– Нужно срочно прояснить личную жизнь Карлы Робертс. Должен же быть кто-то, с кем она хоть изредка встречалась, может, ходила в кино… У вас есть что-нибудь об этом? – Пока нет, – грустно призналась Кристи. – Дочь почти ничего не знает о личной жизни матери. У меня есть записная книжка убитой, и там несколько фамилий, которые стоит проверить. По словам дочери, это в основном сотрудники аптеки, где когда-то работала Карла Робертс. Может, это нам что-нибудь даст? – Попробуйте, – пожал плечами Филдер. Его не особенно обнадеживала эта записная книжка. Коллеги по работе, которую Карла оставила много лет тому назад, – что это может дать? Но Кристи он этого не сказал. Не хотел раньше времени разочаровывать сообразительную и деятельную помощницу. Понедельник, 7 декабря – А ты пробовала поговорить об этом с Бекки? – спросила Тара. – Я имею в виду, как-нибудь донести до нее, что ты воспринимаешь ее всерьез. Если ей не нравится, что ты обращаешься с ней как с ребенком и она бунтует, то с годами ситуация только усугубится. Вы должны как-то договориться. – Тара, может быть, я и обращаюсь с Бекки как с ребенком, но она и есть ребенок. Ей двенадцать лет. Я знаю, что Бекки считает себя взрослой, но в этом она, к сожалению, ошибается. – Сейчас дети взрослеют быстрее. Я не говорю, что ты должна позволять Бекки делать все, что ей вздумается, но не преувеличивай проблемы. – Я этого и не делаю. Просто всякий раз, когда я пытаюсь объясниться с Бекки, мы оказываемся по разные стороны баррикады. Бекки упорно не хочет меня слышать, даже не пытается взглянуть на вещи с моей точки зрения. Поэтому ничего и не меняется. – Вспомни себя в ее возрасте, – ответила Тара. – Ставила ты себя в двенадцать лет на место своей матери? Они сидели на кухне Джиллиан. Был вечер понедельника. Бекки после школы сразу ушла к Дарси. Джиллиан в лондонском офисе допоздна разбиралась с одним скандальным клиентом. Потом поехала за покупками и, только выставила на стол пакеты с продуктами, кормом для Чака и наполнителем для кошачьего туалета, как позвонила Тара. Она допрашивала в Шоберинессе свидетеля, который, по ее словам, играл ключевую роль в актуальном на сегодняшний день расследовании, и на обратном пути решила заглянуть к Джиллиан, о чем и сообщила по телефону. Спустя пару минут Тара уже стояла в дверях – как всегда, несколько напряженная и совершенно неотразимая в своем темно-синем брючном костюме, бежевых сапогах из дорогой кожи и такого же цвета пальто. Джиллиан, к тому времени успевшая накормить голодного Чака, лихорадочно рассортировала оставшиеся покупки и пригласила Тару за стол. – А с Томом у нее как? – спросила Тара, имея в виду Бекки. – С Томом? Прекрасно! – ответила Джиллиан. – Но в этом-то как раз нет ничего удивительного. Том редко бывает дома, и в эти немногие часы может позволить себе быть папой мечты, который все разрешает дочери и даже сам участвует в ее безумствах. Черная работа остается на мою долю. Тара внимательно посмотрела на подругу: – А у тебя как с ним… ну, с Томом? Джиллиан глубоко вздохнула. – Ничего хорошего. Ну, то есть… в общем и целом, все не так плохо… По крайней мере, мы не ругаемся. Мы вообще редко друг с другом разговариваем. Он почти не бывает здесь, как я уже сказала. Целый день занят то в нашем лондонском офисе, то в теннисном клубе. Остается не так много времени. – То есть он все тот же заядлый спортсмен, что и раньше? – Даже хуже. Приходит домой только переодеться – и на корт. Другие пьют пиво, чтобы снять напряжение после работы, а ему надо выпустить пар… По мне, так лучше бы пил, только дома. Но он ведь не только ракеткой машет. Есть еще нетворкинг, разные клубные мероприятия… Они собираются каждый вторник, и Том ни за что не пропустит очередной встречи, даже если я буду лежать при смерти… Не уверена, что ему нравится ходить в клуб, но, говорят, прогульщиков там не одобряют. – И почему бы тебе не пойти вместе с ним? – Я ведь не играю в теннис, а они ни о чем другом там не говорят. И потом, мне не нравится оставлять Бекки одну. Только не вечером. Тара улыбнулась: – Ты наседка. Это прозвучало ласково. Джиллиан улыбнулась в ответ. Они познакомились на курсах французского языка в Лондоне лет пять тому назад. Джиллиан решила освежить свой школьный французский и записалась в языковую школу. Тара, проработавшая несколько лет адвокатом в Манчестере, незадолго до того была принята в лондонскую прокуратуру. Так уж получилось, что первое дело, легшее на ее стол на новом месте, требовало хорошего знания французского. И Тара пошла учиться – характерное для нее поведение в подобных ситуациях. На занятиях женщины сидели рядом и сразу прониклись взаимной симпатией. Так они стали подругами. – Но… ты только не сердись на меня, ладно?.. Такое ведь невозможно, чтобы у Тома был роман на стороне? – У Тома? Никогда в жизни! – ужаснулась Джиллиан. И в этот момент одновременно произошли две вещи: зазвонил телефон и зажглась рождественская гирлянда на кухонном столе, подключенная к таймеру. – Боже ты мой! – Тара ухмыльнулась, она ненавидела Рождество. – Извини. Джиллиан поспешила к телефону в коридоре и представилась в трубку: – Джиллиан Уорд. – Это Джон Бёртон. Не помешал? Джиллиан удивило, что звук его голоса вызвал странное покалывание в животе. Что-то внутри напряглось, и этого ощущения у нее давно не было. На ум пришли слова незнакомой женщины на вечере в гольф-клубе: «Я стараюсь не давать волю фантазиям». «К чему бы это?» – спросила себя Джиллиан. – Я только хотел узнать, как вы добрались домой в пятницу… – О, спасибо. Все нормально. Джиллиан ждала. Она сама слышала, как неестественно-возбужденно звучит ее голос. И Тара, конечно, насторожилась. – Тут еще вот что… – продолжал Бёртон. – В среду вечером я снова собираюсь в тот паб. Буду рад и вас там видеть. Джиллиан была ошарашена. В пятницу она слишком много выпила и флиртовала с Джоном Бёртоном самым бесстыдным образом. Она чувствовала, что расстроила его, и успокоилась за выходные одной-единственной мыслью, что такое было в первый и последний раз. До того Джиллиан, во всяком случае, удавалось привозить дочь в спортзал и забирать ее оттуда, не вступая в разговоры с тренером. Да это было бы и затруднительно, при всем ее желании, поскольку Бёртона вечно осаждали толпы восторженных родительниц. Так оно и должно было продолжаться в будущем. Пятница была ошибкой, случайностью, которая скоро забудется. Да, Джиллиан разрыдалась, поэтому выпила, флиртовала – все одно к одному. Бёртон не мог этого не понять. А если все-таки не понял, какое ей до этого дело? – В среду? – переспросила она. – Да, я буду там около семи, сразу после тренировки в группе юниоров. Бекки пока посещала детскую группу, и в среду у нее тренировки не было. – Даже не знаю… – замялась Джиллиан. – Я не тороплю вас с ответом, – сказал Бёртон. – Так или иначе, я там буду. А вы можете сомневаться до последней минуты. – Зачем? Это было единственное, что пришло ей в голову. – Зачем что? Было затруднительно беседовать в присутствии Тары, но если Джиллиан и дальше продолжала бы выдавливать из себя несвязные слова, у Бёртона могло сложиться впечатление, что на большее она не способна. Нужно было срочно менять стиль общения. – Почему вы хотите со мной увидеться? – спросила она. – Потому что нахожу вас интересной, – просто ответил Бёртон, чем окончательно поставил Джиллиан в тупик. – Хорошо, я подумаю, – сказала она. – Договорились. «Он уверен, что я приду», – подумала Джиллиан. – Ну, тогда до встречи, которая все-таки не исключена, – попрощалась она. – До встречи. Он повесил трубку. «Какой ты все-таки самоуверенный», – мысленно добавила Джиллиан. – Кто это был? – тут же поинтересовалась Тара. – Не хочу тебя смущать, Джиллиан, но ты так покраснела… Что произошло? – Это был Джон Бёртон, тренер Бекки по гандболу. – И что? – Он хочет встретиться со мной в среду вечером в пабе. Взгляд Тары стал подозрительным. – Больше ты мне ничего не хочешь рассказать?