20-26.11.1972 С момента смерти бывшего начальника хреноватые расклады пошли. Наш районный руководитель, Ваграм Ашотович, приехал, посмотрел, вроде нормально с делами, стал искать нового директора. Нашёл аж в Каменке. Кризько Вячеслав Чеславович. Пока сделали и.о., по результатам года могут утвердить. Свою жену, Ганну Кондратьевну, он поставил фотографом. Мы с Самуилом Яковлевичем ставку на двоих делили, теперь меня убрали. Минус пятьдесят рублей в месяц, несколько обидно даже. Только первые 10 % выслуги лет получил, как деньги срезали. Ладно, переживу. Тем паче посвободней буду, сам жаловался, времени ни на что не хватает. Хотели вовсе с работы выгнать, но Ваграм Ашотович цыкнул, и Чеславович сдулся. Так что на работе я остался учеником слесаря, художником и учеником охотника. Кризько взялся за дело рьяно, а главбух, Зинаида Петровна и тётя Даша начали сколачивать оппозицию. Им новое начальство сразу пришлось не по душе. Ганна обревизовала своё рабочее место и осталась крайне недовольна. Типа нет ничего такого, одно старье. Она про «Пентакон» уже слышала, потребовала его отдать ей для съёмок, но я поставил наглую тётку на место. Аппарат мой личный, тем более наградной. С чего бы я должен его отдавать в контору? Если ей чего-то не хватает, так это точно не ко мне. Я тут художник и самую чуточку слесарь. Заказом оборудования, извините, не занимаюсь. Обиделась смертельно. А мне что? Женская партия сразу встала на мою сторону и записала в почётные оппозиционеры. Измена душит, что парочка подгадить может захотеть. Решил убрать с работы лишние вещи. Думаю, домой перенесу, что смогу, на всякий пожарный случай. Заготовок газет у меня года на два вперёд, как раз до отъезда. Чтобы не мазались, аккуратно переложил ватманские листы калькой. Упорядочил в хронологической последовательности. Затем увязал в три чертёжных планшета 24-го формата. Добавил туда трафареты, а дверные таблички с оргстеклом сложил в ящик и вместе с оставленными книжками сельского художника в несколько приёмов утащил домой. Даже удалось выцыганить у родителей одну из кладовок в собственность. Беда к новому фотографу пришла с первым клиентом. Снимки на документы пользуются постоянным спросом. По закону подлости, клиент пришёл в первый же день. Похоже, Ганна профессионально в студии раньше не работала и толком не знала, что делать. Отсняла фото 3 на 4 на негатив 9 на 12. Самуил Яковлевич свою приблуду забрал, сразу шесть снимков на одной пластинке не получить и в контакт не напечатать. Но другие как-то справляются. Она напечатала 6 снимков 9 на 12 в контакт и из каждого вырезала фото 3 на 4. Не будем говорить о себестоимости, но кооператив ушёл в убыток. Копейки, да. А мы всё-таки работаем для прибыли. Клиенту снимки категорически не понравились. Тень от носа он, может, ещё бы выдержал, но вместе с тенями от ушей на портрете стал выглядеть чуть-чуть похожим на слоника. Тогда фотограф поняла, что лампа-вспышка удобна, однако не всегда пригодна для портретной съёмки. Другая беда случилась, когда Ганна по всем правилам ставила свет. Лампы-перекалки и так долго не служат, но включёнными двигать их совсем нельзя. Перегорают от малейшего сотрясения. Ну, вы догадались… Клиент плюнул и ушёл. Запасных ламп на складе Зинаида Петровна не нашла. «Самуил Яковлевич не заказывал. Ему надолго хватало», — не моргнув глазом отбила претензию фотографа. Надо понимать, что следующий заказ придёт не раньше мая с первым теплоходом. Или выписывай за свои из Питера и договаривайся на доставку самолётом. Зинаида Петровна вообще добрая женщина, если не вспоминать про ящик перекалок, теперь лежащий на стеллаже в закутке тёти Даши. Беды, как известно, ходят толпами. Чеславович решил, что торты нужны только к праздникам, и не велел их печь, хватит, мол, чёрного и белого. Про сайки просто забыл, подмахнул наряд-заказ не глядя. Сима испекла, что сама же и заказала, но в магазине на законные претензии покупателей отвечали, дескать, новый начальник не разрешил баловать людей выпечкой. К тому же появился запрет принимать плохо выделанные шкурки. Рановато ещё, их охотники позже понесут, однако народ волнуется. Что значит «плохо»? Кто решать будет? Я после школы на работу пришёл, а дверь студии приоткрыта. Сладкая парочка в шкафах роется. Нашли порнографические снимки Бухарика, рассматривают их, раскладывая рядами на столе. Я к Зинаиде Петровне, спрашиваю, что делать, дескать, в студии оба Кризько карточки с голыми тётками разглядывают. Я как-то стесняюсь к себе заходить. Женщина не поверила, посмотрела на меня как на идиота. Однако пошла проверить. За ней Фёдор Тимофеевич двинулся и пара случайных посетителей. Интересно всё-таки. Как Зинаида Петровна орала! «Охальники! Дома поганые картинки смотрите! Школьника испугали! Пацан зайти боится!» На крики сбежался весь коллектив. Ганна оправдывается, типа они нашли в шкафу, хотели малолетнего шпанёнка носом ткнуть! И коньяк у него на полке стоит. Сима высказалась: «Это карточки Бухарика…» И покраснела. Про бутылки народ не понял — в чём вопрос? Запас всегда должОн быть. Почему коньяк, а не водка, что ли? Так ведь Лёха художник, интеллигент, эстет, творческая личность. Он своим приятелям водку редко наливает, всё больше коньячишком балует. Фёдор Тимофеевич целый монолог завернул: — Лёха не такой. Чтоб вы знали — не пьёт, не курит и матом не ругается. Он даже Катьку не огулял, хотя та очень не против была. Не шпана он. — Точно не шпана! — опять за меня вступилась Симка. — Что ножом мужику глаз чуть не вырезал, так то никто не видел! Подумаешь, Галош рассказал! — Ага, — подтвердил один из посетителей. — А что троих палками излупцевал, ведь он за девочку вступился. Им так и надо было. Зря его оттащили, пущай совсем бы забил. Новый начальник с женою почему-то немного побледнели. Об этой грани моего таланта их явно не проинформировали. — Я одно не поняла, — веско поинтересовалась тётя Даша, — чего вы в чужих вещах рылись? Меня выдернули на всеобщее обозрение. — Тебя спрашивали, можно ли твои вещи обшмонать? — Нет. Но мне всё равно. Я же молодой, материально безответственный. Если что и пропадёт, с меня спросу нету. — За мной Марк записал, как Володьку выгнал! — взвизгнула Сима. — Что они спёрли, я отвечать не собираюсь! — Может, у Лёхи там деньги лежали! — предположил кто-то из зрителей. — Тыщи три от мамы прятал. — Пять! — поддержали из коридора. — От папы ныкал. — Итого восемь тысяч вернуть должны, — подвёл итог Фёдор Тимофеевич, — и велосипед. — Какой ещё велосипед? — окрысились Ганка. — Который здесь мог стоять. Про восемь тысяч, значит, согласны? Следующие минут двадцать супругам громко, с примерами объясняли, дескать, не знаем, как у них в Каменках, а вот у нас по чужим шкафам никто не лазит. Поганые картинки при людях не разглядывают. Вот тот же Лёха. Не его карточки, так он их даже не тронул. Бухарик уехал, а его вещи по местам сохранены. И всё почему? У нас в посёлке порядок! И не каким-то там приезжим его нарушать, брать чужие вещи и развратничать на людях. Оба красных и взмыленных Кризько еле вырвались из толпы негодующих селян. Карточки, с которых началась свара, куда-то делись. Уж больно народ хотел узнать, какие конкретно пакости рассматривала парочка. Коньяка из запасов Бухарика осталось всего три бутылки. Куда-то он разошёлся у меня. Но и их я приговорил к уничтожению путём распития. Народ одобрил, взяли ещё беленького и пошли в столовку перетереть случившееся. Назавтра приехала комиссия из райпотребсоюза. Видать, проинформировали о случившемся. Главным — Ваграм Ашотович. Ещё Ник Ник, фотограф, с которым снимали свадьбу, и трое полузнакомых товарищей решили на месте разобраться с ситуацией. Что вы мне ни говорите, а южный темперамент, помноженный на северную закалку, даёт ошеломительный эффект. Народ мимо кабинета начальника пробегал, как под пулями, пригнувшись. Я прожил долгую жизнь, много чего слышал, но такого мата не доводилось. Прям хоть конспектируй для памяти. Влезли куда не надо. Очень неправильно. Следующий раз создай комиссию и проводи инспекцию. Ещё, понимаешь, аморалка. Поругать и простить, с кем не бывает. Сейчас терпи, пока пропесочат как следует. Но растрата трёхсот рублей в первую же неделю работы уже перебор и несколько болезненно воспринимается руководством. А Ольга Петровна, наш главбух, бумаги с этим фактом первым делом подсунула приехавшим контролёрам. Другие женщины рассказали о других недостатках. Развал работы, аморальное поведение, кумовство, растрата — страшные слова. Результатом проверки стал строгий выговор с занесением в личное дело ему, а ей простой без занесения. Если бы был конкурс на скоростное пожирание начальства, наш женский оппозиционный триумвират с огромным отрывом занял бы первое место. Ганна Кондратьевна, красная, со слезами на глазах, слушала комментарии Ник Ника о способах её работы. Он не желает обслуживать кроме своего ещё и наш посёлок. Приехавший Слоник, которому фотографии были нужны срочно, подробно описал свои хождения по мукам. Вячеслав Чеславович покорно написал просьбу о переводе в Медвежку. А скромно потупившая глазки Зинаида Петровна согласилась занять вакантный пост руководителя. Из приятного — дядя Вася из рейса вернулся. Перетянул остатки ГАЗ-69. В Ягодное года три назад экспериментальный почтовый пригнали, вроде как для испытаний в районе Крайнего Севера. Понятно, он там никому не нужен, но кто-то очень мудёр был, пробил такое решение. Сначала контейнер с машиной по морю привезли к нам в посёлок. Затем дождались зимника и санями на тракторе дотащили на место назначения. Автомобилю там и летом-то ездить некуда, а зимой и подавно. Однако интересно людям, решили посмотреть, что такое им привалило. Достали газон, поездили по гаражу. Здорово! Жаль, покататься по улице нельзя. Забыли до весны. Летом вспомнили, но двигатель был уже напрочь убитый. Что, кто и почему, выяснять не стали, просто запихнули назад в контейнер, списали и забыли. Теперь вот обратно привезли. Василий чего доволен? Газик как новый. Коленвал стуканул, двигатель, похоже, на выброс, но остальное практически новяк. Я получаю закрытый корпус почтового фургона. На минуточку, утеплённого и с автономной печкой. У моего на дверях замков нет, а в городе без них нельзя. У моего задняя дверца откидная, у почтового двойная распашная. Что удобнее? Недостатки тоже имеются. Основной — грузоподъёмность падает килограмм на двести. Для пассажирского варианта нормально, но как грузовик газик только пятьсот кило вытянет. Окон в корпусе нет. На переднем сидении без разницы, но в салоне темновато. Конечно, можно прорезать отверстия и стекла подыскать, однако зимой холоднее будет. Хотя лампочка в потолке предусмотрена, ею можно обойтись. Словом, мне решать. А он отдохнёт, отогреется и может начать с орлами козлика делать. Рубликов двести-триста, однако, придётся заплатить. 27-30.11.72 Зинаида Петровна в первый же день своего правления предложила без потери в деньгах, а наоборот, с прибытком покинуть должности учеников слесаря и охотника. Взамен даёт полную ставку художника и… Тут вдруг случился интересный финт ушами… И советует взять по полставки художника в клубе и в кинотеатре. В клубе ставка всего 60 рублей, половина — 30. Работы немного. Я ей не сказал, но в курсе, что больше, чем у нас в конторе. Афиши, объявления, те же стенгазеты. Кинотеатр платит художнику 120, соответственно, мне предлагается 60. Раз или два в неделю надо написать афишу про фильмы, идущие по будням и в выходные. Ерунда? Размер афиши метр на полтора. Материал — грубый холст. Его грунтуют белилами, затем наносят название фильма и сеансы. Не так сложно. Следующий вопрос — где брать новые холсты? Правильный ответ — отмывать старые. Напоминаю — Север. В декабре сумерки почти весь день. Холод. Часто бывает пурга. Мыть холсты на улице удовольствие ниже среднего, сильно ниже. Придётся носить кипяток, поливать холст, скоблить старую краску. Грязно опять же. Желающих заняться маловато. Раньше холстами развлекался директор кинотеатра, сейчас он ушёл директором в клуб. Пока ещё моет. Из-за денег, но без удовольствия. Несколько неожиданно для новой начальницы отказываюсь от такой чести. Вежливо. Говорю, учёба в школе, тренировки по стрельбе, просто не хватит времени. То, что вместо рабочего стану служащим, не упоминаю. Хотя оно значительно хуже для анкеты. Не хочу выглядеть слишком умным. Обнажается доселе скрытый кинжал. Тогда деньги художника вместе со студией придётся отдать. Легко соглашаюсь. Кинжал выбит из рук. Разоружил, но минус 40 рублей за художника. Осталось 60 за ученика слесаря и 35 за ученика охотника. Думаю, сейчас будет дальше мне зарплату снижать. Нет! Ошибся. Оказалось, в районе недовольны снижением моих доходов. Они в курсе потери полставки фотографа. Ваграму Ашотовичу велели изыскать возможность помочь «нашему чемпиону» и цифру озвучили — не меньше двухсот. Вот Зинаида Петровна и решила платить мне за чужой счёт. — Ты понимаешь, я ставку фотографа уже обещала! Что бы нам придумать? Виду не показываю, но в душе всё кипит от обиды. Кризько чужой был, а тут вроде хорошая знакомая. Пожимаю плечами. — Не знаю. В принципе, могу перевестись в другое место. В гараж к дяде Васе, например. Он не откажет, — наивно предлагаю я. Никто райкому и райисполкому не откажет, но выводы про руководство кооператива сделают. Пусть сама думает, раз начальница. Переводом народ уходит на другую работу, чтобы не терять надбавку за выслугу лет. У меня она лишь 10 %, но увольняться и начинать с нуля не хочется. — Может, тебе разряд присвоить? Уже давно пора. И оформим на участок ремонта тары. Оказывается, готов запасной вариант? Уверен, Ашотович его сразу предложил, а Петровна решила сэкономить. Чтобы было понятно, по большей части нам привозят товар в деревянных ящиках. На материке тара возвратная, у нас нет. Если вести пустые ящики обратно в Питер, они по цене золотыми станут. Так что их не чинят. Для невеликих потребностей посёлка выбирают покрепче, остальные идут на дрова. По результату разговора у меня теперь должность слесаря-инструментальщика 3-го разряда. Синекура. Оклада нет, сдельщина. Закрывать обещает 200 рублей в месяц без учёта надбавок. Северные 160 и 20 за выслугу. Всего 380, очень прилично. Однако осадок от разговора остался, да и студии лишился. Зато на работу могу не ходить. С одной стороны, могу не ходить, с другой, дядя Витя учит. Обустроился у него в мастерской, он сам предложил. Стал инструмент раскладывать и вдруг вижу на верстаке рецепт. Не на обычной желтоватой бумаге, а красивый, белый, весь в тонких узорах, как на денежных купюрах, и тоже с водяными знаками. Я раньше похожий только раз видел, и то случайно. На таких бланках в Союзе выписывали рецепты на наркотики. Дядя Витя заметил мой взгляд и хмыкнул: — Умный ты, всё-то знаешь. Вот и про лекарство сразу понял. А что Витя Калина спёкся, даже не догадывался. Тут-то он и рассказал, что освободили его не по УДО, а по актировке, как хронически тяжелобольного. Думали, он на операцию пойдёт, однако после неё редко больше полугода живут. Больной под нож не полез и живёт уже четыре года. Несколько времени назад начались боли, значит, конец уже близок. Пока ходит, но врач обещает не больше двух-трёх месяцев. Железный мужик! Так держаться перед смертью мало кто может. Рак и в XXI веке не победили, а сейчас только самое начало войны с ним. Главное, ведь сказать-то нечего. Сочувствия ему точно не нужно. А иного ни я, ни кто другой предложить не может. Здоровье не купишь. Спросил для приличия: — Может, могу чем помощь? — Можешь, — ответил старик. — Не пыли. Всё едино никто ничего не сделает. Скоро уходить придётся. И ведь возразить нечего. Расстроился я просто жуть как. Так представляете? МЕНЯ Калина успокаивать начал. Другой сам от расстройства в запой бы ушёл, а этот… Уважаю человека. Он настоящий боец. Новым фотографом стал муж начальницы. Неожиданный поворот. Хотя он сразу попросился на стажировку к Ник Нику, значит, мужик нормальный и работу потянет. Художником на трёх работах стал парень, приехавший летом на рыбозавод. Заработать толком не смог, загулял на Тайване, потому решил остаться до следующего сезона. Максимка уже работает ночным сторожем летних цехов рыбозавода и бросать не собирается. А что? Сиди себе в сторожке, никому заметённые цеха не нужны. Пришёл, печку истопил, чайку заварил и дрыхни до утра, только дровишки подкидывай. В теории, за ночь надо бы пару обходов сделать, но зачем? Кому надо? Экзамен на сдачу разряда назначили на следующий день. Комиссия сначала погоняла по теории и технике безопасности, но без души, чисто формально. Затем заставили заточить фрезу, разобрать и починить ручную дрель, причём для неё пришлось выточить на токарном станке шайбу. Целый день, однако, провозились со мной уважаемые люди, но экзамен приняли и даже похвалили. Вечером устроил банкет в столовке. — Вроде не того… — нерешительно попытался отказаться председатель и по совместительству один из архаровцев дяди Васи. — Не того до подписания результатов экзамена, — пояснил я. — А раз подписано, после трудового дня принять по пятьдесят грамм никто запретить не может. — По сто, — строго поправил Фёдор Тимофеевич. Выпил он, однако, никак не меньше трёхсот и с банкета домой ушёл на своих ногах. Кроме экзаменаторов и дяди Вити праздновал почти весь состав конторы. Банкет влетел мне в копеечку, зато официально прописался в рабочем классе. Опять же, наш коллектив меня и так за своего считал, а теперь, после официальной прописки, совсем родным стал. Хотя Зинаида Петровна в мою сторону нехорошо и многообещающе поглядывала. И с чего она на меня взъелась? У Фёдора Тимофеевича гитарка есть, понятно, принёс в столовку. Поиграл чуток, отложил. Тут я попросил побренчать. Так что-то на меня накатило. И Петра Петровича жалко, и дядю Витю, и вообще… Запел песню из фильма, неоднократно дописанную и переработанную, но душевную и жизненную: Жили два приятеля, два блатных романтика, Всё на свете семечки, друзья. Но судьба крутая ожидала мальчиков, Корешок мой Сенечка и я. Вроде народ насторожился, весь в непонятках — чего такое тут звучит, но я продолжаю петь. В очередь носили мы шкары и подштанники,