В тот вечер, когда она рассказала об этом маме, то увидела в ее взгляде сомнение. – Я понимаю, что это отличная возможность, – начала мама, тщательно подбирая слова. – И я очень горжусь, что ты прошла. Но… Элли не дала ей договорить. Слишком это было невыносимо. – И мне дали стипендию, – услышала она собственный голос и с облегчением увидела, как мамины глаза снова зажглись радостью, а озабоченность сменилась искренней гордостью. – Ну еще бы тебе не дали, – сказала она, обнимая Элли. – Я так за тебя рада! Дать окончательный ответ, приедет она или нет, Элли должна была к концу мая. К тому времени на ее сберегательном счете было ровно сто семьдесят восемь долларов и двадцать четыре цента – и ни единой идеи, как собрать недостающую сумму до начала курса. Но она все равно отправила им анкету, поставив галочку в квадратике рядом со словами «Да, я буду участвовать». Работа в «Карамельной крошке» подвернулась очень кстати. Но, по подсчетам Элли, всех ее заработков к концу лета должно было со скрипом хватить лишь на половину суммы. Квинн предложила одолжить ей часть денег, но Элли, хотя и была благодарна подруге за этот жест, понимала, что на самом деле всерьез рассчитывать на нее не стоит. Деньги утекали у Квинн между пальцев с катастрофической скоростью. Зарплату она умудрялась спустить в тот же день, когда ее получала; через несколько часов интернет-шопинга от денег оставался один пшик. И все же до смерти не хотелось уступать свое место на курсе какой-нибудь фифе из богатой семьи, у которой не было необходимости все лето вкалывать ради этого на двух работах. Она просто не могла не поехать – и не могла попросить маму добавить ей денег до нужной суммы, когда они и так с трудом держались на плаву. Нет, мама бы не отказала, и от этого было только хуже. Не важно, на что ей пришлось бы пойти ради этого: продать магазин, пожертвовать почку, ограбить банк – мама расшиблась бы в лепешку, лишь бы раздобыть эти деньги, и именно поэтому Элли ни за что не стала бы ее просить. С тех пор как занятия в школе закончились, она вообще перестала бывать дома, с одной работы отправлялась прямиком на другую, а по вечерам подрабатывала, присматривая за соседскими детьми. Неожиданно напавший на нее трудовой пыл явно тревожил маму, которая считала, что дочь лишает себя летнего отдыха. – Тебе ведь шестнадцать лет, – говорила она. – Ты должна гулять до упаду и влипать в неприятности. – Мне и так неплохо, – твердила Элли в ответ. Сейчас, стоя напротив матери по другую сторону прилавка и слушая, как ветер из окна с мелодичным звоном перебирает нити ветряных колокольчиков, Элли была совершенно уверена, что вот-вот начнется очередной виток той же самой дискуссии, которая в последнее время повторялась по замкнутому кругу, как заезженная пластинка. Впрочем, судя по выражению маминого лица, она горела желанием обсуждать этот вопрос ничуть не больше, чем Элли. Обеим не хотелось разговаривать на эту тему, обеим не хотелось спорить. Поэтому, когда входная дверь с грохотом распахнулась, Элли с облегчением повернула голову. Квинн не сразу появилась из-за футболок, которые висели перед кассой, а когда она показалась, Элли увидела, что на щеках подруги пылает румянец. – Так, – произнесла та и вскинула руки, как будто собиралась произвести ими магические пассы. – Так, так, так. Мама перегнулась через прилавок и посмотрела на Элли: – У нее что, нервный срыв? – Дело серьезное, миссис О, – заявила Квинн, плюхнувшись в голубое кресло-мешок. – Можно сказать, вопрос жизни и смерти. – У тебя все в порядке? – поинтересовалась мама без особого, впрочем, беспокойства в голосе. Элли и Квинн дружили с пятилетнего возраста, и за это время О’Нилы привыкли к склонности Квинн все драматизировать. Понятие вопроса жизни и смерти Квинн трактовала несколько шире, чем все остальные. – Так, – еще раз повторила Квинн. Глаза у нее были широко раскрыты. – Я иду на свидание с Грэмом Ларкином. Смысл этого объявления дошел до них не сразу, и на какое-то время в магазине повисла тишина. Когда Квинн произнесла его имя, Элли с изумлением поняла, что из памяти у нее не выходят его невероятные глаза, и несколько раз поморгала, чтобы избавиться от непрошеного воспоминания. Мама за прилавком озадаченно пожала плечами. – С каким еще Грэмом Ларкином? – спросила она и немедленно удостоилась сурового взгляда Квинн. – Грэм Ларкин – одна из величайших мировых звезд, – заявила та. Элли рассмеялась при виде маминого лица, судя по выражению которого это имя ей ровным счетом ни о чем не говорило. – Он играл в той трилогии про волшебников, – пояснила она. – А теперь играет в фильме, который они снимают здесь. – И ты идешь с ним на свидание? – уточнила мама у Квинн. Та утвердительно кивнула в ответ. – Я с утра не выходила на улицу. Там что, толпами бродят звезды в поисках кого-нибудь, кого можно было бы пригласить на свидание? – Он зашел в «Карамельную крошку», – пояснила Элли. – И видимо, счел Квинн по меньшей мере такой же соблазнительной, как мороженое. Кстати, кто присматривает за магазином? Квинн пренебрежительно взмахнула рукой, как будто это было совершенно не важно. – Я оставила там Девона, – сообщила она. – Он сказал, что один прекрасно справится. Мне нужно, чтобы ты помогла мне навести красоту. Элли против воли посочувствовала бедному Девону Александеру, который вот уже несколько лет был безнадежно влюблен в Квинн и, скорее всего, понятия не имел о том, что согласился остаться один в магазине в самое горячее время ради того, чтобы она смогла привести себя в порядок перед свиданием с кинозвездой. – Что ж, – произнесла мама, взяв с прилавка красный резиновый мячик и рассеянно вертя его в руках, – ты обратилась по адресу. Моя дочь обладает массой разнообразных талантов, но ее умение одеваться затмевает все остальное… – Очень смешно, – скривилась Элли, оглядывая свой наряд, состоящий из джинсовой юбки, белой майки без рисунка и черных резиновых шлепанцев; из этого наряда она не вылезала в летние месяцы. – Она нужна мне для моральной поддержки, – заявила Квинн, вскакивая с кресла. – Ничего, если она уйдет сегодня пораньше? – Я только что пришла… – запротестовала было Элли, но мама уже согласно кивала. – Все в порядке, – сказала она, продолжая жонглировать красным мячиком. – Серьезно. Не можем же мы отпустить Квинн на свидание с кинозвездой мирового уровня, не приложив к этому свою руку, верно? Она явно подтрунивала над Квинн, но та была слишком возбуждена, чтобы уловить насмешку. – Вот именно, – подтвердила Квинн, покачиваясь туда-сюда. Было видно, что она на взводе и с трудом стоит на месте. – Ну то есть дело-то серьезное. Видели бы вы, какая куча журналистов толпилась сегодня возле магазина. Я просто не представляю, что будет вечером… Мама упустила мячик, он упал на пол и, отскочив от корзины с масками, ластами и дыхательными трубками, укатился в угол. – Журналисты, говоришь? – Да, целая толпа! – возбужденно воскликнула Квинн. Элли застыла на месте и принялась разглядывать деревянные половицы у себя под ногами, чтобы не встречаться взглядом с мамой. – Сейчас они торчат рядом со съемочной площадкой, но вечером как пить дать за ним увяжутся. – Она помолчала, не замечая напряженных лиц своих собеседниц. – Папарацци в Хенли! Дурдом, да? – Угу. – Элли покосилась на маму. – Дурдом. – Да уж… – К маме вернулось самообладание. – А ты так непредусмотрительно собралась стать каким-то жалким морским биологом. С этой точки зрения тебе куда полезнее было бы получить приглашение на ужин от кита. – Они же понятия не имеют, о чем говорить с девушкой, – рассмеялась Квинн. – Значит, придется тебе довольствоваться кинозвездой, – улыбнулась мама. – Смотри только, осторожнее с фотографами, ладно? – Обязательно, – ответила Квинн. – Я прочитала достаточно желтых журналов, чтобы понимать, что не стоит напяливать короткую юбку. – Это не совсем то, что я имела в виду, – сказала мама. – Но ты права. Тебе нужно хорошо продумать, в чем ты пойдешь на это свидание. Твой консультант по костюмам официально свободен до самого вечера. – Спасибо, миссис О! Квинн схватила Элли за запястье и потащила к выходу, без умолку треща о куче дел, которые надо успеть сделать. Но когда они были уже у самой двери, Элли выдернула руку и бросилась обратно к кассе. – Спасибо, мама, – сказала она и порывисто обняла мать. – Не за что, – прошептала та в ответ. – Я очень рада, что на ее месте оказалась не ты. Элли снова вспомнила глаза Грэма Ларкина, такие настороженные и печальные, и то, как он остановился перед входом в магазин, ссутулившись и низко надвинув бейсболку на лоб, будто чувствовал крадущихся за ним по пятам фотографов, терпеливых и безжалостных, как снайперы. Она покосилась на Квинн, которая от нетерпения чуть ли не пританцовывала на пороге, и ей вдруг подумалось, как же все это сложно – не только фотографы и киношники, но и такой вот случайный взгляд, точно вопрос, на который нет ответа. Внезапно ей вдруг отчаянно захотелось пойти домой и написать письмо, отпустить свои мысли в свободное плавание, точно послание в бутылке, точно стихи в рамках для фотографий. Она обернулась и кивнула маме. – Я понимаю, – сказала она. – Я тоже. * * * От: GDL824@yahoo.com Отправлено: воскресенье, 9 июня 2013 15:02 Кому: EONeill22@hotmail.com Тема: Re: на что похоже счастье Встречаться с новыми людьми 4 Подсвеченная лучами заходящего солнца, вода в бухте казалась золотистой. По дороге на ужин Грэм завернул на пляж, время от времени останавливаясь, чтобы подобрать какой-нибудь камешек, взвесить его на ладони и снова выпустить из пальцев. Весь день запах океана не давал ему покоя, манил к себе. Мимо прошла парочка докрасна обгоревших туристов со складными шезлонгами под мышкой. Ни один из них даже не посмотрел в его сторону, и Грэм ощутил приступ радости. Когда на экраны только вышел его первый фильм, дело обстояло с точностью до наоборот: всякий раз, когда кто-то узнавал его на улице, это вызывало у него ликование, как будто ему пожаловали рыцарское звание: Грэм Ларкин, Известная Личность. Но теперь – теперь сердце у него ёкало, когда его не узнавали, от восторга анонимности, которая в последнее время стала для него редкой роскошью. Он взглянул на часы и понял, что уже почти опаздывает, но, вместо того чтобы вернуться на дорогу, повернулся лицом к океану и стал смотреть, как играет на воде золотистая рябь. На горизонте еще виднелись несколько лодок, черные силуэты на фоне закатного неба, и Грэму вдруг ужасно захотелось тоже оказаться там, в море. Однажды, когда ему было восемь лет, они с отцом поехали на рыбалку на озеро. Он помнил, как они сидели вдвоем в маленькой лодке, в оранжевых спасательных жилетах, из которых не было видно шеи. Три дня они раз за разом забрасывали удочки, но клева не было. Папа без конца извинялся, как будто это он был виноват в том, что озеро не желало делиться с ними своими дарами, и под конец третьего дня совершенно сник. Совместная вылазка была его идеей. Когда-то такую же ему устроил его собственный отец, и он несколько месяцев кряду без умолку рас сказывал Грэму, сколько рыбы они наловят. – Думаешь, нам удастся поймать лосося? – спросил Грэм, но папа покачал головой.