— Да, чего греха таить? Агентура у меня на высоте. Как ни у кого в этом кабинете. Вы, Алексей Николаич, могли бы остальных не созывать: так и так все ко мне придут. Насников потупился. Лыков смерил его взглядом, давая понять, что спорить не надо. Между тем полицмейстер продолжил: — Я говорил и повторю снова: петербургские гости хорошо себя показали, много нового мы узнали от них. А вот посконные розыски, будни… Это по нашей части. Банда Погибельцева установлена, приметы есть. Опять же, если ее ищут китайские сыщики — они быстрее нас найдут. Но я охотно снабжу чинов ОКЖ необходимыми сведениями. Особенно надеюсь на железнодорожную жандармскую полицию. Злыдни, когда чуют, что делается горячо, обычно улепетывают в близлежащие города. Надо установить жесткий контроль над поездами, Андрей Николаевич! Меранвиль де Сент-Клер согласно кивнул: — Да, в полученной папке я обнаружил приметы, сейчас дам команду выставить филерское наблюдение. Ротмистр Лалевич поделился важными новостями: — Я получил приказ от Восточно-Сибирского районного охранного отделения. Под большим секретом готовится ликвидация преступного сообщества сибирских кавказцев. Которыми руководит из Иркутска небезызвестный Нико Ононашвили… Лыков знал, о ком идет речь. «Генерал от преступления» попался сыщику на глаза во время разгрома «номеров для беглых» в Иркутской губернии. Глава этнической банды, состоящей преимущественно из кутаисцев, Ононашвили много лет руководил самыми масштабными злодействами от Урала до Тихого океана. Он буквально насмехался над властью. И та ничего не могла с ним сделать. Неужто дошли руки до старого душегуба? — Мне поручено подготовить список всех лиц в городе, привлекавшихся за ограбления и — что важно — способных на это, — продолжил Лалевич. — Кавказских громил в городе нет, зато есть русские. Владивостокское охранное отделение наблюдает за тремя выдающимися грабителями: Белоусовым, Копачем и Левентасом, все бывшие сахалинцы. Еще филеры ведут трех притонодержателей, тоже приехавших с острова. Ваш Погибельцев, возможно, проходит по филерским рапортам. Я займусь этим вопросом. Слово взял Насников и тоже сделал серьезное заявление: — Последней жертвой маньяка оказался не китаец, а кореец. Мы заинтересовались этим. Ведь до сих пор все убитые были или маньчжуры, или ханьцы. И что выяснилось? Найденный в речке без головы принадлежал к вожакам партизанского движения. Некто Ки Хай Мун, командир большого отряда, дерущегося по ту сторону границы. Правая рука самого Ли Помьена[59]! Помьен очень расстроен его смертью и усилил охрану. Мы знали, что за Муном охотится японская разведка, что он укрылся где-то во Владивостоке. И что сюда прислали команду из трех боевиков-корейцев, продавшихся японцам, с целью устранить вожака. Возникает вопрос: а Чума ли зарезал Ки Хай Муна? Или это сделали засланные диверсанты, а почерк маньяка подделали, чтобы сбить нас с толку? Участники совещания принялись бурно обсуждать новость. Лалевич вынул из папки секретное отношение и зачитал: — Старший группы боевиков одет в корейский костюм фиолетового цвета, по внешнему виду не рабочий, с военной выправкой. Второй в пиджачном костюме и носит с собой одеяло с рисунком тигра. На третьего приметы отсутствуют. Они? — Они, — подтвердил поручик ротмистру. — По вашей линии тоже засветились? — Японские жандармы за последний месяц заслали к нам девять агентов из числа своих корейских прихвостней, — продолжил начальник охранного отделения. — Шпионы выдают себя за подданных Китая и прибыли с поддельными паспортами. Но фальшивки у них с изъяном. Текст в тех паспортах отпечатан шрифтом, вырезанным из дерева. Из-за этого буквы в строке получаются неровными. А на печати у орла нет глаз. Так что во время прописки их можно выявить. Но не арестовать, а взять под наблюдение. Лединг заинтересовался фальшивыми паспортами и переписал себе их приметы. Оказалось, не все жандармы едят с его ладони… Алексей Николаевич мысленно поставил Лалевичу плюс и решил наладить с ротмистром отношения. Тут вдруг заговорил начальник ЖПУ: — Мой предшественник полковник Щербаков много занимался контршпионажем против японцев и оставил мне хорошую агентуру. Она установила, что в городе имеется секретное корейское общество «Иль-тин-хой», которое создано и оплачивается разведкой микадо. Во Владивостоке есть и японское общество с трудновыговариваемым названием… Сейчас. Меранвиль де Сент-Клер достал из папки бумагу и прочитал: — «Урадзиво-Киоренмикай-Кисоку». Язык сломаешь… Так вот, это кисоку формально объединяет торговцев. А на самом деле здесь штаб японской резидентуры. Мы за ними приглядываем, да. И девять проникших к нам продажных корейцев вряд ли от нас спрячутся. Только статский советник обрадовался, что и железнодорожные жандармы имеют свои возможности, как его огорошил подполковник Васильев: — Моя крепостная команда давно приглядывается к макакам. В порту им принадлежат несколько контор: страховая, выгрузочная, комиссионерская и контора пароходного сообщения с Японией. Ребята считают военные грузы, составляют кроки наших береговых батарей. Еще в порту сидит их вторая резидентура, именно она и занимается слежкой за корейскими инсургентами. Снимают помещение под Иннокентьевской батареей, сволочь косоглазая… Я их в окно вижу! Однако… что касается китайцев, тут мы полностью полагаемся на Генрих Иваныча. Лединг благосклонно кивнул подполковнику: — Все, что смогу. Ничего не прячу, немедленно сообщаю в четыре адреса, в том числе и вам, Николай Анатольевич. Насников горячо заговорил: — Но разыскиваемая нами банда связана именно с китайской преступностью. Я… Полицмейстер вежливо, но категорично оборвал его: — Сказал — помогу, значит помогу. Для этого не стоило специально собирать совещание, отрывать от дел столько занятых людей. Пришли бы ко мне с Алексей Николаичем, посидели бы, покумекали втроем… Виноват, Сергей Манолыч, вчетвером. А то сразу генерал-губернатором стращать. Гондатти укатит и до апреля здесь не появится. Без него обойдемся. Жандармы согласно загалдели. Лыков понял, что надо закругляться: Лединга голубые мундиры в обиду не дадут. Он хотел уже закрыть совещание, но тот же Лединг взял слово: — Господа, а теперь у меня важное сообщение. В Риге убит бухгалтер пивоваренного завода Гринупа некто Алексей Ульянов. Его задушили… — Ну и что? — раздраженно спросил де Сент-Клер, собравшийся уже уходить. — Пусть рижане и ловят его убийцу. — Я сейчас поясню, Андрей Николаевич. Ульянова задушили, а в виски ему вбили гвозди… Все замерли, неприятно пораженные. Затем полковник произнес сиплым голосом: — Зачем? — Кто его знает? Поймаем — спросим. Убийца полиции известен, его зовут Эдуард Вильсон. Потомственный дворянин, кстати. И патентованный психопат. Из Риги он сбежал и находится в циркулярном розыске[60]. А здесь служит его брат Иоганн Вильсон. И кем! Подпоручиком в Двенадцатом стрелковом Наследника Цесаревича полку. Дело тонкое, господа. Мы не можем унижать офицера подозрениями… с одной стороны. А с другой — что, если брат прибежит спасаться сюда, к родному человеку? На краю империи авось не найдут, подумает он. И полк особенный, носит имя Цесаревича. Не дай бог ляжет пятно. — Что требуется от нас, Генрих Иванович? — спросил, как старший в чине, начальник ЖПУ. — Установить плотное наблюдение. Мне, полицмейстеру, за военными подглядывать не положено. А поиск убийцы спрашивают с меня. Я помогаю вам с осведомлением в китайской диаспоре, помогаю давно и честно. Теперь ваша очередь ответить взаимностью. Договорились? — Разумеется. Мы с ротмистром Лалевичем возьмем наблюдение на себя. Надо под благовидным предлогом заменить денщика Вильсона нашим человеком. Поручик Насников обеспечит содействие военного начальства. Так, Олег Геннадьевич? — Точно так, господин полковник. Сегодня же доложу генералу Нищенкову. Убежден: он одобрит ваши действия. Гвозди людям в виски вбивать… Только такого маньяка не хватало нам во Владивостоке. На этом совещание закончилось. Хозяин кабинета Жуковский-Жук и коллежский регистратор Мартынов за все время не произнесли ни слова… Лыков хотел тут же продолжить разговор с полицмейстером насчет поисков загадочного Тунитая. Но тот извинился: вызвали в городскую управу, будут обсуждать содержание штатов. Что может быть важнее? В результате сыщики вместе с Насниковым уединились в помещении разведывательного пункта. Поручик занимал три комнаты в доме военно-инженерного ведомства № 1713 на Посьетской улице, с отдельным входом со двора. У двери разгуливал часовой. Только гости расположились в кабинете хозяина, как без стука вошел туземец в китайской дабе, с бритым теменем и косичкой. Наружностью он походил на маньчжура: рослый, корпусный, с резкими чертами лица, без всяких следов свойственной ханьцам обрюзглости. — Вызывали, Олег Геннадьевич? — спросил туземец на чистом русском языке. — Ничего, что я опять через чердак пролез? Наблюдения за мной нет, мы проверили. Насников повернулся к Лыкову: — Алексей Николаевич, узнаете его? Статский советник понял, что вошедший — тот самый человек, который служил в Семипалатинске с его сыном Николаем. Он поднялся, всмотрелся и протянул руку: — Вы Оюулун… дальше, извините, не помню. Туземец рассмеялся: — Я и сам иной раз путаюсь. Да, я Оюулунбиельды. Ну и память у вас! Вы же видели меня один раз мельком, почти пять лет назад[61]. Как поживает Николай Алексеевич? — Он теперь в Персии, — ответил Лыков, тревожно хмурясь. — На том же секретном фронте. А в Персии стреляют… — Здесь тоже к весне могут начать стрелять, — в тон ему ответил монгол. — Если мы зазеваемся. Насников усадил его как равного за стол и пояснил питерцам: — Оюулунбиельды — мой старший агент. Выдает себя за маньчжура. Их таких семеро, все монголы, патриоты, служат нам за идею. С большим трудом уговариваю их принять деньги. В секретных бумагах они называются «агентурная организация номер четырнадцать». Резидентура Огенквара в Маньчжурии. Китайцы считают их очень ценными кадрами в борьбе с сепаратизмом бывших «знаменных»[62]. Сейчас по заданию республиканской разведки Оюл — будем называть его так для краткости — живет во Владивостоке. Ему поручено проникнуть в сообщество тех маньчжур, которые мечтают о создании своего независимого государства. Это можно сделать лишь при военной поддержке Японии. Последняя спит и видит такое развитие событий. Ведь появление Маньчжурии на карте мира ослабит Китай, что и нужно Токио. Главные заговорщики сбежали сюда и готовят в трех северных провинциях переворот. Правительство бывшей Поднебесной тщательно за ними следит — при помощи моих людей. Таким образом, мы в курсе всей секретной операции китайской разведки. — Все это интересно, но далеко отстоит от нашего дознания, — не без досады ответил Лыков. — Нам нет дела до маньчжурского сепаратизма, нас с Азвестопуло прислали сюда по другому поводу. Как нам использовать ваших людей в поимке банды Большого Пантелея? — Сейчас дойдем и до этого, — примирительно сказал поручик. — Помните мое утверждение, что убивать китайцев приказало пекинское правительство? И их резидент во Владивостоке нанял на роль палача маньяка Чуму? — Помним. Вы говорили, что резидент окопался в туземной полиции, его зовут Юйхундэ. А содержатель пивной Быдлов утверждает, что тот — фигура подставная, а имя настоящего резидента — Тунитай. Вы обещали ориентировать вашу агентуру. Ведь, если мы найдем заказчика убийств, то найдем и самих исполнителей, то есть Чуму с подельниками. Ну? Вы проверили нашу информацию? За поручика ответил его старший агент: — Проверяем. Похоже, ваш пивоторговец прав: Тунитай пропал из магазина, а покушавшийся на вас стрелок был из числа его приказчиков. Азвестопуло поддел монгола: — Вы пересказываете нам то, что от нас же и узнали. А нового ничего нет? Оюулунбиельды хмыкнул и сказал поручику: — Вот язва! Он говорил по-русски без акцента, и даже слово «информация» было ему знакомо. Алексей Николаевич с интересом присматривался к старшему агенту. Его завербовал пять лет назад Николай Лыков-Нефедьев и доверял этому человеку. Значит, было за что. Монгол не разочаровал статского советника. Он спокойно ответил греку: — Есть новое, и оно подтверждает слова вашего информанта. Олег Геннадьевич говорил вам про осведа в Мукдене, в Монгольском бюро. Там насчет Тунитая узнать ничего не удалось, он лицо весьма засекреченное. Но есть другой источник. Это начальник топографического отдела при управлении наместничества Маньчжурии. Через него проходит тайная переписка резидента с пекинским министерством внутренних дел. Топограф сообщил, что адресата переписки — а за день из Владивостока иногда приходит до десяти шифрованных писем — зовут Фунги. Я проверил его личность и выяснил, что так зовут владельца дома на Аскольдовской улице, где несколько дней был прописан один из приказчиков магазина Тунитая. — Почтовый ящик? — сообразил Лыков. — Точно так, — подтвердил старший агент. — Прослеживается связь: китайский резидент — его почтальон — наместничество в Маньчжурии — МВД в Пекине. Видимо, мы имеем сильную организацию ханьской разведывательной службы во Владивостоке. Глубоко законспирированную и решающую много задач сразу. Создать такую под силу только выдающемуся человеку. И кажется, я установил, кто это. Поручик и питерцы молча ожидали продолжения. Докладчик не заставил их долго ждать: — Судя по всему, его настоящее имя Хунтанхао. Профессиональный разведчик, получил хорошую школу в русско-японской войне, где был двойным агентом — и вашим, и микадовским.