Но Маша не захотела переступать порог своего дома. Стояла и смотрела на пол. Я проследила за ее взглядом и увидела на полу в прихожей темные разводы. Мне не нужно было объяснять, что это такое, потому что крови на своем веку я видела достаточно. — От этого можно как-нибудь избавиться? — спросила я. — Подождите тут, — попросил Северский, зашел в квартиру и прикрыл за собой дверь, но буквально через пару минут снова появился на пороге. — Проходите. Маша с опаской зашла в прихожую и снова бросила взгляд на пол. Пол устилали газеты. Девушка по стенке двинулась в сторону комнаты. — Это случилось здесь? — спросила я у Северского. — Да, — коротко ответил он. Значит, Замберга убили на этом месте. Я перешагнула через газеты. — А вы кто, собственно? — удивился Северский. — Смотрю, чувствуете себя здесь, как дома. — Это знакомая моего… папы, — едва слышно пробормотала Маша, стоявшая в дверях. — Ну если так, то попрошу документы, — нахмурился следователь. Я нашарила в сумке паспорт и протянула Северскому. Он изучил его довольно быстро, но отдавать не спешил. Его внимание привлекло мое удостоверение телохранителя, которое случайно попало между страницами паспорта. Что ж, пусть любуется. Все равно пришлось бы рассказывать ему о том, чем я зарабатываю на жизнь. — Телохранитель, значит, — прочел Северский. — Это ваше основное место работы? — Да. — А в бар через дорогу, получается, забежали просто так? Он вернул документы. Я сразу же опустила их в сумку. — Вы в баре, наверное, тоже отдыхали? — задала я встречный вопрос. — Это к делу не относится. — Послушайте, я была здесь сегодня с обеда до позднего вечера. Если нужно, то назову точное время. И оказалась я здесь сейчас лишь потому, что забыла на зарядке свой мобильник, а там важная для меня информация. В момент совершения преступления была либо дома, либо в такси, на котором сюда приехала. Я же не знаю, когда это произошло. — Ничего не понял, — признался Северский. — Поговорим чуть позже. Со стороны комнаты донесся шорох и звук отодвигаемого стула. Северский шагнул в комнату. — Подождите на кухне, — повернулся он ко мне. — Допрошу девушку и займусь вами. — Я бы хотела присутствовать, — возразила я. — Сами видите, в каком она состоянии. Со мной ей будет спокойнее. Северский замялся, и я решила воспользоваться моментом. — Только телефон свой заберу, — добавила я. Следователь промолчал. Я пошла на кухню и, увидев телефон, который находился там, где я его и оставила, испытала чувство огромного облегчения. Северский наблюдал за мной из коридора. — Стакан воды для Маши, — вспомнила я. На столе до сих пор оставались следы пиршества. Стул, на котором сидел Артур, кто-то аккуратно задвинул под стол. На краю стола я заметила бокал с остатками коньяка, пустая бутылка из-под которого обнаружилась тут же. Когда мы с Аней покидали квартиру, Артур как раз собирался пить коньяк. Судя по всему, он не остановился, пока не выпил его весь. В воздухе стоял характерный запах застарелого пиршества: аромат зеленого лука оттеняли тонкие нотки сигаретного дыма. Я с сожалением окинула взглядом кухню. Да уж, совсем не так должен был завершиться этот день. — Ну что там? — недовольным тоном спросил Северский. — Иду, — отозвалась я. Сполоснув стакан, я наполнила его водой и пошла к Маше. Через час в квартире не осталось никого, кроме нас и следователя. Во время допроса Виталий Андреевич вел себя очень достойно: не повышал голос, не торопил нас, предоставляя возможность подробно вспомнить все, что было, а когда Маша снова стала клацать зубами, то сам набросил ей на плечи плед. В общем, оказался «добрым» полицейским, хотя его манеры и поведение могли быть четко отточенной схемой ведения допроса. Сначала будет мягко гладить, а потом больно бить. Однако ни мне, ни Маше скрывать было нечего. Маша рассказала, что вскоре после нашего с Аней ухода Дмитрий внезапно решил продолжить банкет и вернулся за стол. Перед этим он поспал совсем немного, и, конечно, никто не смог бы протрезветь, подремав всего полчаса. Артур в тот момент находился на кухне один, попивая коньяк и зависая в телефоне. Маша попробовала снова уложить отца спать, но тот сопротивлялся, и она решила оставить его в покое. Тем более что, по ее словам, Артур в скором времени собирался отправиться на боковую. Значит, решила она, вероятность ссоры между братом и отцом минимальна. Сама Маша тоже решила отдохнуть. Она привычно расположилась у себя в комнате и даже успела задремать, но вдруг услышала из коридора громкий крик брата. — Словно его там резали, — вспомнила она. — Орал, как бешеный. Девушка вышла в коридор и увидела ужасную картину: на полу лежал отец, признаков жизни он не подавал. Рядом с ним на коленях стоял брат. Его футболка и руки были в крови. Она закричала: «Что ты наделал?!» Увидев сестру, Артур крикнул, что никого не убивал, а лишь пытался сделать отцу массаж сердца. Он же попросил вызвать «Скорую», что девушка тотчас и сделала. В полицию она не обращалась. Но вместе с медиками прибыли и полицейские, хотя Маша их и не вызывала. Она не знает, кто это сделал. Возможно, соседи. — Если в службу «Скорой помощи» поступает вызов о серьезном ранении, то они обязаны сообщить нам, — объяснил Северский. — Так что соседи здесь, скорее всего, ни при чем. А что, раньше были прецеденты? — Были, — призналась Маша. — Несколько раз папа и брат так сильно кричали друг на друга, что соседи вызывали полицию. Но я не знаю, кто именно вызывал. Со стороны все такие вежливые, улыбчивые. Она продолжила. После появления полицейских начался сущий кошмар. Врачи прямо в коридоре оказывали срочную помощь Дмитрию, который, как выяснилось, был еще жив. А Артур только и твердил, что он не убивал. Потом его повели на улицу, в лифт он заходить отказался, пошли по лестнице, а из дверей выглядывали соседи. Перед Машей стоял трудный выбор: остаться с отцом или быть рядом с братом. Выбрала брата, потому что увидела, что отца собираются отправлять в больницу. Брат постоянно пытался что-то сказать, но в ответ получал удары от полицейских. Когда Артур понял, что его подозревают в попытке убить собственного отца, он совсем потерял разум. Кричал, вырывался, пытался драться с полицией. Этот момент я и застала, приехав к дому на такси. Северский внимательно слушал Машин рассказ, изредка что-то помечая в протоколе допроса. Поговорив с ней, дал прочесть документ и попросил поставить подпись. Девушка безропотно выполнила его просьбу. — Я могу идти? — спросила она. — Куда, Машенька? — поинтересовалась я. — Уберусь на кухне. — Иди, конечно. Я скоро. Итак, очередь дошла и до меня. К этому моменту Маша уже ушла на кухню, и я на всякий случай прислушивалась к звукам, наполнившим этот дом. Девчонка пребывала в жутком стрессе, могла учудить что-нибудь. Мы со следователем остались наедине. Я честно рассказала обо всем, что случилось днем. О покупках, об Ане. И о том, как мы оказались в баре. — Примерное время совершения преступления как раз совпадает с тем, когда вы баловались коктейлями, — заметил Северский. — Так что алиби у вас есть. Поздравляю. — Стойте-ка, — не поняла, — это, конечно, замечательно, но разве происшествие случилось не раньше по времени? Маша сказала, что отец проспал всего ничего, а потом снова вернулся к столу. — После этого Маша отправилась спать и провела в постели почти три часа, — напомнил Северский. — Не путайте меня и себя. Мне было важно знать о месте вашего пребывания в момент покушения. — Вы мне навязываете алиби? — удивилась я. — Впервые с таким сталкиваюсь. — Просто я видел вас в этот момент в другом месте, — резонно заметил Северский. — Не будь мы с вами в одном месте, я бы непременно вписал ваше имя в список подозреваемых. Считайте, что вам чертовски повезло. Но если вдруг какие-то данные окажутся неверными или вы что-то упустили, то мы непременно поднимем эту тему позже. Очень советую ничего не скрывать. — Нечего мне скрывать, — устало вздохнула я и потерла вновь занывший висок. — Аня, если я правильно понимаю, тоже автоматически исключается из числа подозреваемых? — Та самая разухабистая подруга, которая была с вами в баре? Если речь о ней, то я бы ее тоже допросил. — На каких основаниях? — не поняла я. — Со мной все ясно, я сама напросилась, а она-то при чем? — Она тоже была сегодня в этой квартире. Могла что-то заметить. Он снова принялся заполнять протокол. — Могу сейчас позвонить подруге и попросить ее приехать, — сообщила я. — Все равно я должна ей сообщить о случившемся. Северский оторвался от писанины. — Оставьте ее контакты, иначе мы тут до утра просидим. — Дмитрий Замберг и она были коллегами, вели общий бизнес. Эту семью Аня знает давно и хорошо. Не хотите по горячим следам? Не вопрос. Но позвонить ей я обязана. Не глядя в его сторону, я взглянула на экран и увидела шестнадцать пропущенных звонков. И все от тети Милы. Блин, и как же я могла забыть о ней? Она не просто волновалась — она с ума сходила, пока мы с соседкой в тепле и уюте уминали стейки. И, конечно же, телефон стоял на беззвучном режиме, поэтому ни одного звонка от тетушки никто в этом доме не услышал и не сообщил Ане о том, что я забыла телефон. А потом Замбергам и вовсе не до этого стало. Аня, как ни странно, ответила на звонок сразу. Правда, тоном, не сулящим ничего хорошего. — Что-то срочное? — рявкнула она. — Я тут заснуть пытаюсь! — А по голосу и не скажешь. Не кричи, — попросила я. — С твоим Димкой случилась беда. Приезжай к нему сейчас же. — О чем ты?