Уже не в первый раз Сварога царапнула неприятная мысль: а ведь она наверняка погибнет, когда на Той Стороне станет бушевать Шторм. А если не погибнет… Все равно судьба ждет незавидная. Что же, ничего нельзя сделать? А кто сказал, что нельзя? Попробовать, во всяком случае, стоит… — А мы все мчимся вдаль, печаль превозмогая, Как будто ничего еще не решено, Как будто век прожив и все-таки не зная, Что истина, что нет, что свято, что грешно… И бесконечен путь, и далека расплата, Уходит прочь недуг, приходит забытье… …Вторая чарка, как обычно бывает, пошла еще легче. Забытья понятно, не получилось, да он его и не ждал — но все же чуточку отпустило. Набраться как следует, уснуть мертвым алкогольным сном, завтра хлебнуть отрезвляющего — и работать, рыть землю, рвать жилы, потому что… Он резко повернул голову к двери. Замок, которому полагалось быть запертым, звонко щелкнул, и дверь приоткрылась. Здесь, в своем хозяйстве, надежно охраняемом отборными бойцами и парочкой повисших невысоко над манором небольших боевых орбиталов (требование Канцлера), вряд ли стоило чего-то опасаться, но в последнее время случилось столько всякого, не укладывающегося в прежние рамки… Так что Сварог бросил взгляд на висевший на стуле камзол и припомнил, в каком кармане у него бластер — ага, в правом. И тут же облегченно вздохнул — нет, пожалуй, что не облегченно… Тихонечко вошла Канилла, аккуратно притворила за собой дверь и, бесшумно ступая по толстому ковру босыми ногами, пошла к нему. Халат на ней был длинный, почти до пят, но из столь тончайшей материи, что каждое движение словно бы делало ее обнаженной. «Только этого мне не хватало для полного счастья, — смятенно подумал Сварог, — мало мне жизненных сложностей?» Подойдя, Канилла непринужденно присела на край постели, улыбнулась своей неподражаемой лукавой улыбкой, всегда напоминавшей Сварогу сказки о китайских оборотнях, лисицах, прикидывавшихся девушками, — что для их ничего не подозревавших любовников кончалось иногда хорошо, а иногда так, что хуже некуда. Вот уж чего не ожидал… — Ну, и что это все значит? — спросил он, стараясь подпустить в голос побольше суровости. — А вы не догадываетесь? — ослепительно улыбнулась Канилла. — Никогда не поверю… — Как ты ухитрилась… Она, улыбаясь, разжала пальцы. На ладони у нее лежал небольшой предмет, больше всего напоминавший виолончель без грифа, черный, с золотой каемкой и несколькими золотыми пятнышками-сенсорами. Стандартная электронная отмычка из арсенала девятого стола. Канилла положила ее на столик, пожала плечами: — Здесь повсюду стандартные простые замки, ничего сложного. Вот я и взяла в арсенале… — Очень мило, — сказал Сварог. — Пришла и взяла… Помнится мне, любое снаряжение из арсенала, даже такую мелочь, выдают исключительно по предъявлении соответствующей бумаги с моей подписью… Канилла смотрела на него с самым невинным видом: — Так уж вышло, что у меня была соответствующая бумага с вашей подписью. И с печатью. Стандартный бланк, честь по чести… Он чувствовал себя настолько вымотанным, что даже рассердиться как следует не было сил. Только покрутил головой: — Ну, Кани… Придется мне завести гауптвахту, каковую здешние военные уставы предусматривают. А мы как-никак гвардейское подразделение. Я серьезно. И знаю уже, кто ее обновит. — Да пожалуйста, — безмятежно сказала Канилла. — Отсижу, сколько влепите… Можно, я немножко выпью? Не дожидаясь разрешения, протянула руку к бутылке, налила полчарки и лихо опрокинула, ничуть при этом не поморщившись, закусила розовой конфетой, улыбнулась: — Командир, я и подумать не могу, что вы меня возьмете за шиворот и выкинете за дверь… Смешно и глупо выглядело бы. Он бы, пожалуй, и в самом деле, не смог — так что методы убеждения оставались исключительно словесные, а это иногда слабое подспорье… Канилла пересела ближе к нему, насколько позволил столик. Невесомый халат распахнулся, почти что ничего уже и не прикрывая. Положение, если откровенно, было самое дурацкое — Сварог ее хорошо знал и всерьез подозревал, что словесные методы убеждения окажутся бесполезными. Но не выставлять же, в самом Деле, за шиворот? — Кани, — вздохнул он, — не надо нам этого делать… — Надо, — отрезала Канилла. — Командир, вы только не подумайте, что я развратная. Ну какая я развратная, если вы у меня будете только второй? Отрубите мне голову, но с вами надо что-то делать. На вас смотреть страшно, выглядите, как поднятый колдуном покойник… Такое впечатление, что вместо души — один пепел. Да и у меня горсточка пепла присутствует… Я вовсе не собираюсь вас жалеть. Я просто хочу вас утешить. Это будет один-единственный раз, и мы больше никогда к этому не вернемся. Я все обдумала. — Думаешь, поможет? — вяло усмехнулся Сварог. — Поможет, — уверенно сказала Канилла. — Уж я постараюсь. Я многое обдумала… Вы, конечно, ничего не ответите — вы мужчина, дворянин, офицер, король, наконец… Но я уверена: Янка добросовестно пыталась вас утешить, как только могла. Ну, вы понимаете, о чем я. Только ничего из этого не вышло. Может, оттого, что она ваша — а здесь нужен кто-то посторонний… Вроде меня. Один-единственный раз… И не говорите, что я вам не нравлюсь, все равно не поверю… — А ты не думала, что потом нам обоим будет перед Яной чертовски стыдно? На ее очаровательное личико набежала тень: — Конечно, думала. Конечно, будет стыдно. Очень. Но я думаю один-единственный раз нам небеса простят. Потому что с вами необходимо что-то делать, сил нет смотреть на вас, такого. Вы просто не имеете права быть таким, король Сварог… Она одним движением сбросила халат на пол, прильнула к Сварогу и решительно прошептала на ухо: — Все. Хватит болтать. Обнимите меня… Совесть покусывала, конечно, и чувствительно — но он обнял девушку и притянул к себе. Дальше была только шалая, жестокая нежность, долгая, то медленная, то пылкая — и полное отсутствие Времени… И потом он не знал, сколько времени прошло, когда лежал, бездумно уставясь в потолок, обнимая прижавшуюся к нему Каниллу. Что странно, не ощущалось ни капли раскаяния или стыда, словно произошла самая естественная вещь на свете. Канилла легонько пошевелилась, прошептала на ухо: — Вам было хорошо? — Очень, — честно сказал Сварог. — А теперь прислушайтесь к себе. Как следует… Он добросовестно прислушался к себе. И понял: с ним что-то произошло. Не мог описать свои чувства в точности, но знал одно: это никак не походило на то, что испытываешь после близости с юной искусной красавицей. Что-то совершенно другое. Боль и тоска от недавних утрат не исчезли совершенно, но теперь отодвинулись на периферию сознания, перестали жечь душу, как жгли совсем недавно который день. Он чувствовал себя совершенно иначе, и это никак не могло оказаться самовнушением — прежде-то оно не помогало, как ни старался… — Кани, — сказал он в некоторой растерянности, — что это такое? — Ага, почувствовали? — Ну да. Это не может быть просто так, случилось что-то… — Вот именно, — сказала Канилла. И продолжала тоном, каким говорят о самых обыденных вещах, — моя бабушка по матери — дриада. Значит, я тоже, пусть всего на четверть. Честное слово. Или не верите? — Верю, — серьезно сказал Сварог. И нисколечко не кривил душой. Поверил еще в Равене, когда они сидели в кольце облавы и Сварог для скоротания времени вел долгие разговоры о всевозможных ученых материях с мэтром Анрахом. Анрах говорил, что существование дриад признавали весьма серьезные книжники, не склонные к выдумкам и не верившие авторам всевозможных баек. Один из них — и Анрах дал ему с собой почитать очередную книгу — сам встречался с дриадой в Брамилонских лесах, чуть ли не три тысячи лет назад. К сожалению, в отличие от многих других трудов, этот был написан невероятно сухим, можно даже сказать, суконным языком, словно отчет о некоем научном эксперименте из разряда длинных и скучных. Но все равно, было интересно. Анрах говорил потом: когда-то дриад обитало в лесах не так уж и мало — но понемногу, утверждали серьезные люди, становилось все меньше и меньше. Некоторые современные книжники полагают, что они исчезли совсем. Что с ними произошло, так никому и неизвестно, кто-то считал, что они постепенно перестали быть, кто-то писал, что они ушли в какой-то другой мир, но доказательств у него не было. Были — и не стало их. Как случилось и с наядами, исчезнувшими гораздо раньше: Девами Ручьев, Девами Родников, Девами Озер. По этому поводу Анрах отпустил длинную тираду словечек из своего конногвардейского прошлого: всевозможная поганая нечисть процветает как ни в чем не бывало, а создания, никогда никому не причинявшие зла, исчезли из нашего мира… — Вот оно как, — сказал Сварог. — Значит, правду писали старинные книжники, что дриады, да и наяды, могли становиться обычными девушками и выходить замуж за своих возлюбленных? — Чистую правду, — сказала Канилла. — И те, и другие… но это было бесповоротно, вернуться в прежнее состояние они уже никогда не могли и прежних способностей сохраняли малую часть, но сохраняли. — Продолжала задумчиво: — А это ведь был большой риск: вдруг разлюбит и бросит? А в прежнее состояние вернуться нельзя. Я бы, наверное, не смогла… а впрочем, я ведь никогда не любила еще по-настоящему… Вот теперь кое-какие наблюдения Сварога получали полное объяснение. С бабушкой Каниллы он знаком, дважды был у нее в гостях — жизнерадостная, ничуть не казавшаяся дряхлой старушка очень интересовалась Хелльстадом — и, как он теперь понимал, обиняками расспрашивала, не обитают ли там дриады или наяды. Но не в том дело. Манор вдовствующей маркизы в некотором смысле уникален. Практически при всех есть парки, порой обширные. Но только замок маркизы окружал самый настоящий дремучий лес чуть ли не в десять югеров — значит, она хотела жить именно так, даже став человеком… И с матерью Каниллы он был знаком. У нее-то парк был самым обыкновенным, стандартным, можно сказать. Тут другое. Всякий раз, общаясь с бабушкой, с матерью, да и с самой Каниллой, Сварог испытывал странное чувство: словно бы чуял в них некую инакость, некое неуловимое отличие от обычного человека — хотя так никогда и не мог понять, в чем это заключается. Хотя знал твердо: это есть. Вот в чем разгадка, оказывается… — Что ты со мной сделала? — спросил он. Канилла фыркнула ему в ухо: — Если бы я сама точно знала, как это называется… Дриады умели забирать душевную тоску, загнать ее глубоко, чтоб она перестала постоянно грызть. Именно таким способом, и только им. Потомки дриады понемногу теряют те способности, что у нее еще оставались, — так и с матерью случилось, и со мной. Но чтобы утратить их окончательно, двух поколений мало. Кое-что у меня осталось, в том числе и это. Бабушка вас видела в Келл Инире четыре дня назад. Поняла, что с вами творится. Вызвала меня и велела вас полечить. — Она торопливо добавила: — Но я бы это сделала и без ее наставлений, ради вас, командир, я бы и не то сделала… — она тихонечко рассмеялась. — А знаете… Может, вам и не стоит терзаться угрызениями совести… касаемо Яны. Вполне может быть, она, узнав, и не рассердилась бы, она ведь умница и поняла бы суть происшедшего… и того, что еще произойдет до утра, я надеюсь, потому что до утра еще далеко, а это у нас первый и последний раз… — Может, и Танец Дриад — не выдумка книжников? — Нисколечко. Сейчас докажу. Канилла выскользнула из-под одеяла, встала в полосе лунного света, падавшего из широкого окна (сколько лет прошло, а Сварог никак не мог отделаться от привычки именовать этот свет «лунным»). Медленно, плавно подняла руки над головой и стала танцевать. Видно было, что отсутствие музыки ей нисколечко не мешает, — ну да, книжники писали, что дриады и наяды обходились без всяких музыкантов, это феи любили устраивать свои пляски непременно под оркестр (конечно, из своих музыкантов, хотя порой и заманивали на ночной дороге какого-нибудь странствующего менестреля). Этот танец нельзя было описать человеческими словами. Грация, красота, нечто завораживающее — все это были лишь приблизительные определения. Сварог просто смотрел, представления не имея, сколько времени прошло. Одно мог бы сказать: танцует человек, и все движения, все пируэты и фигуры, соответственно человеческие — но явственно ощущается нечто не вполне человеческое, нечто другое… Канилла легла с ним рядом, прижалась, грустно сказала: — У меня получается довольно скверно… — Ну что ты, — сказал Сварог. — Красивее танца я и не видел. — Потому что вы видели только меня, — с той же легкой грустью сказала Канилла. — Я ведь дриада только на четверть, это сказывается. Видели бы вы бабушку, когда она меня, совсем маленькую, учила танцевать в своем лесу… Часть способностей она потеряла, но все равно, куда мне до нее… Сварог усмехнулся: