Он вспомнил обо мне, потому что у него отменилась встреча. Если бы не эта счастливая случайность, вспомнил бы он вообще о том, что у него есть любимая женщина? Или Антон любил меня так же, как я его? Да, на сумасшедшего влюбленного он совершенно не походил, и отношения с ним напоминали скорее деловой договор, но я знала, на что иду и ради чего это делаю. Я хотела статуса и финансовой безопасности. Правда, тогда я еще не знала, что мое тело и моя душа хотят совершенно другого. — Антон, нам нужно поговорить, — серьезно начала я, но мужчина меня прервал: — Ты ездила в область на днях. Что ты там делала? — строго спросил он, и мое отражение в окне вытянуло лицо в удивлении. — Откуда ты знаешь? Ни в одной социальных сетей я не рассказывала о своей поездке в родительский дом. Об этом вообще никто не знал, кроме моих родных. — Я отслеживаю твой телефон, Надин, — Антон усмехнулся, будто я была для него маленькой глупой девочкой, — Это для твоей же безопасности, родная. От возмущения, смешанного с шоком, я не сразу смогла найти слова, чтобы ответить хоть что-то. — Ты ездила к маме? — уточнил Антон, и я почувствовала, как из-под ног уходит земля. Он знает про маму. Знает, где она живет. Но я никогда не рассказывала ему о своей семье. — Ты знаешь про маму? — почти шепотом произнесла я. — Ну конечно. Моя служба безопасности пробила тебя еще два года назад, — мужчина по-доброму рассмеялся, и меня накрыло неприятным липким чувством, будто все это время надо мной насмехались. Я строила из себя модную штучку, достойную дорогих брендовых шмоток и туфель, а он все это время знал, что я лишь прикрываю свою бедность и страх вернуться в родную глушь. Не удивлюсь, если и Гела все эти два года смотрела на меня свысока, потому что знала всю правду обо мне. Знала, какая я на самом деле дешевка-притворщица. Я прикрыла лицо рукой, едва удерживая внезапно потяжелевший телефон возле уха. Антон молчал, давая мне время переварить информацию. — Может, ты и отца моего знаешь? — холодно поинтересовалась я. — Разве он жив? — теперь уже Антон удивился, — О нем мне не сообщали. — Герман Лисовой, — медленно произнесла я, все еще не веря в существование этого человека. — Звучит знакомо, — неуверенно ответил Антон, — Я пробью по своим каналам. Я набрала в грудь воздух, чтобы выпалить новость о том, что нам нужно расстаться, как вдруг в трубке послышался голос Гелы, и Антон спешно пробормотал: — Все, родная, нужно бежать. Я приеду за тобой в конце месяца. Пора сворачивать этот эксперимент, ты уже все мне доказала. Не успела я и слова вставить, как звонок сорвался. Время, выделенное на невесту, закончилось, и Антон вернулся к любимой работе. А я так и не сказала самого важного. Я попыталась набрать его снова, но звонок направился прямиком на автоответчик. Может, сказать все лично? Если, конечно, Антон действительно приедет к Новому году. Не будет ли это слишком жестоко? Впрочем, не думаю, что он действительно расстроится. Ведь потерять невесту не так страшно, как потерять бизнес-партнера. * * * Наш проект по работе со старой одеждой уже подходил к концу, так что мы с девочками решили провести презентацию перешитой коллекции прямо перед Новым годом, а после праздника будем заниматься чем-то новеньким. На самом деле у меня уже назревал план привлечь девчонок к работе над моей собственной коллекцией, ведь мы вполне неплохо сработались, а любому дизайнеру нужны помощники. Тем более сейчас, когда я наконец нашла вдохновение, и мне хотелось творить, не отвлекаясь на другие проекты. Оставалось лишь надеяться, что Антон не заберет деньги, которые вложил в мой конкурс. Если он заберет плату за участие, то все пойдет по одному месту. Вся моя коллекция окажется лишь кучкой никому не нужного тряпья. Уникального, дизайнерского и абсолютно бесполезного. Проводив девочек, я прихватила свои эскизы и направилась к выходу из школы. Погода стояла сухая и морозная. Постепенно зима ступала на булкинскую землю, и все — абсолютно все — страстно желали скорее увидеть снег. Сегодня я решила отправиться вместе с эскизами в историческую часть города, чтобы получше узнать Булкин и поработать в каком-нибудь местном заведении. Но недалеко от школы мое внимание привлекла шайка девчонок, шумно толкающихся у непонятного коричневого комка, сидящего в грязи. Присмотревшись, я заметила, что комок шевелится, а рядом валяется красная вязаная шапка с объемным помпоном — такая же, как у Верочки из моего класса. Мое сознание пронзило понимание: коричневый комок на самом деле был Верой, одетой в старое теплое пальто. В ужасе я поспешила разогнать стаю гогочащих девиц. — Что тут происходит⁈ — закричала я, расталкивая подростков. Вера сидела на коленях, прижимая руки к голове, будто защищаясь от ударов. Я подхватила ее под мышки и подняла. По-настоящему испугавшись за девочку, я крепко прижала ее к своей груди, закрывая от горящих глаз юных гиен. — Вы с ума сошли⁈ — снова вскрикнула я, бешено прыгая глазами с одного улыбающегося лица на другое. Эти наглые дети смотрели на нас, стоящих в подмерзшей грязи, свысока, будто имели право насмехаться над теми, кто чем-то отличался от них самих. Все они были одеты в стильные эко-шубки и кожаные авиаторы с дорогими сумками наперевес. У парочки девиц я заметила торчащий из приоткрытого ворота черно-сиреневый галстук. Наконец мои глаза наткнулись на знакомую фигуру, незаметно отдаляющуюся от общей массы. Девочка обернулась, и наши глаза встретились. Лена. Эта куколка с пухлыми губами и большими голубыми глазами. В классе она больше всех задирала нос и хамила другим девчонкам, но я и подумать не могла, на что она способна. В глазах Лены застыл страх, будто она не хотела, чтобы мне открылась правда о ее выходках. Другим задирам, казалось, было абсолютно все равно. — Я вызову полицию, мелкие вы шакалы! — пригрозила я, а девочки в ответ лишь рассмеялись. — Идите в жопу, тетя! — одна из гадин показала мне средний палец, и меня будто вернуло в собственное детство. Когда-то давно, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, городские девчонки, приезжающие в нашу деревню на каникулы, решили надо мной подшутить. Конечно, им льстило, что мелкая деревенщина тянется к ним и широко раскрывает рот, глядя на косметику, заниженные джинсы и футболки с Леонардо Ди Каприо. И я стала для них излюбленной игрушкой на лето. Какие только приказы я ни выполняла, чтобы заслужить их благосклонность, но после того, как они сбросили меня в озеро с руками, связанными модными колготками, я осознала, как глупо себя вела. Тогда я пообещала себе, что никому на всем белом свете не позволю себя обидеть. И вот теперь какая-то наглая беспардонная молодежь тычет в меня пальцем, а я в силу возраста не могу схватить эту дрянь за волосы и оттаскать ее по луже, покрытой коркой льда. Пару раз я до хруста сжала и разжала кулаки, стараясь совладать с яростью. Потеряв интерес, стервы махнули на нас рукой и двинулись дальше по бульвару, прихватив с собой перепуганную Лену. Как только шайка отдалилась на приличное расстояние, мы с Верой одновременно выдохнули. — Спасибо, — пробормотала она, все еще прижимаясь ко мне. — Это ведь не в первый раз происходит? — уточнила я, и девочка кивнула. — Почему ты не рассказала? Почему не сказала, что Лена тоже участвует в этом? Я оторвала девочку от себя и потрясла ее за плечи, осознавая при этом, что и сама трясусь от несброшенного гнева. — Лена редко бывает с ними, — Вера пожала плечами и отвернулась в поисках своей шапки. — Что это за нахалки вообще? — ужаснулась я. — Подружки Лены из нового лицея, — моя ученица присела на колени, чтобы собрать выпавшие из сумки учебники. — Они еще в начале осени увидели, как мы с Леной вместе выходили из школы. Тогда это и началось. — И что, Лена никак тебя не защитила? — от злости я ударила рукой воздух. — Нет. Но она и не цепляет меня. Просто стоит и смотрит, — Вера натянула шапку, оттряхнула пальто и, перекинув сумку через плечо, как ни в чем не бывало направилась в сторону своего дома. Мое сжавшееся до тугой пружины сердце не позволило отпустить девочку просто так. Молча я пошла следом за ней. К счастью, та не была против. Спустя пять-семь минут мы уже стояли у старого деревянного дома высотой в три этажа. Это покосившееся здание с побитыми местами окнами выглядело пугающе и совершенно неуместно среди стандартных пятиэтажных хрущевок. Но Верочка направилась именно в этот дом. — Ты здесь живешь? — недоверчиво протянула я, с осторожностью посматривая вверх — туда, откуда могла сорваться часть дряхлого шифера. — Да, — ничего не стыдясь, призналась девочка. — Я бы вас пригласила на чай, но вам, наверное, будет неприятно входить в этот дом. Я покачала головой и решительно вошла в подъезд, чем сильно удивила девочку. По скрипучей деревянной лестнице мы поднялись на второй этаж, где попали в длинный широкий коридор с пошарпанными стенами. — Это похоже на аварийное жилье, — в ужасе произнесла я. — Так и есть, — подтвердила Вера, уверенно шагающая по коридору, — Мы много раз писали в администрацию, но пока не добились расселения. Кто смог — уже съехал сам. Нам с бабушкой деваться некуда. — Ты живешь с бабушкой? Девочка вставила ключ в хлипкую деревянную дверь, которую на вид вполне можно открыть и без ключа. — Да, мама с папой погибли в аварии, когда мне было лет пять, — спокойно ответила Вера, позволяя мне первой войти в квартиру. В маленьком помещении было на удивление уютно. Где-то внутри меня даже кольнуло осознание того, что мое отношение к уюту с момента переезда в Булкин сильно поменялось. В прихожей приятно пахло пирогами, и я невольно вспомнила маму, с которой мы расстались на холодной ноте из-за того, что вскрылась правда об отце. — Бабуль, я дома! И у нас гости! — крикнула Вера, и тут же послышалось тихое шарканье тапочек и глухой стук по деревянным половицам. Нам навстречу вышла пожилая женщина, опирающаяся на массивную для ее фигурки трость. Увидев меня, она сначала недоверчиво глянула на внучку, но потом, словно прочитав что-то по ее лицу, улыбнулась мне так, что ее морщинистое лицо приятно преобразилось. — Здравствуйте, — я приветливо склонила голову. — День добрый, — бодро ответила старушка, — Вы, наверное, Надежда Львовна? — Как вы поняли? — удивилась я. — Верочка рассказывала. Вас трудно не узнать, — ответила бабушка, и я смущенно улыбнулась девочке. — Мойте руки и проходите на кухню. Пирог как раз подоспел. Мы с Верочкой оставили верхнюю одежду на крючках и снова вышли в коридор. Как оказалось, туалет был общий на четыре квартиры, две из которых уже пустовали. Помыв руки, мы пошли обратно, но я задержалась, всматриваясь в длинный освещенный лишь наполовину коридор. В голове мелькнула странная идея, и, еще ничего толком не обдумав, я спросила у девочки: — Тебя ведь задирают из-за этого всего? — я обвела рукой кошмарную обстановку. Вера молча кивнула. — И администрация ничего не делает? Они ждут, когда эта, прости меня, халупа свалится, как карточный домик? Девочка поджала губы и развела руками. — Бабушка пробовала чего-то добиться, но у нее ничего не вышло. А сейчас еще с ногой проблемы, так что совсем не до этого.