Бет снова пододвигает ко мне тарелку, которую я только что отодвинула в сторону. — Ты должна поесть, Миа. Подумай о ребенке. — Я не хочу. Я не могу. — Эй. — Она дотрагивается до моей руки. — Ты, кстати, прекрасно выглядишь в этом платье. Джею бы понравилось. — Нет, не понравилось бы, — упрямо говорю я и тяну за немного глубоковатый вырез, который не совсем подходит для похорон. Но это и не обычные похороны. — Оно черное. Джей никогда не любил черное на мне. — Хорошо, согласна. Ты вяглядишь как мертвец в отпуске. Но я могла бы это поправить с помощью макияжа, если хочешь. Я мотаю головой и плотно сжимаю губы. Меня все раздражает. Каждый человек бесит меня, даже Бен. Я хочу побыть в одиночестве, остановить мир и погоревать в тишине. Но это не так. Глупая Земля вращается дальше, мое тело заставляет меня заботиться о нем дальше, даже если это только запихать в себя глупую еду, иначе мне станет плохо. — У вас все в порядке? — Бен заглядывает на кухню и озабоченно смотрит на меня. — Да вроде... — Бет пожимает плечами. — Мы должны были это отменить, — говорю я. — Это дурацкая идея. — Но вчера еще... ну ладно. — Бен обнимает меня сзади. Я прислоняюсь затылком к его животу и ненадолго закрываю глаза. — Я не смогу, — шепчу я. — Я не знаю, как это сделать. — Это всего лишь похороны, мечта моя. А после небольшая вечеринка. Просто представь, что мы отмечаем его день рождения. Так, как и планировали. — Но это больше не вечеринка в честь дня рождения. Как мы можем праздновать, когда его больше с нами нет? — Это понравилось бы ему, Миа. — Бет гладит меня по руке. — Ты знаешь это. Он именно этого и хотел бы. — Он не хотел бы закончить пеплом в урне, — спорю я. — Он бы возненавидел это! — Вообще-то, мы особо не разговаривали о том, чего бы он хотел, — говорит Бен. — А это было самое простое решение для всех нас. По крайней мере, я знаю, что он не хотел быть похороненым в гробу. Он боялся быть сьеденным червями, так он мне сказал. Я вытираю слезу с уголка глаза. — Точно, я помню это. Он сказал это нам, когда показывал могилу своего брата. Так что ты думаешь, что так нормально? — Похороны ведь все равно сделаны не для мертвых. Главное, чтобы ты себя хорошо чувствовала, — говорит Бет. — Мне бы хотелось вообще этого не делать. Это так... окончательно. — Я мну в руках скатерть. Мысль, что скоро на кладбище в Кройдоне придется смотреть как уродливая урна будет похоронена в земле, перекрывает воздух. — Ты не должна идти туда, Миа. Если для тебя это слишком много... Я справлюсь сам. — Бен гладит меня по щеке. — Нет, я не могу так поступить. Давай просто уже пойдем. Чтобы покончить с этим, — в конце концов, говорю я и встаю. В коридоре Бен берет свою гитару. На улице льет как из ведра. Бен держит кричаще-яркий зонт над нами, пока мы идем по огромному кладбищу. Щебенка хрустит под нашими ногами, и я замечаю толпу людей вдалеке. Я цепляюсь заледенелыми пальцами за руку Бена. Бет покачивается на своих туфлях на высоком каблуке и тихо матерится. Когда я вижу людей у открытой могилы, которая чересчур маленькая для Джея, мое тело сводит судорогой. Пришли все, кто был приглашен на его день рождения. И, видимо, даже еще больше. Я не знаю, было ли когда-нибудь на похоронах больше народу, чем сейчас. По крайней мере, при такой погоде. Но вместо печальных, заплаканных лиц, я вижу улыбающихся людей, которые болтают о Джее, как будто он был не просто пеплом в урне, а до сих пор среди нас. Как будто он сейчас выпрыгнет из-за памятника и покажет один из своих фокусов. У меня зарождается мысль, что, возможно, многие из этих людей его не знали. Возможно, они просто пришли на вечеринку и им плевать, что Джей умер. От этой мысли я наполняюсь яростью Бет берет меня за руку, сжатую в кулак, пока Бен здоровается с людьми, которых мы совершенно не знаем. Никто не высказывает соболезнования, а мне вдруг хочется тишины. Спокойствия. Для Джея и для меня. Я хочу присесть, но здесь нет ничего, кроме надгробных плит. Мой взгляд падает на маленький гроб в этом же ряду, на котором рядом с засохшими цветами лежит плюшевая игрушка. Детская могила. Я прижимаю руку к животу, и пытаюсь дышать носом. Вдох, выдох. В отличие от Бена, я ни с кем не разговариваю, даже с Питом, который молча стоит возле меня, сжимает мою руку и вместе со мной смотрит на пустую, открытую могилу. Нет ни священника, ни поминок, потому что Джей не был верующим, также я отказалась произносить речь. Профессионального оратора я тоже не хотела. Как мог человек, который совершенно не знал Джея, быть в состоянии найти нужные слова о нем? Но когда двое мужчин, одетые в черном, проходят мимо нас, мне вдруг захотелось, чтобы кто-то что-то сказал. Дождь прекратился, прежде чем мужчины дошли до могилы. Я все также пялюсь в пол. Моя обувь облеплена грязью и мокрой травой, и мне холодно. Бет обнимает меня. Когда урна исчезает в яме у наших ног, Бен берет гитару и начинает играть. Я так тяжело сглатываю, что мой кадык подпрыгивает. Мне не хватает воздуха. Бет крепко держит меня, будто боится, что я прыгну в мокрую яму. Я сжимаю одинокую белую лилию, от запаха которой начинает тошнить. Я не готова ее отпустить. Бен поет. Под Млечным Путем сегодня ночью... Эту медленную версию, от которой становится так грустно. Почему я никогда не замечала, какой красивый у него голос? Хотел бы я знать, что ты искала, мог бы понять, что ты можешь найти. И наконец-то из моих глаз текут слезы, которым я несколько дней не давала волю. Они текут по щекам, закрывая мой взор, и мир вокруг меня исчезает за милостивой пеленой. Со всеми людьми. Мягкий голос Бена утешает нас. Никто из присутствующих не говорит ни слова. Никто не кашляет и не шепчется. Так чертовски тихо, кроме музыки, что от тишины мне хочется закрыть уши. Бет вытирает глаза. Пит крепко держит мою руку. Когда песня заканчивается, во мне что-то кричит. Кто-то должен что-нибудь сказать, пока мужчины не начнут закапывать могилу. Кто-нибудь должен что-то сказать. Но от меня не исходит ни звука. Люди становятся беспокойными, пока Пит вдруг делает шаг вперед, прямо к могиле с урной. Он вздыхает. — Больше всего прожили не те люди, которые состарились, а те, кого больше всего любили. Те, кто любил свою жизнь, в конце овладели мастерством — любить и наслаждаться. Каждым чертовым днем. Я увидел это у Джея, и борюсь каждый чертов день, чтобы его понять. Я прижимаю руку к губам и моргаю сквозь свежие слезы. — Он был чертовски хорош в том, чтобы любить жизнь. Это знают все, кто знал его. Но он не был слишком удачным в том, чтобы это усовершенствовать. Это знают те из нас, кто любил его. Бет сжимает мою руку. Бен становится возле меня и обнимает меня за плечи. Я прислоняюсь лицом к его груди, не вытирая щек. — Он никогда не умел прощаться. Не любил. И я знаю, что это расставание особенно мучило его на протяжении последних недель. Потому, что двое людей за короткий срок дали ему все, о чем он мечтал. И потому что он не знал, как уйти, чтобы не ранить их. Думаю, у него это не очень получилось. Я чувствую, я слышу их боль. Но он попытался, сделал все возможное. Миа, Бен... это для вас. Пит поворачивается к нам и протягивает одну руку. Как на автопилоте, я делаю несколько шагов по направлению к нему, пока не останавливаюсь рядом, возле открытой могилы. Он берет меня за руку и протягивает другую Бену. На то, как люди в ожидании пялятся на нас, мне плевать. В данный момент все безразлично, когда Пит начинает читать стихотворение мягким голосом. Над могилой моей не стой, не рыдай Я не там, я не сплю, просто верь, просто знай Я с тобою в дыханье беспечных ветров, Я с тобой в ослепительном блеске снегов Я согрею тебя теплым солнца лучом, Я коснусь тебя мягким осенним дождем. Над могилой моей не стой не рыдай Я не там… я с тобой просто верь, просто знай… В разбудившей тебя поутру тишине, Я приду к тебе гомоном птичьим в окне, Буду ночью по-прежнему рядом с тобой, Охраняя твой сон с неба яркой звездой. Над могилой моею не стой, не рыдай, Я не там, я с тобой! Только верь! Просто знай. Вечеринка закончилась для нас слишком рано. Было не так страшно, как я себе представляла, и одновременно было так весело, как хотелось бы Джею. Были коктейли, чересчур громкая музыка и много новых друзей. Мы познакомились с несколькими друзьями Джея, срежи которых было два график-дизайнера, с которыми Бен долго разговаривал об играх. Они даже обменялись номерами телефонов. А от того, что Бет уехала с Питом на одном такси, несмотря на то, что они живут в разных концах города, я до сих пор улыбаюсь. Дома я снимаю туфли со своих отекших ног и падаю на диван. Бен целует меня в лоб. — Хочешь чего-нибудь выпить? — Чаю? — осторожно спрашиваю я. Уже за полночь, но Бен улыбается. — Конечно. Я сделаю нам. Ради меня он не пил алкоголь, что было не обязательно. Отказаться от него было не трудно. Я смотрю в окно на облачное ночное небо, в то время Бен ждет на кухне, пока закипит чайник. Дверцы шкафчиков стучат. Квартира сегодня кажется мне чужой. Когда мой взгляд падает на синюю дорожную сумку, которую Бен поставил в гостиной, мое сердце пропускает удары. На трясущихся ногах я подхожу ближе и приседаю. Я туда еще не заглядывала и не имею понятия, что нам с этим делать. Сейчас нужно распаковать вещи и посмотреть, что Джей оставил после себя. — Твой чай стоит на столе. Бен подходит ко мне, и смотрит через плечо, как я достаю вещи и бесчисленные медикаменты из сумки. — Что нам с этим делать? - спрашиваю я.