– Вот, хорошая девочка. Однозначно ворот тут тьма. Но перо связано с Тауэром, а следовательно, и часовня должна как-то отсылать к конкретным воротам, на крайняк, к арке. Если честно, тут я завис. Дома, дворцы и любые строения нам не подходят. По той же причине, что и сама часовня не может быть воротами. Также отметаем входы в парки, сады и в старые станции метро. И получаем дырку от бублика. Мы ищем ворота, через которые никто не ходит. И ещё, мне кажется, что они должны быть на реке, просто потому, что сам Тауэр стоит на реке. Но не факт, это так, в порядке бреда. А ещё эти арки, они же тоже эдакие ворота в никуда, особенно на этой фотке, смотри, – сказал Тим и протянул очередную распечатку. – М-м-м, м-м-м, – ответила Соня. Забавно, но не понятно. – Что? – переспросил Тим и невольно улыбнулся. – М-м-м, м-м-м, м-м-м, – Соня всячески пыталась донести идею, что говорить она не может. – Ох ты ж, господи, ключ, да? Детский сад на выезде, – проворчал брат, и воображаемый ключ благополучно вернулся к девушке. – Конец света! – Глубокомысленно. – Да нет же! Конец света – это жилой комплекс. А изначально – район. Открой карту, приблизь район Челси туда, ближе к набережной, – пояснила Соня, к которой опять вернулось утреннее нетерпение. – Дай, я сама. Вот. Ты не поверишь, что там есть. Сады Креморн. Где-то тут должен быть вид глазами пешехода. – Здесь нажми. Вот, тащи этого человечка. – Готов? Чёрт, так не работает. Сейчас, вот. Настала очередь Тима терять дар речи. Он смотрел на совершенно удивительную штуку. Посреди сада стояли ворота. Одни ворота. Отдельно от стен. Огромные, кованые, с гербами и английскими львами. Их словно взяли где-то в другом месте и насильно поместили сюда. – Это как? – На самом деле тут всё не так уж и зловеще. Концом света этот район назвал какой-то из Яковов. Типа там заканчивалась дорога, и, по его логике, заканчивался и свет или мир. Мрачненько и со вкусом. В общем, дорогу они там долго не строили, да даже и сейчас, если ты посмотришь на карту, дороги никакой нет. Не надо на меня так смотреть, ты меня пугаешь! – Я уже готов поверить, что… – Даже знать не хочу! Не нагнетай, мне и так не по себе. Короче, с дорогой не сложилось. Потом какой-то дядька разбил там сад, но тоже ненадолго. То ещё местечко, как я понимаю. А теперь там есть эти ворота. Тимох, мы точно их ищем! Понимаешь, там такой садик прекрасный, но совсем нет людей. По-хорошему, популярное должно быть место, гуляй – не хочу: река, зелень. Но вот не ходят туда люди. Хотя, с другой стороны, я же столько раз там бывала. Если это ворота в куда-то ещё, то почему я всё ещё здесь? – Это как раз просто, – поторопился объяснить Тим, – когда я застрял на поиске ворот, я решил, что надо зайти с другой стороны. Часовня выглядит слишком математически выверенной. Вряд ли это случайность. Я начал сравнивать все фотки, какие были. Что ты видишь? – Ты уже спрашивал. Я вижу много арок. – Сколько? – Вот ведь, – воскликнула Соня, мысленно отругав себя, – я их не посчитала. А идея здравая. – Не переживай. Дело даже не в том, сколько их там на самом деле, дело в том, сколько ты можешь увидеть зараз. Считай. – Одиннадцать на каждом ярусе. – Теперь здесь. – Одиннадцать и одиннадцать. Ты хочешь сказать? – Именно. Максимум, что влезает в любой кадр – одиннадцать арок на первом ярусе и столько же на втором. Я тебе больше скажу, Тауэр построен, и часовня вместе с ним, в XI веке. А теперь смотри на свой билет. Время продажи 11:11:11. Оба замолчали. Первой нарушила тишину Соня: – Идея в том, что ворота срабатывают в 11:11:11, да? – Ага. Первый ряд арок, второй ряд арок и век постройки. А специально тебе, как самой наблюдательной, подсунули этот билет, ну, чтобы уж наверняка. – Что значит «подсунули»? – Я образно, – энтузиазма в голосе Тима заметно поубавилось. Диалог снова затух. Почему-то не наступало удовлетворение от решенной загадки. На обоих что-то давило. В игре это всегда было круто, а в жизни оказалось совсем иначе. Вместо ожидаемой эйфории пришла тревога, и в ней было намешано много всего: неуверенность в правильности хода мыслей, боязнь ошибиться, опасение, что всё так и есть на самом деле, страх неизвестности, необходимость принять решение и как-то действовать дальше. Снова Соня оказалась первой. – Так, хватит, – сказала она. – Всё это чудесно. Мы просто заигрались. Я расфантазировалась, ты меня поддержал. Но теперь достаточно! Убираем всё это. А лучше выкидываем! – Но, Сонь, может, того? Что мы теряем? – Ты о чем? Всё, проехали! Сделать вид, что не поняла, о чем говорит брат, казалось Соне самой правильной идеей. – Сегодня ты уже прогулял учёбу, так что давай дуй в магазин, я что-нибудь приготовлю. Потом дойдем до Одеона, выберем самый идиотский фильм и забудем об этом. Соня практически вытолкала Тима за дверь. Когда он вернулся из магазина, ничего в комнате не напоминало о дневных изысканиях: распечатки, стикеры – всё исчезло. Из ноута пропали все скачанные файлы, даже история браузера была почищена. * * * Поели в унылой тишине. Тим без привычных пререканий помыл посуду. Добрели до кинотеатра. Соня выбрала романтический фильм, брат не возражал. Оба смотрели на экран, совершенно не вникая в суть происходящего. Лишь когда главные герои устроили пикник в парке и в кадре промелькнула пара черных ворон, парень с надеждой посмотрел на сестру. Та сидела, не шелохнувшись, глядя строго перед собой и полностью игнорируя немой вопрос. Всё в том же гнетущем молчании вернулись домой. Наступила ночь. Утро не принесло облегчения. Соня проснулась в состоянии вчерашней подавленности. На полном автомате дошла до ближайшего Теско. Купила кофе и почему-то пирожных. Своеобразный праздничный завтрак, только праздновать им было нечего. Разбудила брата. Снуло сжевали лакомство. – Я пошёл? – произнес Тим чуть ли не первую со вчерашнего дня фразу. – Угу, счастливо. Увидимся после обеда, – ответила Соня, не поворачиваясь к брату. Хлопнула входная дверь, и девушка дала волю чувствам. Журнал, который Соня бездумно листала, полетел в стенку. Его догнала подушка. Вторая. Ураган пронесся быстро, и девушка рухнула на диван, закрыв лицо руками. Едва она ослабила внутренний контроль, как в голове завертелось: «Чёрт, опоздал. Извините… Джейн Грей… Виват!.. Когда последний ворон покинет Тауэр… ваш билет в прошлое… арки… дело не в том, сколько их там на самом деле… одиннадцать… Конец света… одиннадцать… проводник в иной мир… ворота в никуда… в Средние века всё списали бы на нечистую силу». – Хватит! – неожиданно для себя Соня прокричала это в полный голос. И ведь подействовало. Интересно, а говорят, что разговаривать с самим собой – плохой признак. Встав перед зеркалом, она обратилась к взлохмаченному чуду напротив: – Вот почему ты такая трусиха, а? И за что так досталось мелкому? Он влез в твою бредовую историю, поверил в неё, помог. А ты всё испортила. В конце концов, что изменится, если вы туда съездите? Просто убедитесь, что ты невозможная фантазерка. Отражение улыбалось. 9:50 Вот же ж ёлки! Почему нельзя было устроить сеанс самотерапии на часик пораньше? Трубку Тимоха не брал. У него сегодня первым занятием Джессика, а она та ещё мегера. Ладно, если сильно поспешить, то минут за десять можно добежать. Должны успеть! Соня летела сквозь Сохо. Развевающиеся несобранные волосы можно было принять за причудливые птичьи крылья. 9:58 Ни недоумение барышни на ресепшене, ни строгий взгляд Джессики не остановили порыв Сони. – Поехали! – произнесла она на выдохе. Тим не колебался ни секунды. Лишь в дверях замешкался, извинился перед преподавателем. Если в местных вежливость проникает с молоком матери, то интересно, как она попадает в приезжих? Страшно своевременный вопрос! По дороге они не разговаривали. Что тут было обсуждать? Главное, успеть. Скорее в метро. 10:20 Переход на линию Дистрикт. Не повезло. Поезд до Уимблдона через семь минут. Времени в обрез. Брат пришел на помощь: – Эй, расслабься. Мы успеем. Ты так дергаешься, что от тебя люди шарахаются. Тебе надо отвлечься. Вот ты знаешь, где мы сейчас находимся? – В смысле, где? На Южном Кенсингтоне. Соня не была расположена разговаривать. Мысли перескакивали с одного на другое, и она никак не могла зацепиться ни за одну. – Точняк. Но мы же в Лондоне, тут на каждый квадратный километр приходится минимум по одному призраку. Так вот, здесь, на этой самой станции, произошло необъяснимое. Лет пятнадцать назад в конце обычного рабочего дня состав с машинистом отправился в депо и бесследно пропал после того, как въехал в этот самый тоннель. С тех пор на станцию временами приезжает поезд-призрак. Если сесть в него, то никогда уже не вернешься обратно. – Жуть какая! Откуда ты знаешь, что в этот самый тоннель? – Ну, может, и в тот. Но так было драматичней. Тим скорчил зловещую мордаху. – Есть такое дело, – поддержала Соня. – О! Вот и наш поезд. Надеюсь, он обычный, не призрачный. 10:40 Доехали. Снова бегом. Мимо кладбища, туда, правее, к реке, к саду. Уже абсолютно точно они успевали. Как и предполагала Соня, в саду не было ни души. Они стояли вдвоем прямо перед воротами, огромными, черными, величественными. Четыре золотые львиные морды на кованых решетках: две большие пониже и две маленькие там, выше, ближе к небу. Сверху английский герб, если Соня правильно помнила из курса всё того же страноведения, времен королевы Виктории. Колонны по бокам такие же черные, строгие, без излишних украшений. На каждой по одной золотой розе. Может, кстати, это и не роза, а другой геральдический символ, но тут Соня была бессильна. – Круто! – Тимоха выразил весь спектр чувств коротко и ясно. – Слушай, они реально же в пустоте стоят. Зачем? – Тим, я без понятия. Что там со временем? – Восемь минут, – ответил Тим и попытался толкнуть тяжелую створку. Та не сдвинулась ни на дюйм. – Ну, этого и следовало ожидать. Будем пробовать открыть? – Давай вместе. Тебе лев и мне лев. Толкаем одновременно. – Я за. Десять минут. Почти пора. Они положили руки на оскалившиеся звериные морды.