Он очень сильно сдавливал мое запястье, я пыталась освободить руку, но он этого даже не замечал. Я думала, что он снова притащит меня в кабинет с мониторами, но мы прошли первый зал, прошли лестницу на второй этаж, прошли второй зал, вошли в кухню, Амира резко повернулась, увидев нас. Сначала на её лице появилась ласковая улыбка, как всегда при виде Олега, но он на неё даже не отреагировал, а прошел мимо, я еле успевала за ним, а его пальцы буквально врезались в мою руку. За кухней была большая кладовая с огромным холодильником и полками с продуктами, а в самом её углу еще одна дверь и лестница вниз. Вот тут мне стало страшнее, чем раньше... Олег толкнул меня вперед, я скатилась по лестнице, упав в какой-то песок или пыль. Боль, снова боль... - Я думал, ты поняла, что нужно делать только то, что тебе говорят, и никуда не совать свой нос, но до тебя совсем туго доходит, - услышала я голос Олега откуда-то совсем издалека, - посиди тут пока! Через пару часов станет ясно, нужна ты мне еще или уже нет. Я услышала щелчок выключателя и хлопок двери. Приподняв голову, я попыталась стряхнуть с лица и волос грязь, над лестницей горела тусклая лампочка, но никак не получалось сфокусировать взгляд. Вдруг почти рядом с собой я услышала такой стон, что от ужаса не смогла сдержать крика, а увидев то, что этот стон испускало, стала кричать еще сильнее и громче и никак не могла остановиться. Наконец, заткнув рот ладонью, стала пятиться назад. Передо мной лежало тело мужчины, грязное, окровавленное тело, лица я не видела, но увидела безжизненно валяющуюся руку с раздробленными пальцами, это был тот человек, крик которого я слышала сегодня утром. С трудом оторвав от него взгляд, полный страха и отвращения, я заставила себя осмотреться, но вокруг не было ничего, просто грязные стены, и весь в песке пол, от пыли которого я уже начала задыхаться. Здесь было безумно холодно, не теплее, чем на улице, только ветра не было. Мой взгляд снова вернулся к мужчине, но больше он не издавал ни стонов, ни звуков. Я сползла по стене, инстинктивно съёжившись в комок, вся дрожа от холода. Тут заметила, что все еще сжимаю в руке кофту, и сразу натянула её на себя, но теплее мне не стало. И вот снова этот стон, полный боли и страдания, стон, прерывающийся горловыми хрипами, что делало его похожим на рычание монстра. Я сжалась еще сильнее и заткнула руками уши, не в состоянии была это слушать или подойти и постараться помочь... Прошло всего несколько минут, как дверь над лестницей снова открылась, на пороге стояла Амира: - Вставай, пойдем со мной! На секунду мне показалось, что это все снится, как она могла мне помогать?! Но я встала и поднялась по лестнице, оказалась прямо перед ней. - Олег сказал, чтобы я выпустила тебя через час после того, как он уйдет, но я услышала твой крик... Не хочу, чтобы ты, сидя там, лишилась рассудка, - она говорила это со злобой в голосе и одновременно с сочувствием. Я не понимала, злоба это на меня за то, что в прошлом разговоре я обвинила Олега, или на себя, что из-за чувства жалости ко мне она идет против своего любимца. Она развернулась, и мы снова пошли только уже в обратном направлении по кладовке, но потом не вышли из кухни, а прошли в другой её угол, Амира открыла какую-то невидимую глазу дверь: - Заходи! Пройдя в комнату, я поняла, что это комната старушки. Она была небольшой, почти пустой, только кровать, сундук и стол с кучей ящиков. Над кроватью висело несколько фотографий, но все были очень старыми, большая часть черно-белыми, и на всех черные ленты через уголок... - Иди в ванну, смой грязь. - А если Олег узнает, что вы отпустили меня? – прерывающимся голосом спросила я. - Не узнает. Здесь нет камер. Иди! Я прошла в том направлении, куда она показала, там была ванная, такая же, как и в моей комнате. Посмотрев в зеркало над раковиной, я увидела свое лицо полностью в пыли, одежда и волосы такие же... Я скинула кофту и быстрыми движениями принялась оттирать грязь, но никак не получалась, она текла по подбородку грязными струями и капала на одежду. Тогда я налила целую ладонь геля для душа и принялась тереть еще более ожесточенно, но увидела, что вода стала не серой, а красной. Упав с лестницы, разодрала щеку, еще не зажившую после обморожения, а теперь еще сильнее повредила ногтями, пытаясь смыть грязь. Но я уже не так сильно ощущала боль от новых ран, словно она притупилась, мне не хотелось плакать, страх ушел, все чувства и ощущения отступили вглубь меня, словно накапливаясь, как вода в сосуде, ожидая, когда можно будет излиться из него. Все они застыли, словно в желании катарсиса, который никак не может наступить. Единственное, что я сейчас осознавала, это злоба, и злоба на Диму... Это из-за него я здесь! Из-за того, что он меня отверг, когда мог защитить, из-за того, что я сейчас расплачиваюсь морально и физически за его грехи, из-за того, что он не дал мне умереть на вулкане, тогда смерть была бы более быстрой, без всех этих мучений, из-за того, что он не дал мне улететь, как только я узнала об опасности, из-за того, что он вообще подписал этот контракт, заранее зная, что с ним что-то не так. Я понимала, что все случившее так или иначе было моим выбором, но я не верю, что заслужила происходящее, а обвинив во всем другого, мне стало легче это принять. Я вдруг четко осознала, что никто не придет мне на помощь, рядом нет Димы или Максима, которые защитили бы или подставили плечо, приняли на себя удар, они далеко. А если я хочу остаться живой, нужно найти способ сбежать или хотя бы дать им знать, где я нахожусь. Снова посмотрев в зеркало, я увидела, что, наконец, смыла с себя грязь, но щека и руки были ободраны. Стерев полотенцем остатки воды и крови, я вышла из ванной комнаты. Амира сидела на кровати и ждала меня, рядом с ней лежали стопкой чистые вещи, она молча кивнула на них, и я сняла с себя пыльную одежду и одела новую. Впервые я увидела, что Амира все-таки выглядит на свой возраст, когда она не стоит с улыбкой на кухне, светясь от похвалы Олега, а сидит, сгорбившись на кровати, в глазах непередаваемая тоска, живущая внутри неё. Невольно я задала вопрос, все это время мучивший меня: - Кто вы Олегу? Или он для вас? Она сидела, смотря в пространство перед собой, но от моего вопроса словно очнулась и пришла в себя. Я думала, что она снова не станет отвечать, но старушка тихо заговорила: - Олег много лет был в плену, его и других пленников держали в одной из деревень, но она подверглась обстрелу, большинство обычных жителей деревни умерло. Выжившие военные перебрались в соседнюю деревню, забрав с собой почти всю еду и многих живых заключенных. Олега бросили умирать, а может думали, что он уже мертв. Его пытали сильнее остальных, потому что был самым грубым. Я была одной из тех, кто выжил в деревне, тогда у меня был сын... На этом месте она замолчала и посмотрела на фотографии на стене, на одной из них был парень лет 20, в котором я увидела схожие с ней черты. - Правда до этого у меня было еще двое детей, но и их забрала война. Нас, выживших, всего было человек десять, но мы голодали, помощи или еды ждать было неоткуда. Тогда сын решил залезть на бывшую военную базу, но он не ожидал, что кто-то там будет, оружия у него не было. Один из пленников, чеченец, совсем обезумел, он уже был почти трупом от голода и ран, но каким-то образом нашел оставленный нож и бросил в Мурада, попав в шею, и хотел добить его палкой. Там же был и Олег, его тело буквально было изодрано в клочья, но он набросился на обезумевшего и задушил его, тем самым спасая жизнь моему сыну. Я не знаю, как ему хватило сил и зачем он это сделал, ведь Мурад был для него таким же врагом, как и любой чеченец. Олег вытащил его из подвала через ту дверь, которую выломал мой сын, там я их и нашла. Оба были без сознания и истекали кровью. Увидев русского рядом с сыном, я решила, что это он его ранил, хотела добить, но Мурад очнулся и, захлебываясь кровью, стал шептать, что этот человек спас его. Я не помню как, но дотащила обоих до дома и долго ухаживала. Рана Мурада затянулась быстро. А Олег я не думала, что выживет... Весь его живот буквально рассыпался по частям, я зашила, как смогла. У нас в деревне была бабка, знахарка, она тоже выжила во время обстрела, я еле уговорила её помочь русскому, она не соглашалась, но уступила, когда Мурад рассказал ей, как этот мужчина спас его. Около двух недель Олег был между жизнью и смертью, весь горел и бредил, при этом постоянно звал какого-то Диму... Он то говорил, как тот нужен ему, просил помощи, то кричал, что его ненавидит. Наконец, раны стали затягиваться, но он долго еще потом не мог встать с кровати. К счастью пришло лето и была возможность питаться с огорода тем, что не разворовали. Когда Олег поправился, он всегда молчал... Я его спросила однажды, почему он спас моего сына, своего врага, он ответил, что не помнит, но теперь навсегда в долгу перед нами, что, если бы не мы, он бы умер. Через некоторое время Олег сказал, что ему нужно нас покинуть, но он пообещал вернуться. И он выполнил обещание, через год вернулся, правда не один, с ним было много вооруженных мужчин, он забрал всех, кто на тот момент был жив в нашей деревне, всего восемь человек и перевез в более спокойное место, далекое от военных действий. У всех нас были новые дома, целые огороды. Не знаю, как он этого добился, да и не хочу знать. Тогда Мураду исполнилось только 18 лет, он стал проситься, чтобы Олег взял его с собой, но Олег был непреклонен, сказал, что с ним очень опасно и нужно, чтобы Мурад помогал мне. И Олег пропал на пять лет. Но он всегда присылал нам деньги, не было и месяца, чтобы он о нас забыл. Но однажды к нам в дом пришли люди с автоматами, стали расспрашивать о нем, стали угрожать, я отвечала, что ничего не знаю об Олеге, да я и правда ничего не знала, нас схватили, увезли в город и кинули в тюрьму. Мы провели в камере почти неделю, и каждый день нас снова и снова спрашивали, что мы знаем об Олеге... Ночью я проснулась от звука перестрелки, а потом дверь моей камеры открыл Олег и обнял крепко, как родного человека, а я также обняла его. Мурад был в соседней камере, его Олег тоже выпустил, мы прошли мимо тех людей, которые допрашивали нас, они все валялись на полу в лужах своей крови... А другие вооруженные мужчины стояли и смотрели за ними, пока мы не пройдем мимо. Но вдруг грохнул выстрел, один из лежавших на полу оказался жив и дотянулся до автомата, он прошелся по нам смертельной очередью, Олежка закрыл нас собой, - тут впервые за весь рассказ её голос дрогнул, и из глаз потекли слезы, - все пули, которые предназначались мне, попали в него, но две из них угодили прямо в Мурада! Одна из них только его задела, но вторая разнесла голову... Олег был ранен, но вскочил и голыми руками свернул шею тому, кто выпустил эти пули. С тех пор я живу здесь. Ты спросила, кто для меня Олег... Он для меня сын! Я много видела здесь страшных вещей, но он расправлялся только с теми, кто этого заслуживает! На этом она замолчала, словно выдохлась, а я сидела и пыталась переварить все услышанное. Повисло долгое молчание. Все рассказанное Амирой никак не вязалось в моей голове с этим жестоким мужчиной, который уже не раз меня ударил, который пытал человека, тело которого валялось под нами. Но я поняла, что бесполезно пытаться убедить старушку в том, что у предмета её материнской любви не все в порядке с головой, да и нужно ли это делать... Но я видела в Олеге то тепло, с которым он к ней относился, он действительно обнимал её, как родную мать. Я вспомнила его жуткие шрамы, теперь более подробно понимая, где и как он их получил, что я должна была почувствовать? Жалость? На ум тут же пришел ребенок, спящий в этом доме и лишенный матери, что могло заставить его убить Олю, женщину, которая родила его дитя, которая помогала ему в стольких делах, предавала из-за него!! Что могло заставить его пинать меня ногами! Нет, во мне не было жалости! Позади меня открылась дверь, заставив нас обеих вздрогнуть, на пороге стоял Олег, он посмотрел сначала на мое лицо в крови, потом на лицо Амиры с покрасневшими глазами: - Элина, ты нужна ребенку, он ревет и не хочет успокаиваться, зовет тебя. Я тут же встала и пошла к выходу из комнаты, но он перехватил меня: - Не дай Бог тебе по дороге в его комнату свернуть куда-нибудь! Я выдернула руку и, ничего не ответив, практически побежала к Роме. Был уже одиннадцатый час, в доме было темно, и через стекло я хорошо разглядела стоящих на улице мужчин, охраняющих выход. Но сейчас мне было не до них, я забежала в комнату мальчика, где почему-то не горел свет, а его плач я услышала еще из коридора. - Малыш, я здесь, иди ко мне! Я села на его кроватку и сгребла ребенка в охапку, он тут же повис у меня на шее, я почувствовала, что он весь в слезах и поту от долгой истерики. - Ты где была? Он не разрешал мне включить свет. Он не хотел тебя позвать, сказал, что ты тоже уехала, почему ты снова уехала?! - Ну как же я могла уехать без тебя? Я бы никогда тебя не бросила, ну успокойся, сейчас включим свет, - тихонько говорила я. Рома всегда боялся спать в темноте, и Оля оставляла ему ночник. И мысленно я отметила, что больше мальчик на называл Олега папой. Я разглядела в темноте маленькое бра, висящее над кроватью, и дернула за выключатель. Тут же тусклый свет разлился вокруг нас. - Ну все, смотри, я включила свет, тебе больше нечего бояться! Он немного отпрянул от меня, словно убеждаясь в моих словах, и всхлипывая произнес снова: - Он не давал мне включить свет, сказал, что я уже большой, что должен быть храбрым и не реветь. - Не бойся, я договорюсь с папой, он не будет ругаться больше, - сказала я, понимая, что вру. Я четко осознавала, что этот мужчина не сможет быть отцом, проявлять ласку или терпение, которые нужны маленькому ребенку. - Останешься со мной? – спросил Рома, размазывая сопли по лицу. Я схватила салфетки с тумбочки и принялась вытирать ему щеки. - Останусь, пока ты не уснешь. - Ты что, поранилась? – Он вдруг провел пальцем по крови на моей щеке. - Да, споткнулась. - Больно? - Немного. - Это плохо... А как думаешь, мама скоро приедет? - Я не знаю, малыш... – я так и не смогла сказать ребенку, что его мама больше никогда не приедет. - Расскажешь мне сказку? – вдруг попросил он. - Сказку? Хорошо, я попробую, только ты ложись на подушку и обещай больше не плакать, ладно? - Обещаю, - он уже снова улыбался мне, - ложись ко мне. Я прилегла рядом с ним на подушке, а Рома снова лег, обняв меня за шею. Я немного помолчала, вспоминая сказки, которые читала в детстве, но ничего не пришло в голову, а рассказ полился сам собой: - Зимой в страшный холод четверо путников отправились в путешествие, но заблудились. Они долго блуждали по заснеженным полям и горам, но так и не могли найти дорогу домой. Двое из них были мужем и женой, у них был общий дом, в котором их ждали детки, вот такие же сладкие, как ты, - я поцеловала мальчика в лоб, а он засмеялся. – Но один из путников оказался злым волшебником, он специально их запутывал, чтобы они не могли найти правильную дорогу. И вот однажды ночью он заковал девушку в наручники и приковал к скале, а семейную пару подвесил над пропастью. Конечно, они все сопротивлялись, но что может сделать обычный человек, против злой магической силы! И вот когда злой волшебник уже собирался убить несчастных путешественников, с неба полился свет, и в том свете на землю сошел другой волшебник, вокруг него светился ореол добра, и путники поняли, что он – это их спасение. Он произнес заклинание, понятное только ему, и злой волшебник исчез. Тогда он снял мужа и жену, висящих над пропастью, и они мгновенно оказались дома, и принялись обнимать своих детишек. А потом волшебник отстегнул наручники девушки, и она тоже оказалась свободна, но он не отправил её домой, она так ему понравилась, что он предложил ей отправиться в его волшебный замок, и она согласилась. Они взмыли в небо и полетели в его дом, там были высокие хрустальные стены, и в садах пели птицы невиданной красоты. Они гуляли, разговаривали, и добрый волшебник не захотел больше отпускать от себя девушку... - Он её полюбил? – спросил мальчик, внимательно слушая. - Да, он так полюбил её, что предложил выйти за него замуж и остаться с ним. А девушка полюбила его в ответ и уже не захотела уходить. Они поженились и жили долго и счастливо. Я замолчала, вспомнив о Максиме и Веронике, которые могли действительно стать мужем и женой, у них могли родиться дети... Но судьба лишила их такой возможности, лишила их друг друга... Да и мой добрый волшебник оказался не таким уж добрым, он точно не собирался звать меня в свой замок и предлагать руку и сердце. - А мой папа злой? – вдруг спросил Рома. Я не сразу нашлась, что ответить, но всё же сказала: - Нет, малыш, не злой... Он просто пережил слишком много страшного, в его жизни было много плохих людей, которые его обижали, и поэтому он стал таким. Но он очень любит тебя. Он кивнул в знак того, что понял, и закрыл глаза. Я немного полежала рядом, пока его дыхание не стало ровным и глубоким, потом осторожно выбралась их детских объятий и, оставив свет, вышла из комнаты. В коридоре царил полумрак, уже была почти полночь, и я ощутила, что ужасно устала, глаза буквально закрывались. Пройдя первый зал, я подошла к лестнице, но вдруг услышала: - Молодец, можешь, когда хочешь. Я прошла во второй зал, в камине горел огонь, а перед ним в кресле сидел Олег. - Если бы ты всегда себя так вела, я бы подумал о том, чтобы ты навсегда осталась здесь с моим сыном, раз он тебя так любит. Но... Я знаю, что ты на это не способна, обязательно попробуешь сбежать, забрав и его. - Тебе ничего не мешало не убивать его мать, а забрать её вместе с сыном. - Проблема в том, что она ни в какую не хотела верить, что я могу быть для него отцом, да и вела себя, как шлюха, постоянно меняя мужиков. - Как ты собираешься растить его, если не в состоянии проявлять к нему теплые чувства? - Это не твое дело! Кстати, Элина, я надеюсь, ты понимаешь, что добрый волшебник тебя отсюда не спасет? Я невольно покраснела, поняв, что он слушал каждое мое слово, сказанное ребенку. - А как тебе такой финал сказки? Злой волшебник не исчез, а переродился, он набрался сил и похитил девушку, пока её жених прохлаждался в своих садах. Она долго ждала его, сидя в темнице, но никто не пришел её спасти. Девушка не знала, что её любимый уже мертв и спасать её некому.