Часть 2 из 10 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Нам⁈».
— А если я откажусь?
— Будешь искать работу сама. А если поиски работы затянутся более, чем на неделю, то будешь подыскивать себе заодно и жильё.
— Ты гонишь меня из дома, папа? — вскинулась Настя.
— Ты невнимательно слушала меня, дочь, жаль, но я, так и быть, повторю. У тебя есть прекрасный выход из положения — работа в фирме Юли. Или найти работу самостоятельно, но менее, чем за неделю. Мы не намерены больше терпеть твои гулянки. Ты знаешь, как я отношусь к подобному образу жизни, а ты планомерно катишься к краю. Пора включать мозг, Настя! Пора взрослеть! Тебе не семнадцать лет, и даже не двадцать.
«Опять „Мы не намерены!“. Что ж такое⁈».
— И ещё, Настя, ты должна знать. Мы с Юлей решили оформить наши отношения официально, подали заявление. И с этого дня Юля живёт тут, мы уже перевезли её вещи.
Настя побледнела. Внутри, казалось, всё обледенело, а губы и щёки покрылись инеем. Где там летняя жара?
«Вот и всё. Теперь начнётся!».
— Поздравляю, — Настя опять усмехнулась и поднялась. — Завтра за ужином я скажу вам о своём решении. Я к себе. До завтра!
— А ужин, Настя? — в глазах отца впервые за вечер мелькнуло что-то прежнее, человеческое.
Не всегда же он жил в чертогах Снежной королевы Юли, выкладывая осколками слово «Вечность». Когда-то он был весёлым, любящим, смешливым. Ему тотально не везло с женщинами. Сначала слишком горячая яркая Мария, в которой было так много всего, что она стремилась осчастливить ещё кого-то, помимо отца. Теперь холодная властная Юлия.
— Спасибо, аппетита нет, — Настя быстрым шагом пошла к лестнице, а потом и вовсе перешла на бег, чтобы они не увидели её слёз.
Итак, её припёрли к стенке. Дом, в котором они жили, принадлежал отцу ещё до женитьбы, потому доли Марии (и соответственно, доли Насти), тут не было. Есть часть сбережений матери, та, которая перешла по наследству Насте. И есть драгоценности. Снять квартиру и уйти? Искать работу, не ограничивая себя настолько короткими сроками, которыми ограничивает Настю отец?
Настя решила посоветоваться с подругами. Позвонила Милане, но та сбросила звонок. Позвонила снова — то же самое. Видимо, подруге не до неё. Набрала Полину. После нескольких гудков раздался немного странный, очень тихий голос Полины:
— Прости, подружка, я не одна. Завтра позвоню, — и Полина нажала отбой.
Настя легла в кровать, свернувшись калачиком. Слёз уже не было. Подумаешь, никому не нужна! Можно подумать, когда-то было по-другому! Отец всегда на работе, в бизнесе. Мать в своих делах. Бабушка и дед со стороны отца ушли давно, они были старенькие, папа у них родился довольно поздно. Мать разорвала связи со своей семьёй ещё до рождения Насти, и никогда не рассказывала ни о родителях, ни о том, откуда она родом. Даже старых фотографий не было.
С детства Настю окружали часто сменяющиеся няни и помощницы по хозяйству, учителя и репетиторы. В какой-то момент она позволила себе надеяться, что нужна Андрею, расслабилась, размякла, полюбила всем сердцем, мечтала о ребёнке. Но Андрея больше нет. И даже памяти о нём нет. Как и ребёнка. Ребёнку бы Настя точно была нужна. Дети всегда беззаветно и бескорыстно любят своих родителей.
Настя думала очень долго, и к ночи у неё сформировался некий план. Однако прежде, чем действовать, необходимо позвонить. Сегодня нельзя, там, куда она собралась звонить, уже очень поздно. Хоть бы всё получилось! А отец со своей Юлей пусть вдвоём жизнь коротают. Юля никогда не согласится родить для отца наследника. Она слишком озабочена собой, своей внешностью, своим бизнесом.
Размышляя таким образом, Настя погрузилась в крепкий сон.
* * *
Утром, едва приведя себя в порядок и, к радости Нины Филипповны, позавтракав, Настя отправилась в небольшой парк, расположенный за пределами элитного посёлка. Ей не хотелось звонить из дома; она отнюдь не была уверена, что у неё в комнате нет какой-нибудь системы слежения, скрытой видеокамеры, например. Кто знает, вдруг отец уже считает её совсем пропащей? Хотя… Папу можно понять. Конечно, он переживает и совсем не хочет, чтобы дочка потерялась в жизни. Настя, не раздумывая, пошла бы на его условия и выполнила его требования, поскольку признавала их справедливость. Однако ветер перемен дул с другой стороны, бал правила Юля, потому неповиновение стало для Насти делом принципа.
Устроившись на одной из скамеек и наблюдая за детишками, которые возились на детской площадке, Настя, волнуясь, набрала комбинацию цифр. Перед этим она достала из телефона свою обычную сим-карту и поставила запасную, купленную на паспорт Миланы. Настя была уверена, что детализация звонков с её постоянного номера поступает отцу ежедневно. А вот все программы слежения на смартфоне Насте удалось удалить, заплатив неплохие деньги одному знакомому гению IT-сферы. До аппаратуры и разных примочек, характерных для работы спецслужб, слава Богу, пока не дошло: видимо, отец не настолько ещё разочаровался в Насте.
— Слушаю вас, — глубокий, довольно низкий женский голос прозвучал совсем рядом, и Настя вздрогнула от неожиданности. Почему-то она была уверена, что не дождётся ответа.
— Здравствуйте, тётя Люба! Это Настя, ваша племянница. Вы сможете сейчас поговорить со мной? Вопрос очень важный.
— Ну если такой уж важный, давай поговорим, — усмехнулась тётя Люба, и Настя вдруг явственно представила себе небольшие и пронзительные тёмные глаза, красивое лицо, плотно сжатые губы, чуть впалые щёки и гладкие, почти чёрные волосы, стриженные под каре.
…Настя до двадцати одного года даже не подозревала о том, что у матери, оказывается, есть старшая сестра, Любовь. Мать всегда очень тщательно скрывала своё родство. Не было ни фотографий, ни визитов, ни телефонных звонков. Тётя Люба появилась в их доме в день похорон матери и исчезла сразу после поминального обеда.
— Спасибо, что согласилась приехать, Люба, — сказал тогда отец.
— Бывают случаи, когда гордость неуместна, а обиды приходится задвинуть в дальний угол. Она единственная, кто у меня был из родных. Прими соболезнования, Юра!
— Нет, Люба, Маша была не единственная. У тебя есть родная племянница, Анастасия.
Отец взял за безвольную руку убитую горем и предательством, плохо соображающую от успокоительных Настю и подвёл к высокой, очень стройной женщине средних лет с прямыми плечами и цепкими тёмными глазами.
— Настя, это твоя тётя, родная сестра мамы.
— Тётя Люба, — сказала женщина просто и протянула Насте руку для пожатия.
— Здравствуйте, — тупо ответила Настя.
— Вижу, тебе не до меня, девочка, не буду надоедать. Всё сама понимаешь. Держись, ты обязана быть сильной. Ты моя единственная родственница теперь. Скажи номер своего телефона, я наберу, и у тебя сохранится мой номер. Мало ли, вдруг тебе понадобится помощь, или просто не с кем будет словом перекинуться. Звони в любое время.
Настя послушно продиктовала номер, неистово желая, чтобы её оставили уже в покое. Как говорится, чтобы отвязаться. Она даже не до конца понимала, что происходит.
Осознание пришло позже. Вспомнив о встрече и знакомстве с тётей, Настя внесла номер её телефона в контакты и подписала. Ей стало стыдно за то, что она так апатично и равнодушно отреагировала на сестру матери, но было поздно: тётя Люба уехала в тот же день. Вспомнить-то Настя вспомнила, но позвонить тёте так и не собралась. Если честно, она побаивалась тётю Любу и не знала, о чём будет с ней говорить.
Однако, спустя год и оказавшись в трудном положении, Настя вспомнила вдруг об этой немного суровой женщине с очень прямой спиной и пронзительным взглядом.
— Только у меня не определяется номер, с которого ты звонишь, Настя! Значит, у тебя был другой номер телефона год назад?
— Нет, остался тот же, а это запасная сим-карта.
— Ясно, — усмехнулась тётя Люба. — Следят?
— Не то слово.
— Рассказывай всё по порядку.
Настя решила быть с тётей максимально откровенной, потому подробно рассказала о том, как провела прошедший год, о дипломе, о скорой женитьбе отца, о переезде в их дом Юли и о вчерашнем разговоре. Тётя Люба слушала внимательно, не перебивая и не задавая вопросов.
В конце повествования Настя озвучила причину, по которой решилась позвонить и побеспокоить тётю, и задала свой вопрос.
— Называй меня просто Люба, — тут же прозвучало в трубке. А Настя, было, заподозрила, что собеседница устала слушать её и нажала отбой. — Я как-то не привыкла к обращению «тётя», да и лет мне не так уж много, сорок шесть. Я твоей матери всего на три года старше.
— Хорошо,…Люба, спасибо! — Настя надеялась, что если уж ей предложено отказаться от субординации, то появился шанс, и вопрос будет решён положительно.
— Теперь выслушай, пожалуйста, ты меня и постарайся всё уложить в своей голове, — заговорила Люба. — Пункт первый. Я обсуждаю всё это с тобой только потому, что ты давно совершеннолетняя. Иначе я уже звонила бы твоему отцу и била тревогу.
— Хорошо, я вас прекрасно понимаю, — покорно ответила Настя.
— Пункт второй. Я буду строже, чем твой отец, к тому же, являюсь убеждённой трезвенницей и противницей курения. Я понятно объясняю?
— Да, Люба! Я не курю. А расслабляться при помощи алкоголя сама больше не хочу. Совсем не хочу, и не буду. Обещаю. Мечтаю начать совершенно новую жизнь.
— Хорошо, считаю, по второму пункту договорились. Далее пункт третий. У меня, конечно, трёхкомнатная, но очень простая квартира в брежневском доме. Ты хотя бы бывала когда-нибудь в такой квартире, девочка?
— Бывала, конечно! Это меня не пугает. Прекрасные условия! У миллионов людей условия намного хуже, и ничего, живут.
— Хорошо, что ты так рассуждаешь. Если искренне, то мне нравится твой настрой. Но на месте увидим, если не передумаешь.
— Не передумаю.
— Одна комната моя, одна будет твоя, в третьей у меня мастерская. Я шью на дому, портной-универсал, клиентская база обширная. По этой причине я всегда дома, потому ты будешь постоянно лицезреть мою физиономию. Устроит такой расклад?
— Устроит, Люба! — Настя невольно улыбнулась. Тётка нравилась ей всё больше.
— Уборка и готовка без графика, по возможности. Но свинарник не разводить. Это ясно?
— Более чем, — самой делать уборку и готовить Насте никогда не приходилось, но она надеялась подтянуть эти навыки. — Но обещайте, что первое время будете мне помогать и подсказывать. Сами понимаете…
— Понимаю, гнобить и устраивать дедовщину не стану. Давай на «ты».
— Давай, — Настя перевела дух. Она предупредила Любу о том, что неумеха, но та не испугалась и не отказала. Это очень хорошо.
— Денег за проживание брать не стану, ты мне не чужая. Вот «коммуналку» будем делить пополам, а на продукты организуем «общак». Подходит тебе такое? Или питаться будем каждый сам за себя?
— Нет, лучше этот… «общак»!
— Молодец. И кстати, ты сказала, что хочешь прожить у меня, пока не снимешь подходящее жильё. Так вот, если сработаемся, живи постоянно. Не надо деньгами швыряться, если ты прекрасно можешь жить у меня.
— Спасибо, Люба! — Настя даже растрогалась.
— Ну и четвёртый, заключительный пункт. Ты же понимаешь, что твой отец тут же явится за тобой? Даже если ты никому не расскажешь, где ты, он тебя найдёт и прискачет. Нашёл же он как-то меня, чтобы сообщить о смерти Маши, хотя мы совсем не общались с ней более двадцати лет.
— Понимаю, но я твёрдо решила, что не буду жить с ним и с Юлей под одной крышей и плясать под их дудку. Мне не шестнадцать, а двадцать два. Я благодарна отцу за все возможности, которые он мне дал, но он же мне давал их не для того, чтобы я находилась в вечном рабстве!
— Прекрасно, вот так ему и скажешь, когда приедет. Чтобы он понял: решение только твоё, я никак не влияла на его принятие.