— Вран, это боярин Воронцов, он поедет с тобой, приказ Кина. Водила только кивнул и вежливо поклонился своему нежданному попутчику. — Очень приятно, Ваше сиятельство, пожалуйте внутрь, на улице сегодня очень сыро. Константин кивнул, но прежде снял с плеча карабин и отнял штык, перевернул его и снова закрепил на стволе, убрав его в специальный отсек в ложе. И только потом, струсив влагу с плащ-палатки, залез внутрь. — Ваше сиятельство, может убрать винтовку справа от себя, между сидением и кабиной есть специальный крепеж. Так боярину будет удобней, — вежливо произнес водила, видя затруднение Воронцова. — Благодарю, — убирая оружие, с достоинством ответил Воронцов. В кабине пахло крепким табаком. Вран не позволял себе на него пялиться, только косился, ему было очень интересно задать множество вопросов, но социальная стена не давала этого сделать. Понимая, что по положению Воронцов гораздо выше водителя и, учитывая, что тот курит, Константин без спроса достал трубку и принялся ее набивать. Возражений не последовало, водитель отнесся к подобному равнодушно, зато его глаза расширились, когда он увидел дорогую магическую зажигалку. Воронцов выпустил облако дыма в смотровую щель, стекол в кабине не было, все забрано металлом, сильно ограничивая видимость. Вентиляция, как ни странно, присутствовала, и она вытягивала дым наружу, вот только Воронцов не понял, как та работала, может, тоже магия. Колонна тронулась, скорость, не сказать, что высокая, километров сорок в час, но лучше медленно ехать, чем идти под промозглым весенним дождем. Когда водитель завел двигатель, Воронцов удивился, он ждал рыка на повышенных оборотах, но машина, похожая по виду на советскую трехтонку, слегка вздрогнула. Двигатель жужжал, это походило на работу тихой электро-кофемолки, чем на работу агрегата, который двигает вперед несколько тонн железа и груза. Продолжая курить, Константин старался не выдать своего недоумения, он чужак, и ему все интересно, но стоит ему спалиться на чем-то, и конец. Машины шли ходко, старая имперская дорога, на удивление, была в довольно приличном состоянии. Изредка колеса попадали в небольшие ямы и выбоины, до асфальта тут не дошли, так что, все было мощено диким камнем, но даже спустя шестьдесят лет, это было лучше, чем любая среднестатистическая дорога в областях России, спустя два года после укладки нового асфальта. Да и подвеска у грузовика оказалась на удивление неплохой, машина плавно покачивалась на рессорах, не доставляя Воронцову никакого дискомфорта. Вот только отсутствие лобового стекла раздражало, смотровая щель в толстом металлическом листе на уровне глаз не давала в полном объеме рассмотреть местность. Как Вран вел машину, вообще загадка. Кстати, присмотревшись к стальному листу, Константин увидел несколько выпуклых мест, явно похожих на последствия попадания пули, не пробило, но броню покоцало. Не спеша, докурив трубку, бывший частный детектив задумчиво посмотрел на сгоревший табак, выбить трубку, никакой возможности нет, в тонкую смотровую щель ей не пролезть. Водитель, косившийся на него, понял затруднение попутчика и с максимальным уважением произнес: — Ваш Благородие, вы на порог справа от вас вытряхните, а как остановимся, я ветошью смахну, до привала еще часа два пилить. — Благодарю, — стараясь пародировать виденное в кино поведение аристократии конца девятнадцатого начала двадцатого века, ответил Константин. Пока чистил трубку, Воронцов припоминал все, что видел в этих фильмах, особенно в старых, а не новоделах, сляпанных на коленке. Оживлял в голове диалоги, манеры, поведение с различными сословиями. Оказалось, что память — штука хитрая, она выдает кусками то, что считалось ранее совсем ненужным и давно забытым. Хотя тут другой мир, и может это глобальная ошибка, нормы поведения в разных странах-то отличаются, а уж во вселенных и подавно, но другого источника у самозваного боярина Константина Воронцова не было. Вот, например, можно же обратится к водителю с вопросом, а как? Как назвать человека непонятного социального статуса? В родном мире — это не проблема, но он сейчас заметно выше по положению, его называют то ваше сиятельство, то ваше благородие, а как обратится к простому человеку с высоты его фальшивого положения боярина? — Милейший, — наконец, выбрал он форму обращения, услышанную в одном из фильмов. — Я издалека, и в здешних местах никогда не бывал, не расскажешь ли ты мне о крепости, в которую мы направляемся. Чем живет? Чем торгует? Кто комендант и владетель? Опасна ли дорога? Если обращение и удивило водителя, то он это никак не проявил. — Ваше благородие, — озадачился Вран, — вопрос сложный. Ну, земли вокруг крепости не коронные, управляет там барон Вильгельм Тротт, он из древнего латинянского рода. Его далекий предок бежал в империю давным-давно, никто и не помнит, сколько веков прошло. Так вот, значит, короной ему были дарованы земли по берегу реки Ужа, затем заложена крепость Заречкая для защиты северных рубежей. Предок нынешнего правителя справился, и даже в результате нескольких военных конфликтов с местными мелкими княжествами отодвинул границы баронства на несколько дней быстрой скачки на север, а затем Светлейший князь Константин II в результате войны захватил все дикие княжества и объявил о создании империи. Воронцов, которому было жутко интересно, старался не показывать, что он этого всего не знает, ведь, по идее, он аристократ и должен знать историю родного государства. Хорошо, что Вран был любителем поболтать. Особенно полезным было то, что имя Константин в этом мире известно, и его носил светлевший князь, великий объединитель. — Так вот, значится, — продолжил водитель, — нынешний барон Тротт уже восьмой по счету потомок основателя крепости, владеет он землями вокруг нее, городом, который за многие века возник вокруг, они давно срослись и теперь все это называется Заречск. А вы, Ваше Благородие, сами, откуда будете? Воронцов замер, вопрос скользкий, можно поиграть в таинственность, но это значит, возбудить лишние подозрения. — Это, милейший, тайна, — наконец произнес он. — Но направление укажу — с востока старой империи. — Ох тыж, — присвистнул Вран, — далеко вас от дома занесло. Мы с тех мест уже годков, почитай, десять никого не встречали. — Ты рассказ продолжай, — напомнил о теме разговора Воронцов. — Значится, Тротт баронствует, семья у него небольшая — жена, две дочки и престарелый дядюшка, брат прошлой баронессы. Налоги посильные, малая золотая куна в месяц, даже бездельники умудряются платить. Живем мы сельским хозяйством и несколькими рудниками, как раз наш караван возвращается с Толбовского торжища, муку возили, картошку, да много чего, что после зимы в излишках осталось. Еще ткани производим, — продолжил он. — Рыбная ловля, озеро-то, в которое Ужа впадает, большое, да и сама река не из последних, метров четыреста в ширину. Рыбы у нас много и самой разной, есть и редкая, за которую золотыми кунами платят. Константин отметил, что понятие метр тут присутствует, и проклятый упомянул, что расстояния измеряются в километрах, это радовало. Интересно, откуда пришло, мир-то другой, а вот оно как вышло, многое схоже. Он припомнил карту старой империи, город Толбовск располагался примерно в шестистах километрах от столицы на запад. Был он крупным, настолько, что, в отличие от всякой мелочи, обозначался не просто кружком на карте, а, как и столица, был нарисован в виде нескольких домиков. Но это можно будет потом уточнить по атласу, который сейчас свернутый хранился в кожаном тубусе, притороченном к ранцу вместо скатки. Машина начала поворачивать, Воронцов наклонился к смотровой щели. Все, дорога, идущая вокруг города, кончилась, и машины снова шли на север прямо через черный дремучий лес. Снаружи сразу стало темнее, кроны были какие-то особо густые, широкая дорога сузилась до двух полос, сразу было видно, что по ней катаются регулярно, ямы стали встречается чаще. — Ваше благородие, — обратился к нему Вран, было видно, что с момента, как машина въехала под своды леса, который стеной стоял буквально в нескольких метрах, водитель стал гораздо сосредоточенней, и боле нервным, — я закурю? — Кури, — разрешил Воронцов. Вран обрадовался и вытащил дешевый стальной портсигар, достал оттуда самокрутку. Да, табак, конечно, у него был ядреным, не сравниться с утонченным, взятым из табачной лавки проклятого Новограда. Стараясь не пускать дым в сторону важного пассажира, шофер слегка расслабился. — Так вот, значит, — продолжил он, — места у нас лихие, проклятых много, как людей, так и тварей, не в Заречске, понятно дело, а в округе. Ведуны наши не успевают ставить охранные знаки силы, как те их, хоть и не без труда, но сносят. На земле барона несколько десятков деревень, ведун у нас очень сильный, не дает нечисти к городу подойти. Но вот так просто сходить в соседнее селение, не выйдет, только в группе и только с оружием, за любой околицей начинаются дикие земли. Да что я вам рассказываю? Вы же и сами это знаете. Фальшивый боярин Воронцов благосклонно кивнул, мол, да, знаю. — Но нечисть еще не все беды, — продолжил водитель, — люди лихие по трактам шарят, народ похищают и убивают, как-то ведь договариваются с проклятыми, теми, что разумные. Недавно перебили банду из четырех мужиков и одной бабы, что разбой на дороге чинили. Ох и душегубы были, за ними баронская гвардия месяц охотилась, так вот, у каждого на теле был охранный знак от черных выжжен, черные ведун постарались, не иначе. Воронцов внимательно слушал, любая информация об обстановке в мире, пусть она известна каждому местному, но для него она на вес золота. Черные ведуны, лихие люди с охранными печатями, проклятые. «Странный мир, ох, странный», — думал Константин. Тяжелее всего ему давалась мысль, что тут есть ведуны, которые могут повелевать определенными силами. «Магия» для бывшего детектива было словом из фантастических книг, и как-то странно, что все остальные в этом мире считали это чем-то нормальным. Сам того не заметив, Воронцов уснул, предыдущий день, ночь и утро не были легкими, он устал, он вымотался, проклятый город давил запустением и опасностями, а еще было одиноко, и вот сейчас среди людей его начало отпускать, глаза закрылись сами собой. Глава шестая — Ваше благородие, — услышал Константин сквозь дрему голос шофера. Открыв глаза, он уставился на Врана. — Остановка на обед, — прояснил водила. — Можно выйти, воздухом подышать, ноги размять. Мы примерно на полсотни километров от проклятого города отъехали, так что, тут побезопасней, но все равно, Ваш благородие, далеко не отходите. Сейчас обед сварят, и позовут. Воронцов благодарно кивнул и, открыв дверь, выбрался наружу. Пока он спал, моросящий дождь сошел на нет, и тучи как будто бы стали выше, во всяком случае, никакой воды с неба. Стянув с себя плащ-палатку и свернув, Константин сунул ее под сидение, поправил гвардейскую фуражку с кокардой и с гербом империи, чем привлек к себе внимание всех, кто собрался на достаточно большой поляне. Оно и понятно, странный боярин, вышедший из мертвого города, старая винтовка, головной убор гвардии светлейшего князя, многие такого в глаза не видели, так как родились гораздо позже случившегося здесь всемирного «песца». Вот и притягивал Воронцов к себе пристальное внимание. Он рефлекторно провел рукой по рукояти револьвера и вспомнил, что так и не доснарядил опустевший магазин винтовки. А если память не изменяет, то в магазине у него осталось всего один патрон. Не обращая внимания на любопытных, он достал из жесткого кожаного подсумка четыре патрона и загнал их в магазин, после чего вернул карабин на место. Кстати, он обратил внимание, что у местных карабины точно такие же, вот только магазин увеличен в два раза, минимум. Так в его мире некоторые переделывали СКС. Достав трубку, Воронцов набил ее табаком и, раскурив от магической зажигалки и выпустив густое облако дыма, которое немедленно снесло весенним ветерком, принялся изучать своих попутчиков, которые хлопотали возле трех довольно больших костров. Мужчин он насчитал пятнадцать, еще было семь женщин. Все при оружии — винтовки, пистолеты. Машины поставили в круг, на двух из них даже пулеметчики остались, готовые открыть огонь при малейшей угрозе. Судя по следам колес и почти полном отсутствии травы, караваны, подобные тому, в котором Воронцов имел честь ехать, останавливались здесь часто. Больше всего его заинтересовал процесс, который проводила та самая азиатка Аиша. Она вытащила из кабины какой-то кофр из плотной кожи, затем извлекла посох, покрытый резьбой и различными славянскими символами (длиной он был метра полтора), затем водрузила в специальное крепление наверху нечто, напоминающее черный камень, светящийся изнутри, после чего воткнула его глубоко в землю прямо посредине лагеря. Константин внимательно наблюдал за этим действом. Это не могло быть ничем иным, чем охранным амулетом, тотемом, или, как у магов эта хрень зовется? Воронцов уселся на подножку и, дымя трубкой, принялся изучать людей. Кин явно главный, его короткие и четкие приказы выполняются молниеносно. Странно только, что в головной машине идет, да еще и в кузове. Ну, да это его дело. Люди одеты по-разному, у некоторых вещи вполне себе новые, добротные, с претензией на зажиточность. Были тут и кожаные куртки странной, слегка фиолетовой расцветки, и френчи из хорошего сукна, но большинство мужчин носили что-то вроде гимнастерок. Штаны в основном напоминали галифе, до тактических тут еще не додумались, как и до берцев, все поголовно в сапогах. Надо будет открыть свою линию одежды и обуви специально для людей, связанных с рискованной работой и долгими путешествиями, то, что Воронцов видел, говорило о наличии каких-то производств. «Прогрессор, блин», — усмехнулся своим мыслям Константин. Тут бы выжить, а он бизнес придумывает. От костров вкусно пахло едой. Лже-боярин сглотнул слюну, есть хотелось просто неимоверно. Честно говоря, он очень наделся, что его покормят. У него, конечно, еще оставалась копченая рыба, но хотелось горячего. Его надежды оправдались — примерно минут через двадцать с миской в руке и железной кружкой, из которой шел пар, появился глава торгового каравана. — Не побрезгуйте, Ваше сиятельство, — произнес Кин, — отведайте кашу из походного котла и бодрящий взвар из лесных травок. — Благодарю, — ответил Воронцов, принимая подношение, и устраиваясь поудобней. Походная каша на воде с кусками вяленого мяса, масла для него тоже не пожалели, кусок хлеба, несвежего, но все равно ароматного. Как же он соскучился по нормальной еде. Ел он аккуратно, стараясь не обжечься. Вот местный чай, если можно назвать этот травяной сбор чаем, ему не слишком понравился — едва сладкий, слегка вяжущий, да и мед, который добавили, не отбил горечь. Но старший каравана не обманул, он и вправду бодрил. Блин, да за такой энергетик на родине все компании, держащие нишу, дрались бы, вцепившись в глотки друг друга. Воронцов довольно быстро расправился со своей порцией и закурил, на этот раз достал портсигар, а оттуда извлек сигариллу. И снова привлек к себе внимание людей, поляна из-за машин не такая уж и большая, и до костра было всего метров пять-семь, что делает именитый попутчик, люди могли разглядеть без проблем. И ценную вещицу они разглядели без труда. О том, что драг металлы дороги и имеют вес, Воронцов понял без каких-либо проблем. Теперь бы урвать минут десять и переговорить с Кином, вот только, как к нему обратиться? Но все вышло и без особых «танцев с бубном», старший каравана, заметив, что боярин поел, направился к нему. — Вы довольны, Ваше сиятельство? — Спасибо, все было очень вкусно, давно я так сытно не ел. Кин, как скоро мы доберемся до крепости? — Три дня, — немного подумав, ответил старший каравана. — Скоро дорога станет гораздо хуже, и скорость передвижения существенно упадет. Обильные дожди последних недель сильно размыли землю. Не беспокойтесь, Ваше сиятельство, мы успеем до тьмы. — Это хорошо, Кин, очень хорошо, — а сам пытался прикинуть, как вызнать у собеседника пару интересующих его вопросов. — Я человек здесь новый, — решил он спрашивать в лоб, — в этих местах впервые, да и пришел издалека, поэтому местные Аристократические фамилии мне ничего не говорят, хотелось бы услышать о политических раскладах в ваших местах. Кин задумался. — Даже не знаю, что вам и ответить, Ваше сиятельство, — он достал самокрутку и с молчаливого разрешения лже-боярина закурил. — Так вот, территория баронства входит в одно из семи центральных вотчин, дарованных боярам в пожизненное владение светлейшим князем Константином II Объединителем. Не силен я, Ваше сиятельство, в политике, тут надо с кого поумнее меня спрашивать, но вообще напряженности хватает. Боярин Рымин стар, наследники беспутные, так что, лихорадит вотчину. По зиме соседушка наш беспутный, боярин Аксаков, его владения с севера, в набег на границы ходил, несколько деревень разорил. Но отбились, стрельцы выгнали супостата. Да и внутри вотчины хватает грызни, барон Тротт граничит землями с графом Рысиным, а тот та еще скотина, постоянно на рудники барона зарится, и хотя они все живут под рукой боярина Рымина, но, как я говорил, власть его слаба, так что от графа можно ожидать, чего угодно. Не забыл он, как его благородие барон Тротт по молодости увел у Рысина из-под носа невесту, которая была обещана графу, да не любила она его. А вот менее знатный барон был ей люб. Так и бежали ночью, и поженились на капище всех богов. Отец ее осерчал и лишил дочь приданого. Ну да, барон не бедствует, у него единственные на территории вотчины серебряные и медные рудники. Воронцов судорожно пытался разобраться в ворохе информации, который на него вывалил Кин. Кстати, обращались к нему остальные по имени или господин приказчик. Но это, если официально или заискивая. Так вот, переваривая услышанное, Константин пытался понять, как устроено местное общество. Знатоком истории, тем более имперского периода, Воронцов никогда не был, и очень смутно представлял устройство дореволюционной России. И понимал, что для него, это темный лес, и он гарантировано в трех соснах заблудился. Кин же, видя, что Воронцову интересно, продолжал вещать: — Вы же, Ваше сиятельство, понимаете, после первой тьмы государство развалилось. Столько десятилетий прошло, а все равно все за себя. А кто слаб, сожрут, и не заметят. Что у нас, что в южных вотчинах, что у вас на востоке, да и на западе то же самое, так там еще семь латинских королевств. Так что, покоя в наших землях побольше, чем в диких, но смотреть надо в оба. — Благодарю, Кин, за разговор, — произнес Воронцов. — Иди, думаю, тебе пора караван собирать, у нас еще будет время поговорить. — Так точно, Ваше сиятельство, — произнес старший приказчик и развернулся, чтобы идти к своим людям, но именно в этот момент та самая Аиша забилась в припадке и рухнула бы прямо в костер, если бы Шрам, стоящий рядом, не подхватил ее. Камень в посохе засиял черным светом и разгорался все ярче, а затем резко погас, словно выключатель повернули, и через секунду осыпался на землю антрацитовойпылью. Все замерли, над поляной повисла наряженная тишина, и в тоже мгновение заработал развернутый в сторону леса пулемет. Чем-то он напоминал Максим, разве что питание шло лентами из короба, размещенного прямо на пулемете, ствол был толстым и длинным, и больше походил на тот, что использовали на пулемете Льюиса. Установлен он на массивной треноге, которая позволяла пулеметчику держать сектор почти в сто восемьдесят градусов. — Искаженные твари, — заорал во всю глотку пулеметчик, его слова разнеслись по лагерю, и это было последнее, что он успел сказать. Поляна была слишком маленькой и, несмотря на то, что караван расположился в самом центре и очень компактно, до леса всего метров тридцать, Воронцов не видел, кто наступает из-под черных сводов, но, судя по потерянным лицам людей, явно ничего хорошего. Короб с лентой, видимо, опустел, за несколько секунд пулеметчик выстрелил все до последней железки, но не остановил противника. Гибкое тело, напоминающее то ли здоровенную собаку, то ли волка, окутанное тьмой, распласталось в длинном неимоверном прыжке и смело стрелка, уронив его на дно кузова. Короткий предсмертный крик мужчины вырвал остальных из оцепенения, народ скидывал с плеч винтовки, за грузовики улетели примитивные гранаты с воспламеняющимися запалами, этакий вариант бикфордова шнура. И через пять секунд оттуда послышалось аж сразу четыре разрыва, вот только проклятых зверей это не остановило. — Ваше сиятельство, укройтесь в кабине, — выкрикнул Кин, и в его голосе Воронцов услышал обреченность, не было в нем ни злого вызова, ни азарта драки, это был голос приговоренного к смерти. С бледным лицом он вытащил из кобуры револьвер, а в левой руке он сжимал кинжал, светящийся каким-то странным, зеленоватым светом. Лагерь наполнился треском выстрелов, борта грузовика, где проклятая зверюга терзала пулеметчика, изрешетили за считанные секунды, десятки пуль выбивали щепки из крепких досок. Зверя убили, вот только он был далеко не один. Воронцов забрался в кабину, в правой руке он сжимал револьвер, потом подумал и, вернув его обратно в кобуру, взялся за карабин, все же убойность у него гораздо выше. Твари один за другим перепрыгивали через борта — четыре существа, напоминающих волков, только в два раза больше, быстрые, окутанные тьмой, сверкающие рубиновыми глазами. Теперь Константин смог рассмотреть их лучше — лапы куда массивней, вместо шкуры какая-то костяная броня, по виду напоминающая рыбью чешую, и попадания она держала отменно, выстрел из револьвера, и пуля рикошетом ушла в сторону леса. Пасть внушительная, мощные клыки, во все стороны торчат какие-то острые шипы сантиметров по десять. На хвосте шар с многочисленными иглами, небольшой, но если таким прилетит, конец. Трещали выстрелы, заработал второй пулемет. Искаженная тварь, которая наверняка была раньше обычным зверьем, сбитая в прыжке, покатилась по траве. Воронцову хорошо было видно, как от него отлетали клочья тьмы. И поляну, как назло, затянуло чем-то вроде серого тумана, явно рукотворного, прикрывающего нежить, которая боялась только яркого света. Люди Кина отбивались яростно, вот только на их лицах отражалась полнейшая безнадега, и Воронцов этого понять не мог. Проклятые, ведь, умирают. Да, убить их сложнее, они быстры, но все равно, откуда эта обреченность? Караванщики, встав в круг, оставив костры за спиной, и прикрывая друг друга, стреляли в рвущихся на них проклятых тварей, вот уже второй волк на земле. И вроде пока все живы, кроме пулеметчика, Воронцов не понимал, откуда такие упаднические настроения? Очередной искореженный зверь перемахнул через высокий кузов. Он был крупнее остальных, и тьмы на нем гораздо больше. В два прыжка тварь добралась до людей. Пули били в него, вырывая клочья черного тумана, рикошетили от брони, но навредить не могли. Он сбил крепкого мужика, в котором было под сотню килограммов, рванув незащищенное горло. Тот рухнул на траву, заливая ее алой кровью. Тварь же оттолкнулся от трупа в одно касание, и прыгнула на спину тому, кто стоял с противоположенной стороны, прямо через высокое пламя костра. Клубок — человек и нежить — покатился по земле, которая моментально окрасилась кровью. При этом она саданула шипастым шаром на хвосте, стоящую рядом женщину с револьвером, и ту смело. Константин спокойно прицелился, дистанция была плевая, метров восемь, и выстрелил туда, где горели рубинами глаза проклятого зверя. Пуля рванула черный туман на морде… Воронцов растерянно передернул затвор, он видел, что попал, и остальные попадали, вот только твари было плевать на пули, чернота и скрывающаяся в ней броня надежно защищали чудовище. По какому-то наитию Константин запустил левую руку за пазуху и вытащил наружу славянский оберег с желтым камнем в центре, который снял с шеи покойника на втором этаже дворца. Камень сиял, словно маленькое солнце, напитывая золотой орнамент. А еще он чувствовал эту силу, которая передавалась и ему. Откинув карабин, Воронцов потянул из кобуры револьвер, и вот тут произошло нечто странное — золотой свет перекинулся на правую ладонь и словно впитался в рукоять. Все это заняло несколько секунд. Нежить только поднимала морду, чтобы найти того, кто в нее из винтовки пальнул. Их взгляды встретились, адским огнем полыхнули глаза искаженного существа, и люди в панике рванулись прочь. Неописуемая волна ужаса затопила поляну, вот только сияющее в руке Воронцова маленькое солнце защитило его.