— Говорю же — молодой ты. Мы работаем на статистике. Первый раз икра ушла. Фамилию получателя знаем? — Да. — Ждём следующей партии. Пацаны хрусты получат, ещё захотят. Как отошлют, тут-то мы и сможем их за жабры взять. Деньги-то они уже получали, значит спекуляция. Доказать трудно, но можно пробовать расколоть на добровольное признание. А лучше брать минимум на четвёртой-пятой партии. Тогда выйдет “систематически, в особо крупных масштабах”. Может хищение на рыбозаводе вскроется. Или ещё чего. Тогда от нас на материк серьёзная бумага пойдёт. Можно будет съездить в тёплые края в командировку, дело совместно провести. Область подключится. Чуешь масштаб? Когда рыбку ловишь, не надо торопиться. — Там ещё ящики Кострова были. А он с Чалдоном и Калиной был связан. — Я тоже с Чалдоном был связан — водку пару раз пил. А Калина мне часы чинил. И что? В ящиках инструмент был. Колян с Михой рассказывали пацанам, как ветошью укутывали. — Был сигнал про второе дно. — Про второе дно мы знаем, и Лёха знает, что мы знаем. Его на следующий день после прихода малявы, его попросили ящики показать. Предъявил добровольно и сразу. Пустые нычки были. Да и что он туда мог положить? — Мало ли… Хотя пацаны говорили, что он не при делах, даже от долянки отказался. Зачем он инструменты отдал? Они самому могут пригодиться. — Да? Ты много молотком за свою жизнь настучал? Зачем молодому парню столько железок? Вернут — хорошо, не вернут — особо не жалко. Он по-любому в институт поступать будет, этот инструмент ему до лампочки. 12.01.73 К утру пятницы мандраж прошёл окончательно. Первый, самый опасный этап пройден, груз отправлен, теперь от меня ничего не зависит. Зинка обещает, что через пару дней контейнер уйдёт на Владивосток. Меня почему так колбасило? Погранзона, при отправлении погранцы могли “досмотреть” груз. Понятно? Досмотреть. Без всяких бумажек. А раз контейнер опечатали, и он ушёл, его просто так не вскроешь, нужна санкция прокурора… или суда, точно не помню. Главное, что тебя должны поставить в известность, дать подписать постановление, пригласить понятых… В общем, никому не интересная бюрократия. Значит, если не досмотрели при отправлении, то по пути вскрывать точно не будут. Остался, конечно, пункт назначения, но получатель всегда может сказать: “Икра? Не знаю кто прислал.” Соответственно, если и будут ловить, то только на продаже. А мы её продавать не будем. Зато сейчас могу выдохнуть и расслабиться. Запрещёнки у меня не осталось. Решил пойти ва-банк с хорошими шансами и выиграл. В бочонке шлих и самородки. В потайных отделениях деревянных чемоданов оружие. Гранату положил в жестяную банку и забил пустое пространство паклей. она в нычку не влезала, слишком широкая. Коробка с «Кобольдом» Самуила Яковлевича влезла большую жестяную коробку из-под печения. Всё остальное легло под вторые днища. Кстати, понял, почему ТТ с полным ремкомплектом, качество изготовления, даже на мой не слишком просвещённый взгляд, очень так себе. Изготовлен пистолет в конце 41, начале 42 года. Эвакуированный завод, не обученная молодёжь. Кое-что привезено с собой, но остальное делают на месте немногие оставшиеся мастера и малолетки-ФЗУшники. Где-то слышал, что только к 43-ему году ситуация исправилась. Сегодня последний день каникул. Прошлый год гуляли до 10, но 30 и 31 декабря 1972 года выпали на выходные дни, видать продлили. Дел на работе нет. Фотографироваться на документы никто не хочет, а дополнительные снимки с бала-маскарада я уже допечатал. Заодно узнал, что новая директриса широким жестом велела не требовать с меня деньги за потраченную бумагу и химию. Типа, я не себе, а на благо школьников. Тем более, все фоторасходники уже списаны. Поселковый люд её зауважал. Наши начальницу признали и между собой стали кликать Королевой. Метко подмечено. Она не руководит, а правит. Милостиво, но правит. Остальные ей не ровня. Посмотрим, как она дальше работать будет. Несколько дней не показатель. Ну да меня это уже мало касается, я скоро уеду. До апреля остались всего ничего. Раз делать нечего, буду учиться. Кофр с Пентаконом уже лежит в моей студии, а сейчас я принёс ящик с Лингофом. Готовлюсь отснять первую сцену книги сразу двумя методами — Пентакон со вспышкой и Лингоф с галогенками. Бюст стоит. Фоном служит белый лист ватмана. Лампа одна, светит на экран, повешенный чуть выше и сбоку меня. Не меньше часа готовился. Надо не только установить штативы с фотоаппаратами, а как минимум, составить план съёмок с таблицей. Иначе потом будешь вспоминать — каким объективом снимал, какие были выдержка и диафрагма. Первую плёнку, двенадцать кадров, размером 6 на 6 сантиметров, отсниму Пентаконом. Слишком много снимков на один объект? Так ведь три объектива, получается всего по четыре варианта на каждый. У Лингофа четыре объектива. Снимать на пластики 9 на 12 дорого, использую обычную широкоформатную плёнку через переходник, Размер кадра больше, 6 на 9 сантиметров, 8 кадров на плёнке, но качество, наверняка, будет выше. Если вспышка, направленная на экран, не позволяет увидеть возможный результат, то лампа наоборот даёт разглядеть каждую деталь. Вроде всё просто — лампа светит, экран отражает, но получился мягкий, обволакивающий свет. Мне эта схема уже нравится. Экспонометр из кофра, ГДРовский Werralux, почти такой, как наш Ленинград или Свердловск. Gossen из лингофовского чемодана немного больше размером, но имеет прицел и меряет экспозицию, кроме обычного, ещё и узким углом. Брониковский прибор, я его тоже принёс, стоит особняком. Он имеет вид маленькой подзорной трубы, закреплённой на ортопедической рукоятке. Смотришь в окуляр на объект и меряешь экспозицию в небольшой точке. Название модели написано иероглифами, однако на шкалах цифры, запутаться сложно. В чемодане Лингофа обнаружился объектив, которого раньше не было. Самуил Яковлевич положил, больше некому. Индустар 13–30 см, тридцатых годов. Без диафрагмы и затвора, предназначен для кадра размером 18 на 24 сантиметра, то есть для большой деревянной павильонной камеры. Просветления на линзах тоже нет. Тяжёлый, в стальном корпусе, диаметром почти 7 сантиметров. Лежит в древней, но родной картонной коробке. Опробую обязательно, но не понимаю, зачем его брать в Израиль? Ностальгия? Или талисман? А может хотел продать, как антиквариат? Лежит в отделении, где должны лежать коробки с фотопластинками. А рядом с ним, тоже в картонной коробке лежит Mamiya Syper 16. Такой же “шпионский” фотоаппарат, как наш Киев-Вега, на 16 мм плёнку. В прошлой жизни я его никогда не видел, но слышал самые хорошие отзывы. Опробую его обязательно, но позже. Сейчас съёмка нашего вождя и основоположника. Если кто думает, что фотографирование — это просто и весело, то он ни разу не прав. По-любительски фоткать приятелей, а особенно приятельниц, без всяких гарантий качества, действительно милое дело. Но профессиональная фотография требует серьёзного подхода. Словом, часа полтора-два пролетели незаметно. После съёмки, проявка плёнок, а коли они сушатся, иду обедать. Понятно, внимаю свежим новостям. Главная сплетня начинающегося года — наш учитель Игорь Николаевич привёл Алину, выпускницу прошлого года, в поссовет. Ей сегодня исполнилось 18 лет, и они подали заявление! Затем последовала пикантная подробность: “Её мамаша, когда отмечали подачу заявления, подпила и проболталась, что молодые уже два года вместе спят! И ведь никто даже не думал! Только её родители знали!” Делаю вид, что поражён таким развратом. После обеда в фотостудию. Что предсказуемо, плёнки не высохли. Иду домой, прихватив коробку с Мамией. В универмаге покупаю десяток плёнок 16 мм и бачок для проявки. Его только из-за вставки для узких плёнок. Дома открыл коробку, полюбовался. Размер? Легко прячется в сигаретную пачку. Есть кожаный футляр, застёгивающийся на медную кнопку и одевающийся на узкий брючный ремень. Что как бы намекает на постоянное ношение. В футляре два отделения. Одно для аппарата, другое для двух кассет. В комплекте четыре кассеты. В фотоаппарат ставится две — с плёнкой и приёмная. То есть, с собой можно носить три заряженные кассеты по 20 кадров, всего 60. Очень не плохо. Есть выдвижной жёлтый светофильтр. Причём камера снимает с 30 сантиметров, точнее с 1 фута. Ребята! Держите меня четверо! Кажется, я влюбился! Любовь любовью, а дела делать надо. Зимой у нас темнеет рано, дня почти нет, но он уже пошёл на увеличение. Сейчас темновато, но моему делу это не помеха, а скорее подмога. В посёлке имеется довольно много собак, кроме редких ездовых, крайне редких домашних, бывают ещё породистые пограничные, почитаемые охотничьи и самостоятельные приблудные. У нас заборы строятся просто — жердина, жердина, между ними старая сеть. Понятно, такое ограждение собак не удержит. Они и бегают, где хотят. Однако на людей не нападают, оно опасно, чуть не так зарычишь, пристрелят сразу. Люди их тоже не задевают, а наоборот часто подкармливают остатками еды. Вот и сейчас у меня на санках мешок с собачьей поживой. В невидном месте у берега, куда редко заходит кто-то, кроме обитающей здесь небольшой стайки гавгавок, стягиваю мешок с бочонка и открываю крышку. Благодарные зрители уже окружили меня и деликатно ожидают продолжения, хотя некоторые слегка повизгивают от нетерпения. Вываливаю икру прямо на снег, оставляю бочонок для вылизывания и удаляюсь, осенённый собачьими благословениями. Маловероятно, что кто-то увидит пиршество. Но если и увидит, то сразу поймёт — кто-то летом плохо засолил икорку, и она начала пованивать. Человек такую есть не будет, а четвероногие друзья уплетут за милую душу. Дело обычное. Коряки специально летом икру на солнце сушат, чтобы зимой своих лаек кормить. Бочонок ёмкость заметная. В сарае он долго стоять не может, родители рано или поздно на него наткнутся. Мы столько не солим, начнутся вопросы. Оно мне надо объяснять — зачем я, а главное где, взял столько икры? А так концы в воду. 13.01.73 Ну, кто?! Кто придумал на один день выходить с каникул в школу?! Изверг рода человеческого! Тиран и садист! Нельзя было дать ещё денёк погулять? Тогда бы и воскресенье приплюсовалось. Ладно, ругаться толку нет, потому иду в школу. А ведь ещё в Москве целый год ходить! Здесь хоть учителя все знакомые, привычные и адекватные, а вот в новой школе кто будет? Попадётся какая-нибудь командирша и начнёт указывать: “Это не делай, делай то. Так комсомольцы не поступают.” И мне это целый год терпеть?! Не выдержу! Может ну её эту школу? Сдам экстерном 10-й класс. В институт не пойду, пойду на очные подготовительные курсы. Вроде ещё не студент, но уже и не школьник, свободы значительно больше. Главное, ведь решил для себя вопрос, и вот опять… За партой сижу один, Жанка в школу не пришла. Девчата сообщили, что она сегодня улетает на выходные с родителями в Питер. Что-то срочное у них образовалось. Серый тоже не появился. Это наводит на мысль о попадании в очередную историю. Правда, Стёпа клянётся и божится, что вчера они расстались, как обычно. Ну, к вечеру узнаем, что случилось. Отсидели четыре урока и было собрались по домам, однако нас оставили. Пришёл Кузьмич и прочитал лекцию на тему “Спички детям не игрушки”. Серый кидал спички в гильзу от ружья. Оно вроде ничего страшного, только он туда порох насыпал. А что? Красиво! Классе в седьмом я сам так делал. Кидаешь спичку, порох воспламеняется и такой клёвый столб огня вылетает из гильзы. Да… Только после гильзы Серый баночку с остатками пороха поджёг, чтобы лучше жахнуло. И машинально туда заглянул. Ничего страшного не случилось, глаз не пострадал. Ожог лица, конечно, сильный. А что волосы обгорели, так они быстро отрастут. Слов у меня нет. Совсем. Жаль, что премию Дарвина ещё не придумали. Думаю, Серый рано или поздно её заслужит. В прошлой жизни такого эпизода не было. Тогда он парашютную ракету разобрал. Парашют отложил и стал раскурочивать вышибной заряд. Тоже ничего страшного не случилось, только кисти рук у него сильно обожжены были. Но к весне он писать уже мог. То есть история изменилась, но как-то не принципиально. Как лекция закончилась, наши стали договариваться на завтра, сходить в кино на “Последнюю реликвию”. Лёлька почему-то на меня взглянула… Не понял, но на всякий случай пригласил пойти вместе. Согласилась. Мамия у меня с собой, но ребятам её не показал. Верняк сразу начали бы просить сфоткать, а я ещё не знаю, как в руках держать. Камера маленькая, на ремне держится, как там ей место всегда и было. На работе народу почти никого, выходной как-никак, но мне же надо вчерашние снимки напечатать. Но сначала отснял газету. На фотоаппарате помечены расстояния от 1 фута до 12 и бесконечность. Фут приблизительно 30 сантиметров. Повесил газету на кульман и стал снимать, постепенно увеличивая дистанцию. Почему газету? Резкость объектива легче проверить. Проявил, повесил сушиться, поел в столовке и отпечатал вчерашние снимки. Фото размером 9 на 12 дают возможность оценить качество съёмки. Выберу лучшие и напечатаю большим форматом. Мокрые фотографии разложил на столе согласно таблице и смотрю какие лучше других. Так увлёкся, что не заметил, как Нури Ваграмовна зашла. Посмотрела на снимки, ткнула в три из них и говорит: “Эти самые хорошие.” Пригляделся внимательно, не смог с ней не согласиться. Нырнул в лабораторию, отпечатал выбранное в размере 24 на 30. Судя по номерам, один снимок сделан со вспышкой, два с лампами, пентаконовским портретником, лингофовскими штатником и портретником. Выхожу с мокрыми снимками, а Ваграмовна мою книжку разглядывает. Посмотрели, обсудили. Решили, что во втором туре победа за штатником Лингофа. Вдруг она отодвигает Владимира Ильича, садится на стул и велит: “Сфотографируй меня.” Не откажешь ведь, правда? Отснял плёнку всеми объективами Лингофа. Начальница ушла, а я зарядил бачок, выставил на реле время и, пока жду, смотрю, что Мамией наснимал. Видно плохо, кадр маленький, надо печатать. Но это уже завтра. Дома, за столом шёл серьёзный и обстоятельный разговор про наш скорый отъезд. Народу было мало, только близкие друзья. Пьют умерено, лишь для смазки разговора. Дядя Вася приветливо помахал мне картонной папкой на завязочках. — Лёха! С твоей машиной всё закончено! Поешь и пойдём покажу. Серьёзный разговор будет. — Потом поговорите, — заявил отчим. — Сейчас надо решить едешь ты с нами или нет. Пойдёшь в институт или останешься в школе. — Я бы в Москву перебрался. Аттестат лучше там получать. А если сдам экстерном 10-й класс, тогда на подготовительное отделение пойду. — Может оно и правильно. Мы, конечно, без тебя скучать будем, но на то отпуск есть, или ты нас навестишь. — Денег, — вмешалась мама, — по сто рублей в месяц переводить станем. Ты не пьёшь, не куришь, за глаза хватит. Дальше всем коллективом обсуждали, что необходимо взять с собой, что стоит увезти в Москву, а что оставить здесь. От машины и от мотоцикла родители категорически отказались. Но от подаренной мне гитарки отчим был не в силах отречься. Контейнеры с машинами решили было оставить на складском хранении. Тут вмешался дядя Володя Соколов: — Надо с маклером поговорить. Телефон есть. Он или гараж найдёт, или садовый участок, куда вместо сарая можно будет контейнеры поставить. — В Москве маклер? — заинтересовалась мама. — Нет, в Питере. Но он по всему Союзу связи имеет. Помните Корниловы в Стерлитамак уехали? Через него. — Да, есть такой специалист, — поддержала тётя Лена Невстроева. — Отзывы о нём хорошие. За консультацию берёт недорого. — Поговорю, когда буду в Питере, — подвёл итог отчим. — Мне Жигуль обещали, гараж по-любому будет нужен. — Жигуль! — завистливо вздохнул дядя Миша Невстроев. — Куда вам три машины? Да ещё и мотоцикл. Сметанина помните? В позапрошлом году уехал. Он в Москве машину на двушку поменял. — Прогадал, — весомо заявил дядя Володя. — Что его новый Москвич пять тысяч с лишком стоит, что кооператив пять с небольшим, так машину ещё купить надо! — Ничего не прогадал! Ты про прописку забыл? В кооператив без прописки не вступишь, а потом ещё сколько его строить будут?! Пусть не покатался, зато сразу жильё в столице получил. Тут никто ничего возразить не смог, иногороднему прописку в Москве так просто не получить. Можно, конечно, устроиться по лимиту на стройку. Но минимум два года ютиться по общагам, удовольствие ниже среднего.