Лиам оперся на лопату и уставился на соляные курганы так, словно они могли его укусить. — Я понятия не имел, что это за место. Думал, просто магазин, где продают лавовые лампы. Хотя в маленьком магазине продавались лампы с гималайской солью, эфирные масла и соли для ванн, его главной особенностью была «соляная комната», где покупатели вдыхали целебный аэрозольный воздух и погружали ноги в соль, как на песчаном пляже. — Ты когда-нибудь слышал фразу «на вес соли»? — спросила Ханна. — Возможно, слышал. Но никогда не думал, что это значит. — Во времена Древнего Рима соль была настолько ценным товаром, что ее использовали в качестве валюты. Рабы покупались и продавались с помощью соли. Солдатам платили солью. Как и тогда, соль скоро будет пользоваться большим спросом. Мы успеваем раньше, чем это осознают все остальные. — Ты вычитала это в одной из книг Молли. — Да, — согласилась Ханна. — Но Эвелин, использовавшая солевой раствор для промывания твоих ран, напомнила мне об этом. У соли так много применений. Она подавляет бактерии в ранах, что становится все более важным в условиях нехватки антибиотиков. Организм нуждается в натрии, чтобы функционировать. Нам нужна соль, чтобы сохранить мясо и рыбу без холодильника. — Почему-то соль никогда не стоит на первом месте в обычных списках выживания людей. Мы настолько привыкли к ее обыденности, что трудно представить, что люди могут умереть без нее. Но кто производит соль? Что мы будем делать, когда в нашей кладовой закончится контейнер? Лиам нащупал ногой небольшой бугор. — Это не похоже на соль. — Розовая гималайская соль ценится за свои полезные и целебные свойства, но мы можем использовать ее и как обычную соль. Лиам скорчил гримасу. — Люди суют в нее босые ноги, знаешь ли. — Нищие не выбирают. Ты видишь еще горы соли, лежащие поблизости? — Туше. — Лиам воткнул лопату в соль и высыпал груз в сверхпрочный мусорный мешок. — Не пересоли. Ханна закатила глаза. — Правда? Он пожал плечами. — Юмор — не моя сильная сторона. Ее губы дернулись. — Очевидно. Щеки Лиама покраснели, он жестом обвел комнату. — Итак, каков план на все это? — Мы поделим её между собой, продадим небольшие порции на Дне торговли и оставим хотя бы половину для продовольственной кладовой в церкви Кроссвей, чтобы распределять по мере необходимости. Завтра утром я попрошу детей и пожилых людей разделить ее по небольшим герметичным контейнерам. — Это хорошее дело, им нужно чем-то заниматься. — Если мы все будем сидеть и думать о том, что нас ждет, то сойдем с ума. Я знаю, что так и будет. Несколько минут они работали в тишине. Лиам ничего не говорил. Ханна не давила на него. Его плечи были напряжены, все тело дрожало от напряжения. Когда мусорный мешок потяжелел, они завязали верх и подняли его в тачку, затем принялись за второй. Мышцы и сухожилия в больной руке Ханны разболелись. Ей стоило невероятных усилий обхватить своими искривленными пальцами ручку лопаты. Ее рука никогда не станет нормальной, но с помощью крови, пота и слез она смогла заставить сломанные части согнуться по ее воле. Они наполнили еще три мешка, сложили их в тачку и оттащили к квадрациклу. Потом выгрузили мешки в прицеп к яблочно-красному «Хонда Фортракс» 1988 года выпуска. Этот полноприводный вездеход принадлежал Рэю Шульцу, но они взяли его в пользование. Как только прицеп заполниться, они отвезут его обратно к Молли, чтобы разгрузить и вернуться для второго захода. Лиам стоял вполоборота к Ханне, его взгляд не отрывался от соли. — Я должен это сделать. Я должен сдаться. Ханна замерла. Она уставилась на его спину. — Нет. — Город должен выдать меня. — Они тебя не выдадут. — Они должны. — Может и так, но не выдадут. Он ничего не сказал. — Лиам. Он повернулся к ней лицом, его взгляд был мрачным. — Ты невероятно веришь в людей. — В мире есть плохое. Но есть и хорошее. Я верю в это добро. Тени от керосиновых фонарей колебались по линиям его сурового лица. Даже при слабом свете Лиам выглядел изможденным. Тени под глазами. Напряжение и беспокойство в каждой складке лица. — Они верят в тебя тоже. Его широкие плечи опустились, как будто тело начало прогибаться. — У генерала пятьсот солдат. Я всего лишь один человек. Я не какой-то супергерой. — Теперь ты один из нас. Они не отдадут тебя, даже, чтобы спасти себя. Его лицо скривилось. В глазах появилось отчаяние. Его стоическая твердость пошатнулась. — Я не могу спасти этот город, Ханна. — Голос Лиама надломился. — Я не могу. Он нес на своих плечах тяжесть всего мира. Какая невероятная ноша — нести, не сломавшись. Ее грудь сжалась, сердце наполнилось состраданием. — Мы не просим тебя об этом, — прошептала Ханна. — Не в одиночку. Не самому. Его адамово яблоко напряглось. — Если я сдамся… — Даже если ты сдашься, нет никакой гарантии, что он не уничтожит город, как только убьет тебя. Мы все участвовали в свержении Розамонд. И кроме того, есть «Винтер Хейвен». Уверена, он уже положил на него глаз. — Я знаю, — сказал Лиам. — Я знаю. Между ними воцарилось молчание. Что они могут сделать? Вопрос повис в воздухе, так и не прозвучав. Затем Лиам сказал: — Мы можем уехать. Глава 15 Ханна День сто пятый Ханна уставилась на Лиама, пораженная. — Что? Лиам прислонил лопату к тачке и развел руки, ладонями наружу, как бы сдаваясь неизбежному. — Мы в тупике. Ты знаешь это.