Что-то тяжелое врезалось в нее. Она упала набок, тяжело ударившись коленями позади грузовика. Джоуи вскрикнул от боли. Квинн прижалась к тротуару. Ребенок все еще оставался у нее на руках. Инстинктивно она обхватила его маленькое тело, прижав его к своей груди. Камешки и грязь царапали ей щеку, все тело дрожало. Роторы грохотали. Ветер трепал волосы и одежду Квинн. В воздух взметнулись обломки и пыль. Стекло, искореженный металл и каменная кладка осыпали ее тело. Скрежещущий, стучащий шум вибрировал в ее костях, в ее клетках, в ее зубах. Неожиданно ужасный грохот резко прекратился. Ошеломленная, Квинн подняла голову, череп пульсировал. Мысли приходили судорожно и разрозненно. Она почувствовала вкус пыли во рту. Медную кровь. В ушах звенело. Еще один громоподобный рев. Ее грудь сжалась. Это не вертолет. Неровный звук выстрела из «Браунинга» М2 наполнил воздух, когда он стрелял с крыши школы. Рейносо защищал их оттуда. Тяжелые снаряды разорвались, когда М2 открыл огонь по «Черному ястребу». Трассеры прочертили полосу в небе. Вертолет закрутился и резко полетел на юг, отказавшись от атаки. Джоуи под ней пронзительно кричал, рот раскрылся в красном круге, лицо покрылось пятнами и покраснело. Но он жив. Живой и невредимый, кроме царапин на руках. Квинн поднялась на колени. Глаза слезились, она кашляла, отчаянно пытаясь отдышаться. Пыль забила ее легкие. Пыль повсюду. Пыль на коже, в одежде, в глазах и во рту, прилипшая к языку. Люди кашляли, всхлипывали и кричали. Кто-то стонал. Сквозь дымку на земле появились фигуры. Фигуры двигались, пытаясь подняться. Некоторые не сдвинулись с места. — Бабушка, — прохрипела она. А потом громче: — Бабушка! Глава 41 Квинн День сто тринадцатый Каким-то образом Квинн заставила себя встать, упираясь зудящими руками в тротуар, пыхтя и натужно дыша, пока не поднялась на ноги. «Черный ястреб» пролетел несколько кварталов на запад, отгоняемый пулеметным огнем. Огромная птица кружила над Мейн-стрит, изредка стреляя очередями по пустым зданиям. Квинн перевела взгляд с неба на улицу. Ее винтовку отбросило на несколько футов. Это казалось невозможным расстоянием. Мысли текли тяжело и медленно. Джонас стоял рядом с ней, пыль лежала на его светлых волосах и покрывала лицо. Она не знала, как он здесь оказался, не заметила его приближения. Может быть, он с самого начала находился рядом. Она толкнула Джоуи в его объятия. Джонас уставился на нее с пораженным выражением лица. Его голубые глаза казались огромными. Он пробормотал что-то, но Квинн не расслышала. — Возьми его, — сказала она, думая только о бабушке. Бабушке, которая оттолкнула ее с дороги. Бабушке, которая приняла удар на себя, вместо нее. Джонас взял хрипящего ребенка. — Квинн, мы должны идти… — Я не пойду без бабушки! — закричала она. — Но Квинн, она… Квинн больше не хотела слушать. Не хотела слышать то, что он пытался сказать. То, чего она боялась в глубине души. — Нет! Она повернулась, нетвердо ступая ногами, и обошла грузовик. По бокам и сзади зияли дыры, которых не было еще две минуты назад. Ужас скрутил ее желудок, внутренности превратились в кашу. В двух ярдах от нее посреди дороги лежала фигура. Маленькая и серая. Безжизненный комок, окутанный пылью и мусором. Рядом с ним валялась бабушкина трость. — Бабушка! — Квинн рухнула на колени рядом с телом. Куски камня и обломки впились ей в колени. Она сморгнула слезы с глаз и судорожно нащупала пульс. Запястья бабушки казались хрупкими, как птичьи кости, кожа тонкой и бумажной. Нитевидный пульс слабо бился в кончиках ее пальцев. Бабушка не двигалась. Кровь залила ее седые волосы. Грязь и копоть испачкали лицо и горло. Ее ноги подгибались под невозможным углом. Это еще не все. Были и другие повреждения. Мозг Квинн отключился, отказываясь видеть, знать. — Бабушка! Ответь мне! Молли слабо кашлянула. Ее веки раскрылись. — Ты жива! — Квинн… — Мы должны вытащить тебя отсюда! — Нет времени… — Нет, есть! — Мне нужно сказать тебе… — Мы просто должны доставить тебя в медицинское отделение. К Эвелин. Она вылечит тебя. Она может это исправить. Просто держись… — Квинн. — Я должна доставить тебя в бомбоубежище. Я все еще могу отвести тебя туда. — Тише, девочка… Квинн потянула ее за руку. — Давай! Вставай! — Посмотри на меня, Квинн. Как бы она ни хотела этого не делать, Квинн посмотрела. Повсюду кровь. Разорванная одежда. Разорванная плоть. Мелькнула обнаженная кость. С ее губ сорвалось испуганное хныканье. — Я никуда уже не пойду… это чудовище здорово искромсало мне ноги. — Мы тебя вылечим. Эвелин может тебя вылечить. — Я ничего не чувствую, — пробормотала бабушка. — Никакой боли, благослови Господь. Глаза Квинн горели. Слезы текли по ее щекам. — По правде говоря… я думала, что уйду… в лучах славы. — Бабушка закашлялась кровью. Тонкий пар расплылся по щеке Квинн. — Не так… вот. — Не говори, бабуля. Береги силы. — И у меня была заготовлена потрясающая предсмертная речь… но я так устала… просто устала. — Нет, бабушка, — прохрипела Квинн. — Пожалуйста, нет. Бабушка протянула дрожащую руку и попыталась стереть кровь с лица Квинн, но только размазала ее. Квинн было все равно. Это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме бабушки. — Не умирай из-за меня. — Ты просто помни… помни… Квинн обхватила бабушкину руку — слабую и дрожащую, кожа и вены натянулись на тонких костях. — Ты не можешь умереть из-за меня. Бабушка что-то сказала, слишком тихо, чтобы Квинн могла расслышать из-за звона в ушах. Она низко наклонилась, сжимая бабушкину руку.