День сто девятый — Бабушка, — позвала Квинн Молли сделала вид, что не слышит. Квинн знала, что она ее прекрасно расслышала. — Бабушка. Молли наклонилась и полила здоровые зеленые листья мангольда, растущие из почвы в пластиковом пакете для продуктов. С одной стороны — ее всегдашний «Моссберг», с другой — трость. — Когда погода окончательно изменится, их уже можно будет пересаживать. — Бабушка… — Как у тебя обстоят дела со средствами женской гигиены? Вопрос настолько неожиданный, что Квинн просто посмотрела на нее. — Прокладки? Тампоны? — Да, бабушка, я в курсе. У меня есть несколько штук из магазина, купленных после Коллапса. Как только они закончатся, я возьму менструальную чашу, как ты мне говорила. И эти моющиеся, многоразовые впитывающие салфетки. Бабушка кивнула сама себе. — Хорошо, хорошо. А противозачаточные? Квинн вздрогнула. — Что? Бабушка бросила на нее взгляд и вздернула свои сросшиеся брови. — Может, я и верующая женщина, но не слепая и не слабоумная. Девочки порой попадают в неприятности, и мне трудно что-либо сказать, чтобы их остановить. Так что… Квинн зашипела, ее лицо пылало. — Я не…! — Я видела, как этот Маршалл смотрит на тебя. Думаю, пройдет не так много времени, прежде чем ты заметишь и начнешь смотреть в ответ. — Джонас не… — Ты больше не можешь просто сбегать в аптеку и купить противозачаточные таблетки. — Я прекрасно знаю об этом. — Я приготовила для тебя кое-что в подвале. Спермицид, презервативы. Правда, их хватит не больше, чем на год или два. В ужасе от слов, вылетевших из бабушкиного рта, Квинн уставилась на нее. — Нет безопасных травяных альтернатив. Некоторые природные методы профилактики обладают малой эффективностью… Квинн зажала уши ладонями. — Ля, ля, ля. Я тебя не слышу! Бабушка заговорила громче. — Радуйся, что я подумала заранее и запаслась этим для тебя. Иначе тебе пришлось бы делать презервативы из свиных кишок. Квинн чуть не грохнулась прямо там. — Бабуля! Молли пожала плечами. — Что? Кровь и кишки тебя не трогают, а пестики тычинки — да? Лицо Квинн полыхало. Ей хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила ее. — Я не собираюсь заниматься такими вещами. Ясно? Очень, очень долго. Внезапно бабушка стала серьезной. — Сейчас не время для того, чтобы приводить в этот мир ребенка. В странах Африки к югу от Сахары смертность среди женщин во время родов составляет один к шестнадцати. Это почти семь процентов всех беременных женщин. Ты слышишь меня? Вот где мы сейчас находимся. Никаких дородовых витаминов и осмотров. Никаких УЗИ. Никаких кесаревых сечений. — Ханна… — Ханна чуть не умерла от преэклампсии! Квинн отвесила челюсть. Упрямая, хамская часть ее души хотела спорить просто для того, чтобы спорить, но она подавила свое раздражение. — У меня нет намерения… Бабушкино морщинистое лицо ожесточилось. — Ты не всегда выбираешь, девочка. От досады Квинн захлопнула рот. Она прекрасно понимала, что имела в виду бабушка. Она подумала об ужасных историях из Иллинойса; Синдикат захватывал лагеря Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям и маленькие городки, крал и продавал девушек и женщин. Ее желудок скрутило. Бабушка указала на нее своими садовыми перчатками. — Вы, молодые люди, думаете, что вы непобедимы. Это не так. Вы сделаны из мяса и костей, как и все существа на этой проклятой земле. Ты не особенная. Ты можешь умереть, как и любой другой человек. Квинн потрогала рану на губе. Эвелин наложила на нее швы — болезненно, без анестезии, — и после этого остался неровный шрам. Воспоминания о той ночи нахлынули снова. Боль. Страх. — Я знаю, бабушка. Поверь мне я знаю. — Просто проверяю. Квинн глубоко вздохнула и взяла себя в руки. — Я была глупой. Это я тоже понимаю. Именно об этом я и хотела сказать. Врать тебе неправильно. Я с этим покончила. Я буду осторожна. Я буду умной. Так вы с дедушкой меня воспитали. Острые глаза бабушки смягчились. — Вопреки распространенному мнению, я не буду рядом вечно. Я должна быть уверена, что ты знаешь, что делаешь. Нельзя, чтобы ты носилась по округе, позоря доброе имя Дингов. — Я бы хотела, чтобы ты не твердила об этом! — пробормотала Квинн. — Это правда. Все умирают. Никто не может смотреть на это иначе, кроме как открыто. — Это не значит, что ты должна говорить об этом вот так. Бабушка пожала плечами. — Я не боюсь смерти. Я знаю, куда направляюсь. Моя жизнь в руках Господа. И твоя тоже. Некоторое время они работали в комфортной тишине. Воздух оставался неподвижным, солнце почти не грело. На деревьях щебетали птицы. Коза фыркала и ела траву, колокольчик на ее ошейнике звенел. Валькирия охотилась вдоль кромки деревьев, преследуя ничего не подозревающего бурундука. Тор и Локи спали на крыльце. Тор был уже не таким толстым, как раньше, но все еще пушистым, с густым рыжим мехом. Бабушка предлагала им объедки со стола, но кошки привередничали. Локи умел охотиться, хотя и был ленив. Валькирия, казалось, поддерживала жизнь всех пяти кошек с помощью мышей, белок и случайных птиц, которых она ежедневно подбрасывала на заднее крыльцо. Она не позволяла грызунам заселять сады или забираться в подвальные запасы. Наполнитель для кошачьего туалета давно закончился, но кошки могли выходить на улицу. Следующая зима принесет новые проблемы, но пока им не нужно об этом думать. — Ты не рисуешь, — вдруг сказала бабушка. Квинн продолжала работать, ничего не говоря. — Почему нет?