Причем здесь я? Сдам в детдом. – произносит абсолютно серьезно – Что ты несешь? – впервые повышаю голос на мужа, раздражаюсь. Еще секунда и взорвусь – вырву ему патлы! Вовремя вспоминаю его угрозы, держу себя в руках. – Как я могу растить детей, у которых волосы кудрявые как у барашков? Чудо природы. Или у тебя есть объяснение? Ева смотрит на отца полными надежды и любви глазами. Хлопает темными ресничками, которым позавидовала бы любая девушка, делающая ламинирование – пушистые, длинные, завивающиеся. Только вот ни одна мать не захочет видеть, как на этих ресницах замирают слезы. – Мамуля, папа меня не любит потому, сто я баласка? – Нет милая, ты не барашка! Это твой папа – баран!!! Безумно хочу расцарапать лицо мужа, но огромным усилием воли сдерживаюсь. Начинаю верить в угрозы, выставить меня ненормальной. Не понимаю, как такое могло случиться, не узнаю себя. Ещё вчера я была не способна на побои. Но ещё вчера я не знала, что у моих детей есть враг. Сейчас понимаю четко. Нам точно не жить в одном доме с Николь и Владом! Надо увести плачущих дочек подальше из этого дома. – Ноги моей здесь не будет. Развод. Раздел имущества. Алименты. И точка! Ты – мерзавец! – обращаюсь к мужу. – Извини, что разочаровал! – издевается он. И у меня волосы на затылке встают дыбом. Как я могла жить с этим ничтожеством! – Если ты такая высоковозвышенная. Лгунья! То найди в себе остатки благородства и уезжай! – требует плачущая Николь. Сдираю со стены рамку с тестом. Пригодится. Зачем? Пока не знаю. Беру детей за плечи, разворачиваю, веду к дверям. Неожиданно Ада вырывается из моих рук, возвращается к Николь. Хватает со стола её телефон и со всего маху залепляет им об стену. Тот разлетается вдребезги. – Тяк тебе! Никто не обидит маму! И Еву! – негодующе кричит ребенок. Стою, замерев на месте. Волосы шевелятся от страха не только на затылке, но и на руках. Такого моя Кнопка ещё никогда не вытворяла. – Ула! – взвизгивает Ева, и тоже бежит к столу, бьет Николь по бедру. – Так тебе! Ведьма класеная! – Забери своих выродков, – требует муж. – Лучше бы логопеда наняла, а не учила детей драться! – Тише. Тише, – ловлю детей за руки, веду на выход. Жутко переживаю за них. Хочется надеяться, что это последние жестокие люди на их пути. А уж я позабочусь о том, чтобы избежать подобных мерзавцев. Никто нас больше не использует. Никто не предаст! Глажу мягкие волосы своих Одуванчиков. Защитницы мои! Не знаю, что меня ждет в дальнейшем, но рада, что муж раскрыл себя. И подруга обозначила свои отношения с моим мужем. Облегченно выдыхаю. Впервые понимаю, что моя жизнь с мужем была полной фальшивкой. Глава 10 Четыре месяца спустя Алёна Сегодня мы въезжаем в собственную двухкомнатную квартиру, которую бывший супруг купил нам с дочками. Суд обязал Лялина обеспечить детей жильём и платить алименты до их совершеннолетия. – Не думай, что будешь жить как у Христа за пазухой! Тебя еще ждет большое разочарование в жизни, – шипит Николь. Я бы ответила ей как следует, но меня уже один раз обвинили в побоях, которые я якобы нанесла новой жене Лялина. Теперь бывший и его зазноба на пару обвиняют меня в таком, что волосы встают на голове дыбом. – Из-за твоих непослушных детей и твоей несдержанности, я потеряла ребенка! – увещевает меня Николь, удовлетворенно поглаживая плоский живот. Влад кивает, поддакивает. Но я-то вижу, что он ни капли не расстроен. Такое ощущение, что меня обманывают. Нарочно заставляют чувствовать себя виноватой, угрожают очередным судом. Фактически, эти двое делают меня послушной марионеткой, держат на коротком поводке, чтобы я не просила слишком много при разделе имущества. И я не прошу. Сама заработаю. Как же я устала угроз. Судов. Уже глаз дёргается! Я хотела поступить правильно, думала о будущем детей. Но вышло так, как вышло. Как только ушла из дома четыре месяца назад, сняла небольшую квартирку на окраине города. Купила мебель б/у – две детские кроватки, которые позже пришлось объединить в одну, потому что сестры устроили байкот и назвали меня разлучницей. Видимо, по телевизору услышали в мыльном сериале. Аделина и Евангелина растут не по дням, а по часам. Растут они, новые зубки, запросы. Занимаемся с логопедом и девчушки вполне себе уже справляются с тяжелыми буквами, затрудняющими их жизнь. «Р», «Ч», «Ш», – больше их не пугают. Стали преодолимым препятствием. Близняшки старательно выговаривают буковки, и только когда торопятся, начинаю чудить. Первое время было сложно отвечать на их непростые детские вопросы: – Где папа? Папа скоро плидёт? – У папы новый лебёнок и мы ему не нужны? – Мы не класивые, поэтому он нас блосил? Как больно!!! Да лучше мне бы причинил адскую боль, чем невинным детям.