И на что только надеялась? На благородство Кейна Логхарда? Ему оно незнакомо. Все, что я могу, — поскорее покончить с этим, чтобы не успел придумать ничего нового. А еще… Еще я могу сделать так, чтобы он сам пожалел о такой рабыне! Решение настолько поразило меня своей простотой, что я даже не успела осознать, как оказалась рядом с артанцем. Лицом к лицу. Окинула взглядом эту ходячую глыбу, резко опустилась на пол и ухватилась за сапог. — Ногу! — Меньше всего это напоминало просьбу, но меня уже целиком захватила идея. Чем больше я ее обдумывала, тем больше она мне нравилась. Не подойдет князю такая рабыня, пусть ищет себе новую, а меня отпустит. А что? Нифрейя свободная страна, меня никто не учил, как правильно быть рабыней. Логхарду пришлось приподнимать сначала одну ступню, потом другую, пока я стаскивала с него сапоги. Проще было попросить его присесть на табурет, но удобство только все испортило бы. Что он думал по этому поводу, я не знала, потому что артанец молчал, ничем не выдавая своих чувств. Покончив с обувью, выпрямилась и грубо дернула шнуровку на княжеской груди, стянула верхнюю тунику и бросила под ноги. Изодрать бы его одежду на мелкие лоскутки, но ножны Логхард предусмотрительно снял сам. — Руки, князь, — скомандовала, когда на нем осталась только камиза. Ответом мне была изогнутая бровь, но руки Логхард все-таки поднял. Тогда я сжала края рубахи в кулаках и рванула вверх. Ткань при этом затрещала, но выдержала. А мне пришлось шагнуть ближе и привстать на цыпочки, вот только я не рассчитала и врезалась в самого князя. Прикосновение к обнаженной коже было обжигающе острым, и мы оба вздрогнули. Я отпрянула как ужаленная, не в силах отвести глаз от груди артанца — мощной, загорелой, поросшей темными волосами. От белого шрама, пересекающего ключицу. От амулета из грубо обработанных камней. Мышцы перекатывались под кожей, выдавая напряжение хищника, готового к атаке. Мне приходилось видеть обнаженных по пояс мужчин, когда в летний зной отец и братья тренировались на мечах во внутреннем дворе, но это было не одно и то же. Совсем не одно и то же. Они не вызывали таких чувств, жгучего желания сбежать или прикоснуться. Логхард повел плечами, стянул тунику, отбросил ее в сторону. Наши взгляды встретились, и в холоде его глаз я прочитала ту самую жажду, о которой мы недавно говорили. — Вы слишком высокий. — В горле пересохло, поэтому голос сел от волнения, и я снова вспыхнула. — Дальше, — хрипло приказал князь, и я потянулась к амулету, но он перехватил мое запястье, отвел в сторону. — Это оставь. И тогда я неосознанно скользнула взглядом вниз, к единственной вещи, которая осталась на нем. К штанам. Нужно было продолжать в том же духе, чтобы князь сам отказался от услуг нерасторопной рабыни, но запал таял, а с ним и моя уверенность. Я просто не могла заставить себя прикоснуться к нему снова. — Поторопись, фрейлина. — Голос Логхарда бесцеремонно ворвался в мысли. — Я хочу насладиться горячей ванной. Может, еще утопиться в лохани изволите? Так я с радостью помогу! Вскинула подбородок, бросила на князя злой взгляд и шагнула вперед. Вот если все время смотреть в ледяные глаза, то ничего другого я не увижу. Пальцы запутались в тесемках штанов. Жаль, что лишилась перчаток, они бы защитили от этого жара, не позволили бы чувствовать. Так чувствовать. О том, что придется раздевать его на ощупь, я совсем не подумала. Стоило случайно коснуться твердого живота костяшками пальцев, как из головы выветрились все до единой мысли. Особенно когда глаза Логхарда словно заволокло грозовыми тучами и он их прикрыл. Казалось, должно было стать проще, но не стало. На лбу князя выступили капельки пота, с его губ сорвалось не то шипение, не то свист, а мне захотелось крепко зажмуриться. Нет, лучше сразу упасть замертво от стыда! Прикусила губу, положила ладони на бедра и потянула штаны вниз, решительно, насколько позволяли остатки смелости, стягивая послушную ткань и стараясь не прикасаться к самому Логхарду. Опустилась до самого пола, крепко зажмурившись и затаив дыхание. Когда я раздевалась перед князем в шатре, думала, что больше никогда не будет так стыдно. Теперь поняла, что ошибалась. Меня едва не трясло от переполнявших чувств. Потому что теперь на князе оставались амулет и тонкое брэ — мужское нижнее белье, которое я все-таки успела заметить и которое совсем не скрывало мужскую плоть, налившуюся силой. — Мне еще долго ждать, фрейлина?! — рявкнул Логхард, и я распахнула глаза, посмотрела вверх. От той высоты, на которой возвышался надо мной артанец, закружилась голова. — Вы же не собираетесь… — пробормотала я, сбитая с толку. У меня на родине было принято принимать ванну в нижнем белье. Так всегда делали мать и Роуз. — Я приказывал меня раздеть. От жесткого тона в моих венах полыхнул огонь, полыхнула я вся. Ну, сам напросился! Рванула за край нижнего белья, быстро и яростно. Шипение Логхарда перекрыл треск ткани, я отпрянула, и белый лоскут остался у меня в руке. О боги! Не такого я хотела, но, кажется, своего добилась. — Прощу прощения, — вытолкнула из себя, упершись взглядом в проклятый лоскут. Выше смотреть просто не осмеливалась. Меня колотило от всего пережитого, и злорадствовать почему-то не получалось. — Из меня не очень хорошая рабыня. Князь грязно выругался на артанском, и в покоях повисла такая тишина, что можно было расслышать стук моего сердца и срывающееся дыхание. — Поднимись, фрейлина. О нет! Покачала головой, и тогда Логхард не стал ждать, просто дернул меня вверх, вжимая в себя. Сердце ухнуло в пятки, я рванулась изо всех сил, но князь держал крепко. Его дыхание уже опалило щеку, губы едва коснулись моего уха. — Кто ты такая? Может быть, руя, принявшая обличье девушки? Руями в южных сказаниях называли мифических созданий, паразитов, которые пили магию родников или превращались в красивых женщин и заманивали в свои сети магов, чтобы выпить до дна их жизненные силы. — Что, если так? — вскинулась я, с вызовом встречая пронизывающий взгляд. — Не боитесь, что Артан лишится своего правителя из-за его похоти? На скулах Мрака заиграли желваки. — Поосторожнее с ядом, женщина. — А то что? Отдадите меня на забаву своей свите? Они наверняка оценят такой щедрый подарок. Пусть так. Главное, чтобы вас не видеть. — На это можешь не надеяться. Ты моя, фрейлина. Жесткие губы завладели моим ртом, обжигая. Поцелуй-подчинение выбил из груди воздух. Его ладони прошлись по спине и легли на ягодицы, прижимая к себе еще сильнее, так что я почувствовала его желание. Ахнула, вцепилась в плечи, всеми силами пытаясь оттолкнуть, но Мрак словно был выточен из камня. Каждое новое прикосновение обжигало, заставляло дрожать от страха… От страха ли? Тепло растекалось по спине там, где касались его руки. Но я не хотела этого тепла. Рванулась, впиваясь зубами в жесткие губы, и сполна вернула яростный взгляд. Он легко коснулся губы, на которой выступила капелька крови. У этого демона она должна быть черной, как сама тьма, но нет, кровь поблескивала алым, отражая огонь. Такой же огонь отразился в его глазах, и я попятилась. Пятилась до тех пор, пока не наткнулась на стену. Холод камня ожег спину, отрезвил. А в следующий миг Логхард шагнул ко мне. 9 Кейн Логхард Гнев и возбуждение бурлили в крови, толкая покончить с наваждением, что преследует его с тех пор, как она впервые упала перед ним на колени возле уничтоженного источника. Растрепанная, с широко распахнутыми глазами и вздымающейся грудью. Вот как сейчас. Шагнул к ней, но фрейлина побледнела и замерла у стены. Губа прикушена, ресницы подрагивают, словно ждет, что он набросится на нее, и готова сражаться до конца. Кейн сжал кулаки и замер. Нет, не этого он жаждал. Ему нравилось, как ее щеки окрашивает густой румянец, как гневно сверкают ее глаза, как она кусает губы, стараясь сдерживать свой нрав. И когда не сдерживает. Он планировал приручить нифрейку, сбить с нее спесь, заставить смириться с тем, что она принадлежит ему и только ему. Но сам не сдержался. Простые, безыскусные прикосновения, ее близость воспламенили, заставили сгорать от желания. Рядом с ней вся выдержка испарялась, как вода на солнце. Проклятье! Ее взгляд не был обреченным. Злой, ненавидящий. И ни единой слезинки, как сегодня утром. От этого взгляда ярость зверем заворочалась в душе, ослепляя разум. Особенно когда она, с ненавистью глядя на него, вздернула подбородок. В эту минуту Кейн чуть не сорвался. Отчаянно захотелось впечатать ее в стену, задрать платье и сделать своей, как и обещал. Не осторожничая, не сдерживаясь. Показать, что он действительно чудовище, каким она его считает. Вцепиться в волосы, вбиваясь в желанное тело до криков и прокушенных губ. Картина была настолько яркой, что он подлетел к табурету, где слуги сложили чистую одежду. Натянул штаны, рубаху и вышел из покоев, отдав мысленный приказ стеречь девчонку. Ведьма! Настоящая ведьма. Иначе как объяснить его зацикленность на нифрейке? Как будто она пробралась в его мысли и поселилась там. Околдовала. Выпила до дна все его спокойствие, оставив лишь безумное влечение. Нужно было взять ее тогда, в замке, развлечься, утолить этот голод и забыть. Уж точно не тащить за собой, какой бы загадочной ни казалась фрейлина! Кейн прошагал целый этаж дворца, оказавшись в его южной части. Сюда могли входить только члены княжеской семьи и слуги, но для него не существовало преград. Он толкнул дверь так, что она ударилась о стену, и вошел в бело-золотые покои княжны. Тария сидела у зеркала, служанка расчесывала длинные тяжелые волосы своей госпожи. При его появлении они обе вздрогнули. Служанка охнула, ее мысли были о страхе и приличиях, но Кейн в них не вслушивался. Просто надавил на сознание девушки, и та мгновенно позабыла обо всем, что видела. Покорная его воле, немедленно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. — Кейн! — гневно воскликнула Тария, но с готовностью ответила на жесткий поцелуй, когда Логхард вздернул ее на ноги и толкнул к стене. Да и мысли княжны говорили о другом. «Знала, что ты придешь». Полы халата разошлись в стороны, открывая соблазнительные формы Тарии — пышную грудь, узкую талию и изящный изгиб бедер. Ее смуглая кожа была как прохладный шелк и благоухала, словно экзотические цветы. Иной раз Кейн наслаждался тем, что ласкал ее долго и со вкусом. Сейчас же его желание было настолько сильным, что он просто подхватил ее под бедра и толкнулся в женскую плоть, заставляя княжну всхлипнуть. Он вколачивался в податливое тело, вымещая всю ярость, подавляя вскрики и стоны поцелуями. Тария выгибалась, отдаваясь ему со всей страстью, подстраиваясь под бешеный ритм без лишней скромности и стыдливости. Она тонула в наслаждении совершенно искренне: Кейн знал об этом из ее мыслей, которые княжна даже не пыталась скрыть. «Мой. Только мой…» Перед глазами, как вспышка, мелькнуло совсем другое лицо. Строптивый взгляд, золотые волосы, вздернутый подбородок… Никогда еще наслаждение не было таким сильным, как сейчас, когда он изливался в цепляющуюся за него женщину, забывая о том, где он и с кем, чувствуя дрожь ее тела, выдыхая сквозь зубы свое наваждение. Наваждение, оставшееся в его покоях. Амелия Сингтон