— Спала и писала сообщения? — Что? Она вздохнула и подошла к кровати, включила лампу у кровати. Я смотрела, как Ада открывает сообщения. Она указала на экран своего телефона тонким пальцем. — Смотри. Я посмотрела. Там было сообщение от меня, где говорилось «Ада, приходи, ты мне нужна», и ее ответ «Скоро буду». Я точно этого не отправляла. Время говорило, что оно пришло три минуты назад. Я спала и была уверена, что мой телефон в сумочке у кровати. Я сказала это Аде, и она принесла сумочку. Телефон был там, как я и думала, но, когда мы проверили сообщения, оно было в исходящих. — Ты не помнишь, как отсылала это? Ты не помнишь, как звала меня? — спросила Ада. Она звучала спокойно, но я видела по ее бровям, что она начинает беспокоиться. Я хотела бы соврать и сохранить лицо, но не могла. — Нет, не помню. И я не помню, как до этого выкрасила ногти в другой цвет. — Может, ты ходишь во сне. И пишешь во сне. И красишься во мне. — А что потом? — проворчала я. Жизнь все сильнее выходила из-под контроля с каждой минутой. — Не знаю, — сказала она, выпрямившись и сунув телефон за пояс леггинсов. — Главное, не начинай трахаться во сне. — Ада! — возмутилась я. Она улыбнулась и пожала плечами, радуясь, что задела меня. — Так ничего нет? — Теперь уже есть. Я делаю что-то, а потом не помню! Вы идете в кинотеатр сегодня? Она прикусила губу. — Я хотела бы пойти. Я не была с Лейтоном вне школы за эту неделю. — Я думала, ты собиралась порвать с ним, — сказала я. — Может, это я и делаю, — сказала она мне. Я кивнула. Я не собиралась мешать ей жить из-за своего страха. Ада могла только отвлечь меня от происходящего. И помешать трахаться во сне. Боже упаси. Она положила теплую ладонь на мое плечо и сжала. А потом замерла, глядя на мое лицо. — Что с твоими глазами? Неприятный страх сдавил мышцы моей спины. — Глаза? — я медленно покачала головой. Голос дрожал. — Что там? Она склонила мою голову, чтобы лучше падал свет, и посмотрела прямо мне в глаза. На ее лице появился испуг. — Что там? — безумно спросила я. — Зрачки… огромные. Ужасно большие. У тебя словно глаза акулы. Ты что-то принимала? Страх растекся по моей спине. Я вскочила с кровати, чуть не запутавшись в одеялах, и подбежала к зеркалу. Я вскрикнула, комната закружилась. Я схватилась за край туалетного столика и поглядывала на свое лицо. Я не могла смотреть прямо. Глаза точно напоминали акульи. Зрачки были такими огромными, что только тонкое кольцо цвета окружало их. И ужаснее, страшнее, страннее всего было то, что цвет был не голубым. А карим. Золотисто-карим. — Они карие! — закричала я. — Что? — Ада подошла ко мне и еще раз осмотрела. — Нет, они голубые. Но жуткие. Я посмотрела в зеркало. Зрачки все еще оставались огромными, но кольцо цвета теперь было васильково-голубым. Карий пропал. Может, этого и не было. — Что ты принимала? — спросила она. — Ты обещала, что наркотиков больше не будет, Перри. Я была потрясена и оскорблена ее обвинением. Я хотела зло возразить, но видела, как больно ей даже думать об этом. Честно глядя на нее странными глазами, я сказала: — Я ничего не принимала, Ада. Я не трогала наркотики уже давно. Не трогала. И ничто не принимала. Даже те болеутоляющие. Она не спешила верить мне. Я не винила ее. Я жутко себя вела, когда была в ее возрасте. Я была глупым подростком. — А если ты принимала их во сне? — тихо сказала она. Я посмотрела на свое жуткое лицо в зеркало и пошла мимо нее к шкафу. — Смешно. Где бы я взяла наркотики? — А где ты взяла лак для ногтей? — Наверное, купила в «Волгринс», — сказала я, глядя на нее, — рядом с лавкой с кокаином. Я надела футболку и толстовку и вернулась в кровать. Ада все еще смотрела на меня. — Ты не уходишь? — спросила я, ее общества мне уже не хотелось. — А ты будешь в порядке? — спросила она. — Я не под кайфом, — заявила я недовольным тоном. — Если ты так говоришь, — ответила она. — Звони, если что-то понадобится. Только проверь, чтобы ты была не во сне при этом. Она сочувственно улыбнулась и покинула комнату, закрыв за собой дверь. — Опекающая коза, — проворчала я странным голосом. Я быстро зажала рот, боясь того, что вылетит. Я не хотела это сказать. Я даже так не чувствовала. Или нет? Мне нужно было отвлечься. Чем больше я думала о случившемся, о своих чувствах, тем страшнее мне было. Во мне словно спорили две части. Одна была подлой и хотела поступать ужасно с Адой, Эшем и моими родителями. Другая была боязливой, трусливой. И подлая сторона могла вот-вот победить. Я стану мистером Хайдом. Я подняла пульт и включила телевизор. Он был подключен, но я не смотрела его после того случая. Ужас покалывал мое сердце в предвкушении, что случится что-то необычное, но все выглядело нормально. Шла серия «Друзей», где Росс и Чендлер должны были развернуть диван, из колонок звучал смех. Я невольно посмеивалась, устроившись в кровати, решив провести вечер за просмотром сериалов. Я не помнила, когда в последний раз так делала, бездумно развлекалась. После двух серий «Друзей» и двух серий «Фрейзера» я услышала, что подъезжает машина папы, и меня охватило облегчение. Я невольно была напряжена, несмотря на гримасы Найлза Крэйна. Я услышала, как открылась входная дверь, мама что-то сказала ему. А потом я услышала их шаги по дорожке, двери машины закрылись. — Не-е-ет! — закричала я и подбежала к окну. Джип папы отъезжал, мама была на пассажирском месте. Они выехали на улицу и пропали во тьме за деревьями. — Блин, — выдохнула я. Они, наверное, отправились к друзьям или на ужин, но это означало, что я осталась одна в большом доме на неизвестный срок. Ветер бушевал снаружи, от холодных порывов содрогались окна, и это ухудшало ситуацию. Я не хотела оставаться одна. Я пыталась вернуться к просмотру сериалов, но уже не могла. Я оставила телевизор, чтобы голоса заполняли тишину, но разум не успокаивался. Я прогоняла события дня в голове раз за разом и задумывалась, что будет дальше. Двадцать минут спустя началась старая серия «За гранью возможного». Это мне точно не нужно было смотреть. Я решила переключить, схватила пульт и сбила брошюру с кровати. Она упала с тяжелым стуком на пол. Странно. Там было пару страниц, она была легкой как перышко. Я посмотрела с края кровати и увидела, что брошюра торчит под странным углом, словно под ней что-то было. Я с любопытством подняла ее. Синие детские ботиночки были под ней на полу. Я выронила в тревоге брошюру и отскочила на кровати, сердце колотилось. Я нервно вцепилась в толстовку и пожелала, чтобы родители были дома. Что происходит? Ада принесла их? Я выглянула. Ботиночки были чистыми и новыми, ждали ножки новорожденного. На них не было следа пребывания в урне, но я знала, что они там были. Я видела, как папа бросал их туда, я бросала пустую пачку от апельсинового сока на них утром. Я могла спуститься и проверить, но не хотелось покидать комнату, хоть и сомнительно безопасную. Не важно. Как-то они нашли меня снова, и я вряд ли могла сбежать. Шестеренки вставали на место, я поняла, что кто-то или что-то получило задание напугать меня. Это было не в моей голове. Просто не могло быть. Родители уехали, Ада была на свидании, и у меня было не очень много вариантов. Но я могла позвонить Максимусу, и я так и сделала. Я схватила телефон со стола, держась подальше от ботиночек, ведь они могли начать двигаться, и быстро набрала его номер. — Перри, — тепло ответил он. Его голос пробудил во мне надежду. — Привет, слушай, что ты сейчас делаешь? — Сейчас? — осторожно повторил он. Я задержала дыхание, боясь, что у него уже есть планы. Я так боялась, что все равно постаралась бы убедить его. — Да, я бы хотела побыть в компании. Мне нужно уйти из дома, — я старалась говорить как можно спокойнее, но не получалось. — У тебя проблемы? — спросил он, перейдя к делу.