— Так стоп! — мысленно хлопнул я себя по щеке. — Пока у меня всё по плану идет!.. Вот сразу после этого планы и начали рушиться. Разговоры в тени — 1 — Досточтимый господин Ннака! Позволь поприветствовать тебя! Всё ли хорошо в твоем доме? — Мой дом — не твоя забота. Надоть чего? — Досточтимый Ннака, не помнит меня? Меня зовут Апочатли… — И что? — Я безрод из Крыла, твой земляк… Я служу посланником в бывшем дворце владыки. Ты как-то просил меня… — Всё! Вспомнил я тебя… земляк. — Верно, господин! Ты говорил, что, если в Крыле будут какие-то особо важные новости, и я расскажу их тебе прежде, чем владыке — то ты щедро отблагодаришь меня. — Верно. Есть таковы новости? Выкладай! — Но награда… — Так откуда же я ведаю, что новость твоя важнатая? — А я откуда знаю, что ты заплатишь мне после того, как уже узнаешь новость? Ягуар опасен до тех пор, пока голоден. — Вот ты каковой, земляк… Поэтому, наверное, и запомнился. Что ж: вотож голова соли, всё по весам владыки, без обмана. Она твоёвая. Остальное сможешь заполучить, если новость твоя окажется стоящей. Если же расскажешь бесполезницу, а соль оставишь себе — то не попадайся мне боле на глаза! — Справедливо, господин! Поверь мне: соль возвращать не придется. В Крыле помер Правая Рука. Пауза. — Старый Кочи умер? — Я так и сказал. Уже четыре дня как. Болел страшно, двадцатку дней с циновки не вставал. И, наконец, духи прибрали его к себе. — Однако, земляк… Забировай всю корзину. Постой-кож! А кто в Крыле сейчас правит? — Сынок евонный. Засел во дворце и кричит, что он — новый законный Правая Рука. Прочие вожди родов бузят, кричат, что род Волосатого Человека — равный им, и они не будут подчиняться. — А что Теплый Ветер? — Ну, его золотые обязанности исполняют. Только приказам мальчишки он не подчиняется. Теплый Ветер, собственно, и принудил послать в Излучное гонца. Меня, то есть. — Крайне интересно… — протянул Мясо, расхаживая по комнате. Потом вышел в заднюю дверь. Гонец слышал какое-то приглушенное громыхание, а потом казначей вышел с двумя полными корзинами в руках. — Вот. Здесь есть воск, немного нефрита, ткани… хорошейные! Не агава, а хлопок. А это — чаша из стек-тлы! Хочешь — и всё енто будет твоим, земляк? — Как не хотеть? — Тогда ступай к владыке! Сообщи-тко ему печальную новость, которую прислал Теплый Ветер. Но добавь к посланию несколько слов… Глава 6. Дыру бы залатать Кочи умер. Кочи был невероятно вредным, но бесконечно надежным стариком. Когда я переехал в Излучное — то практически думать забыл про свои восточные владения. Подати исправно собирались, суды вершились, даже начинания, введенные мной, не забрасывались. Под присмотром старика Кочи продолжали удобрять поля, содержать недобитых тапиров. Хозяйство храмовое росло (хотя, я сам уже шепотом посоветовал Правой Руке сдерживать амбиции верховного жреца по переманиванию четлан под свою власть). Кочи бесил всех, но власть держал крепко. А тут словно вынули кол, на который все веревки крепились. Я вдруг резко вспомнил, что Сероводье (и Крыло в особенности) — это клубок противоречий! Такой клубок, что размещенные во дворце три двадцатки золотых могут и не вывезти… Нужно было срочно искать новую Правую Руку. И это точно должен быть не сынок Кочи. При всем уважении к старику, я не был намерен плодить династии наместников. Которые потом первые начнут рвать на части мою великую «империю». Нужен был совершенно надежный человек, при этом, имеющий «политический вес». Назначить кого-то из вождей Крыла — это стопроцентно спровоцировать свару. Все роды в старой столице враждуют друг с другом поколениями, и усиление любого из них приведет к крысиной бойне. Правда, на миг я задумался о Котах. Род бывшего вождя Излучного — Иттануаки — который я переселил на восток. В нем правит другая семья, лично мне благодарная за возвышение. Род, опять же, сильный… «Нет, опасно! — отмахнулся я. — С одной стороны, все роды против чужака объединятся. А с другой — все-таки вчерашние враги. Зачем их усиливать?». Эх, как было бы здорово просто взять и назначить «губернатора»! Не мучиться, не лавировать между местными элитками, не бояться бунта. Подписал приказ — и поехал чиновник, куда послали. А подданные вежливо бросают в воздух чепчики. Но такое даже в моей прежней жизни не всегда работало. «Погоди! Ну, а почему бы не попробовать? — вдруг всплыл в голове хриплый басок бога. — Всё равно нужно строить централизованную систему власти. Давай, пробуй, раз такая ситуация возникла! Лучше сейчас протестировать, пока в стране всё более-менее благополучно. Ну, в крайнем случае, пошли в Крыло еще золотых — на всякий случай». Ненавижу, когда желтый червяк прав! Раскачивать лодку не хотелось. Сейчас-то она выглядела устойчивой, потому что все разновекторные силы, вроде как уравнялись. А только надави не там… Но давить надо. Надо, чтобы лодка стояла ровно в любую погоду. И, если заняться этим — то как раз сейчас. «Ну, и кого я пошлю? — из вредности заспорил я. — Людей-то походящих нет. Есть командиры вроде Теплого Ветра или Брата Гнева. Они преданные. Авторитетные. Но в управлении ничего не понимают! Я ведь людей подбираю по достоинствам. Они — командиры хорошие. Но не администраторы и не финансисты. Таковых же у меня кот наплакал: Мясо с Дубом, да несколько бригадиров и помощников. У которых пока никакого авторитета… Да и опыта тоже». Всплыл в беседе казначей — и я тут же вспомнил про странное послание от Теплого Ветра. Тот не только сообщил о смерти Кочи, но еще и выразил пожелание, чтобы новым Правым Рукой стал именно Ннака. Я крайне удивился, что командир гарнизона полез не в свое дело… Еще столько комплиментов горцу навешал. И мудрый, и справедливый, и гроза злодеям! И ведь сам Ннака, как специально, по три раза на дню на «аудиенции» напрашивается. По разным поводам… А, может, и специально. Он парень ушлый, не исключено, что пронюхал весть про смерть Кочи. Да только как же я его назначу?! Вся казна на нем одном держится. Все связи замкнуты на незаменимом горце, только он знает: сколько чего у меня в закромах имеется. Не могу я его отослать. Два дня я маялся, пока не принял решение: ничего не решать. Добчинский был отправлен в Крыло, чтобы от моего имени объявить: сына Кочи отправить домой; временно обязанности Правой Руки будет исполнять Теплый Ветер; позже владыка пришлет своего человека. Вот так. По крайней мере, я публично заявил, что назначу «губернатора». Посмотрим, как это стерпят вожди. За это время постараюсь найти и подготовить человека. Или случится чудо — и Теплый Ветер окажется еще и топ-менеджером. Но тогда надо будет у него гарнизон забирать — нечего всю власть отдавать в одни руки. За этой вознёй подошло время экзаменовать нашего вундеркинда — Дитя Голода. Я бы и забыл, возможно, да экзаменаторы напомнили сами. — Забирай его, владыка, от греха подальше! — Луч Света был непривычно эмоционален. — Хватает всё на лету, но у него вместо рук вторая пара ног. И те кривые! Ничего толком сделать не может: ни трубу поправить, ни тигель до форм донести! И советы мне его не нужны! Пусть сначала работать научится. От прочих наставников также поступали противоречивые сведения. Корабельщик и остальные ремесленники также хаяли парня за криворукость. Умение они ценили выше понимания. Аскуатла признал, что парень очень старается, но хорошего лучника из него не выйдет. Пекари и, особенно, тапиры Конецинмайле полюбились, я подкинул мальчишке несколько бихевиористских идей, на которых базируется дрессировка — и Дитя Голода их понял… Но парень не мог проявить должной строгости — эмпат, что поделать. В конце концов, главный животновод Лостицак заявил, что тот зверей балует и попросил забрать. Немного лучше ситуация была у Сына Обезьяны. Он единственный полюбил разговоры с Конецинмайлой, оценил его отличную память, умение не только запомнить, но и понять. Правда, ученик хотел понимать глубже, чем мог объяснить учитель. Вопросы «а почему так?», «а зачем это?» выводили советника из себя. Единственная, кто была в полном восторге, это Ночка. — Он всё понял! — с сияющим лицом докладывала мне Ийохали. — За пятерку дней он выучил все знаки! Сейчас он читает быстрее меня!.. Пишет, правда, медленно. Но он так здорово разобрался в знаках, что даже предложил упростить. Две пары знаков отчасти повторяют друг друга — их можно объединить. Всё равно читается. Конецинмайла считает, что чем проще — тем лучше. Но самое главное — он объясняет лучше, чем я. Последние дни Дитя Голода не учится, а других учит. И… и он так понятно это делает… Девушка смутилась, признавая, что кто-то превзошел ее в любимом деле. — Пожалуйста, оставь его у меня. С той самой нашей нелепой размолвки она ни о чем не просила меня. Как я ни пытался наладить отношения — хотя бы дружеские — всё натыкалось на стену молчаливой обиды. Когда умерла мать Ночки, я построил для девушки домик на окраине Аграбы. Принцесса уверенно встала на ноги. Она делала чернила (а я обеспечил ее монополией на этот бизнес), даже наняла двух помощниц — и неплохо на этом зарабатывала. Хорошие краски для записей нужны были не только мне. Возле дома, на пустыре, Ийохали соорудила навес, где учила желающих писать. Как я уже говорил, выходило не очень хорошо, хотя, «учеников» я к ней поставлял активно — это было и в моих интересах. Но она всегда оставалась сама по себе. И даже не обращалась ко мне. А тут… Я почувствовал болезненный укол ревности. — Мне надо будет изучить его способы обучения. Вероятно, Дитя Голода будет полезен в твоем деле. Но он не будет служить только у тебя. Только вот где… Конечно, нельзя разбрасываться таким сокровищем и оставлять его на роли «училки начальных классов». Я не могу себе позволить так транжирить ценными кадрами. Но как применить этот талант? Дитя Голода явный интеллектуал, у которого голова слабо соединена с руками. И, если бы у меня имелась академия наук, я бы точно знал, куда его определить. Но вышло так, что пока все мои помощники занимаются прикладным трудом. Нет чистых теоретиков. И в любой сфере Конецинмайла оказывается полезен только наполовину. Вопрос висел над головой, а жизнь уже подкидывала новые задачки. Я возвращался ко дворцу и увидел, что возле входа накапливалась толпа. Ну, не прям толпа, а с десяток взволнованных, галдящих людей. «Уже бунт?» — удивился я. Люди заметили меня и кинулись навстречу. Они размахивали восковыми табличками, которые в Излучном активно использовались для временных записей. — Что происходит? — грозно окрикнул их я (все-таки со мной были Вапачиро и двое золотых, а возле дворца стояли еще шесть стражей). — Шесть кусков агавовой ткани! — закричал в ответ самый ближний. — Маиса три мешка, чтобы кормить лесорубов на севере! — вклинился другой. — Инструменты для каменоломни! — хмуро требовал третий. — А ну стоп! — я вздел здоровую руку. — Почему ко мне? Оказалось, что казначей Ннака заболел. Страшной болезнью, что даже не мог подняться и заниматься своими обязанностями. Я не поленился и зашел в гости. Оплывший горец лежал в кровати (перенял от меня старательно), укутанный одеялами, охал, ахал, плакал «володыко, прости», но делал это так театрально, что я не поверил ему ни на миг. И понимал, что Мясо сам хочет, чтобы я это понял. «Мстит, — решил я. — Не получил назначение в Крыло — и мстит. Мол, не оценил меня, володыко, так и получай! Как дитё… Нет, не случайно от Теплого Ветра пришла просьба назначить новой Правой Рукой Ннаку! Не случайно». Я же оценил, насколько завишу от хитрого толстяка. Слуги чубатого оцколи оказались отличными исполнителями, но совершенно бесполезными самостоятельно. Они не знали толком, сколь и чего имеется в казне, не знали планов на имеющиеся ресурсы. Толстые папки записей читать они не умели. Ннака окружил себя исключительно функционалами «подай-принеси». На два дня мне пришлось практически забросить все дела и подвязаться завхозом. Просильщики атаковали меня с утра до вечера, и уже через час я понял, что просто выдавать требуемое нельзя. Документов с печатями у нас по понятным причинам не было, так что приходилось полагаться на слово. А для того, чтобы тебя не обманули, нужно было точно знать: где и какие работы ведутся, сколько там реально людей, что им уже было выдано раньше. На счастье, мясовы помощники оказались неплохими соглядатаями. Я посылал их за людьми, которым выдавал ресурсы, и слуги следили, куда уходят богатства владыки. Уже к вечеру двоих жуликов вычислили и публично выпороли.