— У Лизы Романовой шубка похожая есть. Сама она ходит в пуховике, но я на вешалке в прихожей видел похожую по описанию. Кроме того, я уже докладывал тебе, что съездил по месту регистрации Елизаветы, поговорил с соседкой: так эту Романову никто не вспомнил, никто даже не слышал про нее. Надо дальше копать. — Хорошо, — согласился Кудеяров. — Берем Лизу в разработку, хотя лично мне она симпатична. И вообще, как она могла убить Синицу, если, как ты говорил, была в это время на глазах у тебя и писателя? — Выходит, не все время, или со временем у нас путаница. Предположим, писатель забыл у нее свою финку, Лиза схватила ее, надела шубку и выскочила на дорогу, остановила «Бентли», села на пассажирское сиденье и нанесла Синице смертельный удар, — произнеся все это, Францев и сам не поверил в сказанное, — как-то все нелепо выглядит. На все про все не менее получаса должно было уйти. Но, скорее всего, было именно так. Хрупкая девушка завалила здорового мужика с одного удара. Какая-то волшебная финка получается. Надо разбираться. У тебя-то есть что-нибудь? — Да я убийством Оборванцева занимался. То есть занимались спецы, а я получал от них интересующую меня информацию. Всплыло много любопытного. Про любовницу Семена Ильича мы выяснили накануне, стали подозревать Беату, что она могла организовать убийство мужа из ревности… — Мы ее не подозревали, — возразил Николай, — мы решили, что Беата в курсе всех амурных дел своего мужа, но готова была с этим мириться, потому что без поддержки мужа доходы ее фирм прекратятся… — Денежные ручейки иссякнут, — подтвердил Павел, — точнее, пересохнет мощный финансовый поток. Я тоже об этом подумал и попросил поднять результаты всех проверок департамента по благоустройству. И вскрылось очень многое. То есть вскрылось достаточно давно, и никого это почему-то не заинтересовало, а там было много интересного: факты завышения объемов выполненных работ и расценок, присутствие фирм-прокладок, да и просто нецелевое расходование средств. Знаешь сколько, к примеру, стоит в Питере посадить саженец лиственного дерева высотой до двух метров? Другими словами, выкопать ямку диаметром один метр и глубиной полметра, засунуть туда березку и присыпать ямку землей? — Не знаю, — признался Францев, — может быть, пятьсот рублей? Это же полчаса работы обычному человеку. — Это ты так думаешь, а у чиновников собственная арифметика и свои расценки. А потому в нашем городе посадка саженца оценивается в двенадцать тысяч. Плодородный грунт покупается отдельно, если вообще покупается. Ну и за саженец надо заплатить дополнительно. — Правда, что ли? — не поверил Николай. — То есть я могу за смену вырыть сам двадцать ямок, посадить туда двадцать березок, привезенных мною из ближайшего к городу лесочка, потом присыпать той же самой загородной землей и получить за это двести сорок тысяч? — У Оборванцева это стоило бы миллион. Только из леса он привозил, как ты понимаешь, не двадцать березок, а двадцать тысяч. Их высаживали и оформляли по документам как тридцать тысяч саженцев, выращенных в питомниках. Никто никогда деревца не пересчитывал. Так что аферы с брусчаткой, изготавливаемой на фирме, принадлежащей Беате Курицыной и некоему Луценко, — детский лепет, хотя там тоже немало приписок. Разумеется, не все деньги шли в карман Семену Ильичу: он явно с кем-то делился, поэтому никаких проверок той фирмы вообще не проводилось. — Неплохой бизнес, — согласился участковый и вспомнил, — а ведь еще и школьников гоняют на субботники по высадке деревьев, и никто не платит им ни копеечки. И теперь, когда начальника департамента благоустройства нет, то и концы в воду? — Вполне возможно, хотя вряд ли, потому что теперь все равно есть на кого все списать. Следственный комитет не оставит это дело. Ведь эти хищения длились с десяток лет, и все сходило с рук. Миллиарды уходили неизвестно куда. То есть понятно куда: на счета фирм-однодневок, открытых на бомжей или на уже умерших людей. А вспомни, сколько нареканий каждую зиму по поводу уборки или, точнее, неуборки снега… Снег весной все равно растает, а вместе с ним и выделенные на его уборку миллионы и миллиарды рублей. Снова зазвонил телефон. Кудеяров посмотрел на экранчик и шепнул Николаю: — Это подполковник Егоров из городского управления. — Какая-то новость, — догадался Францев и поразился своей наивности: уж если звонит телефон, значит, кто-то хочет сообщить какую-то новость. — Слушаю, — произнес в трубку Павел. Он слушал и менялся в лице и наконец произнес: — Ну чего, уже кое-что… И даже не просто кое-что. Он закончил разговор и посмотрел на друга. — Егоров доложил: экспертиза показала, что пятна крови на обшивке салона «Бентли» принадлежат не Синице, а другому человеку. Видимо, убийце, третьего не дано. Синица сопротивлялся и ранил нападавшего. Кроме того, в крови убитого обнаружено содержание алкоголя две промилле. — Двести пятьдесят граммов виски, водки или коньяка, — сказал Францев, — а в крови другого человека сколько обнаружено? — В крови другого чисто. — Значит, они не выпивали вместе. — Видимо, так, — согласился Кудеяров, — но это уже другое расследование. Хотя, если верить господину Тиркину, и убийство совершила какая-то женщина в норковой шубке, то особа эта была трезвой. Но об этом потом, а сейчас мы все же вернемся к чете Оборванцевых. Ты выяснил, что после убийства Семена Ильича его служебный автомобиль продолжал сюда приезжать. Это и понятно, безутешную вдову надо было как-то отвлечь от грустных мыслей. Но выяснилось и другое: в день убийства служебный «Мерседес» Оборванцева вернулся на автобазу мэрии, и оттуда личный водитель Семена Ильича уехал на попутке, отказавшись от предложения коллеги довезти его до станции метро. То есть это он сказал, что поймает попутку, однако шел по улице пешком с большой сумкой через плечо, не пытаясь остановить какой-либо автомобиль. А от улицы Короленко, где размещается автобаза, до Таврического сада пять минут пешком. Водитель Оборванцева засветился на нескольких камерах, главное — он вошел в какой-то двор на Фурштатской, где нет камер видеонаблюдения, но есть выходы на крышу. По утверждению самого водителя, он отправился по магазинам в поисках подарка знакомой женщине. Имя женщины он не назвал, но потом признался, что хотел сделать подарок Беате Александровне. Проследить весь его путь не удалось, но зато чуть позднее в поле зрения попала интересная фигура в пуховике с надвинутым на лицо капюшоном и с медицинской маской, прикрывающей лицо. И без сумки. Очевидно, пуховик и все прочее до этого он в сумке и тащил, а потом уже надел на себя. Обувь была уже не та, что на водителе, но обувь — это ерунда, меняется так же быстро, как и головной убор. Мысль правильная, конечно, но когда против тебя работает коллектив специалистов, то бесполезная. Короче, водитель задержан, но он — парень крепкий… Связались с его бывшей женой, она поначалу отказалась что-либо говорить, а потом призналась, что ее бывший муж патологически мечтал о богатстве и завидовал тем людям, у кого водились деньги. Он просто ненавидел богатых. Бывшая жена утверждает, что он даже нанимался в какую-то частную военную компанию для участия в боевых действиях в Африке, рассчитывая разбогатеть на трофеях, но очень скоро вернулся, объяснив дома, что африканский климат не для него. В Африке он был, это правда. В той частной военной компании он числился снайпером… — Погоди, погоди! — остановил друга Францев. — Это все хорошо, но тебе не кажется, что мы сейчас все валим в одну кучу? Убийство Эдуарда Дробышева, за ним убийство начальника департамента мэрии, теперь вот убийство предпринимателя Синицы… Дробышев и в самом деле когда-то был знаком с другими жертвами, но двадцать лет не общался с ними. Но его убивают точно так же, как убили потом Синицу. А до того в нашем Ветрогорске было несколько подобных случаев, если ты помнишь. И убийца почти наверняка установлен. — Установлен нами, а не в ходе судебного заседания, — напомнил Кудеяров, — я тоже об этом подумал. Возможно, что кто-то умный и опытный хочет специально запутать нас. — Диденко? — подсказал Николай. — Мы же уже подозревали его, но потом… Когда мы застали его возле машины Синицы, он был не один, а с дамой, которую мы не видели. — Я видел, — сказал Кудеяров, — на мгновение вспыхнул свет в салоне, и я увидел. — Она была в шубке? — спросил Николай. Павел кивнул. — Тогда все становится на свои места. Диденко попросил свою сообщницу, чтобы она остановила «Бентли». Видимо, дама молодая, интересная, и Синица, в котором было никак не меньше полбутылки виски, остановился. Дамочка взобралась на сиденье, чем-то отвлекая Аркадия Борисовича. После чего подскочил Диденко, распахнул дверцу и ударил Синицу финкой в грудь. — А где он взял точно такую же финку, как и у писателя Карсавина? — Не думаю, что это такая же редкость, как яйцо Фаберже. Изделие, выпускаемое серийно. Думаю, что производитель уже определен, и с ним наверняка уже связались. У меня, как и у тебя, главный подозреваемый в первом и третьем убийствах — это Юрий Юрьевич Диденко, которому в силу каких-то обстоятельств помогает подружка несчастного Эдика Дробышева. — Логики нет, — покачал головой Францев, — мы не понимаем причин, не знаем обстоятельств преступлений. И потом, кто тогда убил Оборванцева? Я поначалу подумал, что Эдик решил шантажировать чиновника, например, знал о хищениях и взятках, имел на руках случайно или не случайно полученные подтверждающие документы и видеоматериалы. За это его убили. Потом за Эдика отомстили сообщники. А может, подельники самого Семена Ильича, поняв, что тот спалился, убрали его, чтобы он всех за собой не потянул… Глупо, конечно. — Глупо не глупо, но, возможно, кто-то решил дать ход результатам финансовых проверок, подставив для этого Дробышева. Был молодой человек — бывший сотрудник департамента, которого жестоко избили и уничтожили его автомобиль, возможно, кто-то другой. Я над чем-то подобным размышлял. Дробышев и Оборванцев были знакомы, состояли в одной группировке, ставшей потом охранным предприятием. Ты сам говорил, что видел фотографию, на которой они, молодые, вместе. А теперь Оборванцев, судя по всему, сказочно богат, куда богаче официального мультимиллионера Синицы… А Эдуард бьется как рыба об лед, и ничего не получается у него… Вот он и напомнил старым друзьям, мол, делиться надо. А ведь тот, кто звонил Оборванцеву, когда тот был в ресторане… Как его? — Луценко, — подсказал Николай. — Он ведь тоже был членом их банды. Теперь он официально возглавляет фирмочку Оборванцева и недоволен той долей, которую получает… Вот они с Эдиком и решили потребовать с Сени откат за молчание. Налицо шантаж, и, как результат, оба убиты. — Все замечательно, только самого Оборванцева застрелили раньше, — напомнил Кудеяров. — Так Аркаша Какаду, он же Синица, заказал своего друга Сеню Мамочку, а тот — его самого и Дробышева, которого когда-то называли Чириком. Сначала выполнен был наполовину заказ Сени, потом отработали полностью заказ Луценко и Эдуарда, а потом был доработан заказ Оборванцева. Если только так. — Тогда надо искать связь между Луценко и водителем Семена Ильича, — согласился с предложением Павел. — Или между Дробышевым и водителем: без этого версия развалится. — У меня есть еще одна мысль по этому поводу, — произнес Францев, — но пока озвучивать не буду: надо кое-что узнать дополнительно, чтобы выстроить логические цепочки… — Да! — Кудеяров даже подскочил с кресла. — Я чего приехал? То есть целей было несколько, но главное — я хочу сделать тебе подарок: привез тебе старый учебник «Логика; лекции для МВД», уникальное издание 1947 года, под редакцией профессора Чудова, с дарственной надписью автора. Он подписал учебник своей студентке — моей бабушке, которая потом преподавала в университете МВД. Кудеяров сорвался с места, выскочил из участкового пункта. В окно Николай увидел, как друг отворил дверцу и взял что-то с пассажирского сиденья. Через несколько секунд он вернулся и положил на стол книгу. — Прими от меня в качестве подтверждения нашей дружбы и моего уважения к тебе. — Не надо, — попытался отговориться Францев, — такое ценное издание, тебе и самому пригодится. — Я наизусть эти лекции знаю. Слушай и проверяй по тексту на первой странице. Итак: логику можно определять как правильное мышление. А правильное мышление ведет к получению истинного знания… Это дословно. А издание редкое — это точно, в библиотеках его нет. Но в личной библиотеке Сталина имеется с многочисленными пометками. — Я даже не знаю, — помялся Николай. — Бери и штудируй! Францев не успел ничего ответить, потому что зазвонил мобильный телефон Кудеярова, Павел ответил на вызов, начал слушать то, что ему говорили, а потом вывел разговор на громкую связь. — …мне вообще запретили заниматься водителем, — вылетел из трубки взволнованный голос подполковника юстиции Егорова, — типа того, что им занимается ФСБ. Но я упросил, просто умолил наших технарей предоставить мне список абонентов и распечатку эсэмэсок с телефона водителя Оборванцева. Зовут этого парня Валентином. Не видел его лично, но по отзывам очень фактурный: рост, сложение, лицо волевое — мечта женщин, как говорится. Абонентов у него не так много, а женщин вообще раз-два и обчелся. Но постоянная телефонная связь только с одной… Догадываетесь — с кем? — С Беатой Александровной, — словно заранее знал ответ, произнес Павел. — Это так, — признал Егоров, — но это неудивительно, конечно. Она могла звонить ему, чтобы узнать, где муж, или что-то попросить сделать. Например, заехать за ней: ведь они с мужем использовали служебную машину как семейный автомобиль. Все понятно и это ненаказуемо. Но я проверил распечатки их переговоров, то есть эсэмэски, которые были отправлены с телефона жены Оборванцева на аппарат Валентина и наоборот. Но с ее номера больше эсэмэсок ему прилетело. И в них ничего подозрительного, как я подумал вначале. Так же наверняка думали и следователи ФСБ. Беата просит заехать в магазин и взять курочку или колбаску… Не открывать форточку в машине, потому что Семен Ильич боится сквозняков… — Какую форточку? — не понял Кудеяров. — У него же в служебном авто климат-контроль. Проветривать ничего не надо — тем более что Оборванцев не курил, насколько мне известно, и водителя в таком случае должен был подобрать тоже некурящего. — Вот! — обрадовался следователь. — И я подумал то же самое! Начал вчитываться в их переписку и понял, что это шифр. То есть они обменивались шифрованными сообщениями, заранее обговорив темы и условные обозначения. Курочка — вполне реальное лицо, потому что она упоминается в разных контекстах: то «курочка начинает плохо пахнуть» или «мне все больше и больше хочется приготовить цыпленка табака». С колбаской вообще примитивно и грубо… «Я скучаю по колбаске и захотелось что-то твердокопченой» и подобные сообщения она отправляла в дни, когда муж убывал в командировки. Но не это главное: в их переписке упоминался персонаж «Ваш дядя» или «Мой дядя». Последнее сообщение от Валентина звучало так: «Дядя не в шутку занемог». И ответ Беаты Александровны: «И болезнь, судя по всему, заразная. Пора вызывать лекаря». — Когда были отправлены эти сообщения? — За день до убийства Оборванцева, — ответил Егоров. — Мне надо бы выйти на беседу с высоким начальством, но как? Ведь мне запрещено этим делом заниматься. И потом, существует субординация, а мой начальник отдела пошлет меня подальше, если я к нему с этим подойду. — Пойдем к генералу Евдокимову вместе, — произнес Павел. — Через час с небольшим я буду в управлении. Закончив разговор, Кудеяров посмотрел на участкового: — Ты все слышал. Что думаешь по этому поводу? Николай пожал плечами: — Возможно, между Беатой и шофером была связь, и необязательно любовная. Но и ее еще доказывать надо, а то, что водитель убил своего босса по просьбе жены, — недоказуемо, и вообще такая версия рассматриваться не будет, когда есть очень удобная, связанная с исполнением Оборванцевым своих служебных обязанностей. К удобной версии можно притянуть результаты финансовых проверок. — Согласен, — кинул на ходу Павел, — но мне лететь надо. А ты по Диденко поработай. — Если я сам Егорову позвоню? — спросил Францев. — Разумеется, никто тебе не может запретить это сделать. Николай вышел на воздух, чтобы проводить друга. Потом смотрел, как его автомобиль быстро удаляется. Посмотрел на небо: облачка стремительно пролетали в северном направлении, предвещая долгое тепло. Он вернулся в кабинет и позвонил Егорову. Тот ответил не сразу, а когда ответил, то изобразил куда-то спешащего человека: тяжело дышал. — Это кто? — Коля Францев из Ветрогорска. Ты чего так дышишь? — Бежал по лестнице к себе в кабинет. А вообще я очень занят. — Ты уже в кабинете? — Только что зашел, если у тебя не срочное дело, то… — Очень срочное, но это твое дело… То есть дело об убийстве начальника департамента мэрии.