– Как самочувствие? – наконец спросил Джек. В простом вопросе содержалась еще тысяча. Он знал, что она это тоже понимает. – Хорошо. А ты? Ее поднятые брови подчеркивали важность вопроса. Он улыбнулся, на самом деле во весь рот. – Отлично. Ее улыбка была под стать его, и они быстро поцеловались. – Пойду почищу зубы, – сказала Дженни, выбираясь из-под одеяла и неслышно шагая в смежную ванную, куда вчера вечером отнесла свои туалетные принадлежности. Джек остался лежать, гадая, насколько долговременными будут их отношения. Они станут жить вместе? Может, однажды поженятся? Для него это был первый серьезный роман, и он понятия не имел, что делать дальше. Дженни вышла из ванной в коротеньком халатике. – Мне надо собираться на работу. А тебе? – Мне тоже, но у меня нет таких временных рамок, как у тебя. Бринкли мой единственный коллега, и ему все равно, во сколько мы приедем. Иди первая и делай, что тебе надо. Я пойду сварю кофе. Что ты обычно ешь на завтрак? – На самом деле немного. Только кофе и что-нибудь легкое, например бублик, но сойдет и тост, если у тебя нет бубликов. – Как-нибудь в субботу я отвезу тебя в «Джо» в Уортоне. Лучший завтрак в штате. Дженни улыбнулась ему. – Предлагаешь еще раз остаться в пятницу? – Только если хочешь. Она прижала палец к подбородку и сделала вид, что раздумывает. – Хм-м. Надо подумать. – После секундной паузы она сказала. – Ладно, я подумала. Как насчет завтрашнего вечера? – Прекрасно, – улыбнулся он. Джек ушел, давая ей время собраться, и, сунув в тостер хлеб, занялся кофе. Пока кофемашина капала, он достал масло, джем и арахисовую пасту на выбор. Между делом заметил, что скоро надо бы сходить в магазин. Заодно купить бублики. Пока они завтракали и болтали, он подсознательно гадал, решила ли она, что любит его, или ее чувства все еще на стадии «я могу полюбить тебя». Дженни уехала на работу, а Джек сидел на диване и размышлял о том, куда движется его жизнь. Подумав, он решил, что его радует текущее направление. Джек знал, что брат был жив три года назад, да и его собственная личная жизнь определенно налаживалась. Оставалась жизнь профессиональная, и сегодня утром надо было навестить Тома и подготовить его к завтрашнему слушанию. Джек знал, Триша проследила, чтобы слушание назначили на самое близкое возможное время в ее календаре, особенно учитывая скорые выходные. Ей тоже не хотелось пристального внимания в связи с этим делом, хотя оно точно не из тех, что привлекают прессу или кого-то еще, кроме непосредственных участников. Она стремилась не затягивать слушание о снижении залога. Приехав в тюрьму, Джек сел и стал ждать, пока надзиратель приведет Тома. Когда Том вошел, Джек чуть не задохнулся. На этот раз его лицо походило на маску из синяков и порезов. Нос был заклеен и выглядел сломанным. – Что случилось? – спросил Джек. Том бросил взгляд на офицера и только потом ответил: – Ничего страшного. Джек понял, что он не хочет ничего обсуждать в присутствии помощника шерифа, и ничего не сказал. Когда тот вышел, Джек сказал: – Том, кто это сделал? – Разозлил кое-кого. – Например? – Слушай, я знаю, что ты хочешь знать, но это ничему не поможет. Синяк был предупреждением. Полагаю, они посчитали, что мне нужно предупреждение посерьезнее. – Предупреждение? От кого? О чем? Том тяжело вздохнул, как будто имел дело со слабоумным. – Слушай, правда в том, что, если я скажу что-нибудь, то в следующий раз будет хуже, так что брось. Я ничего тебе не выдам. Просто брось. – Закончил он вопросом: – Что у тебя есть для меня? – Все, что ты мне скажешь, конфиденциально. Том сидел молча, но Джек заметил, как он слегка повел глазами себе за правое плечо, будто намекая, что их разговоры могут быть не такими уж приватными. Одновременно с этим он ответил: – Сказал же, что ничего не выдам. Джека это потрясло. Что-то из сказанного здесь вызвало нападение на Тома? В американской юридической системе адвокатская тайна священна. На ней основана вся презумпция невиновности. Это краеугольный камень судебной системы. Наконец, Джек решил поступить так, как хочет Том, и оставил тему, по крайней мере пока. Ясно, что дальнейшие разговоры могут нанести вред здоровью Тома. Джеку по-прежнему не нравился клиент, но он все равно был его адвокатом. Хоть он и мог рассматривать эти побои как некое возмездие за все разы, когда Томми Гордон избивал тех, кто был младше него, как сам Джек, или за попытку отравить его первую собаку, Скелета, его представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, не позволяли ему этого. Джеку не нужна была месть, особенно спустя столько лет. Том Гордон оставался нехорошим человеком, но Джеку не нравилось, что кто-то из сокамерников использовал его как боксерскую грушу. – Ну, нам надо подготовиться к тому, что ты планируешь говорить судье Шелтон завтра. Думаю, у нас есть отличный шанс вытащить тебя под домашний арест. Возможно, мне придется гарантировать, что ты явишься на суд, и, если я это сделаю, а ты сбежишь, искать тебя будет не только поручитель. – Я не сбегу. Можно подумать, я раньше не сидел в тюрьме. На самом деле там не так уж и плохо, если нет людей, которые хотят тебя убить или еще что. Это признание заставило Джека снова обдумать дополнительное обстоятельство в виде статуса рецидивиста, бывшего частью обвинений. Если Тому так же комфортно в тюрьме, как в обществе, пункт был подходящий. И тем не менее Джек видел, что Тому не хочется в тюрьму. Просто он не считал тюрьму худшим из того, что может случиться. Джек перешел к причине, по которой изначально пришел сюда. – Тебе придется убедить судью Шелтон в том, что ты не сбежишь или не совершишь других преступлений, если выйдешь. Одна из причин, по которым установлен такой высокий залог, – удержать тебя здесь, где ты не представляешь опасности для общества. Тебе придется убедить ее, что ты такой опасностью не станешь. – Хорошо. – Том попытался улыбнуться разбитыми губами. – Я всегда умел обращаться с дамочками. – Ну, могу сказать, что в этом случае не сработает. Можно подумать, ты первый преступник, который попытается ее умаслить. Она тебя сразу раскусит. Ты должен быть искренним. – Ладно. – Итак, представим, что я судья. Убеди меня. – Что? – Это называется репетировать речь. – О. Ладно. Эм… – Том задумался. Джек решил ему подыграть: – Мистер Гордон, почему следует разрешить вам ожидать суда дома, а не в тюрьме, где вы будете лишены возможности совершить еще одно преступление? Мгновение Том таращился на Джека, потом сказал: – Ну, судья, я маленько избит для такого. – Оставь мне разбираться с твоим физическим состоянием, – сказал Джек. – Ты сосредоточься на том, что планируешь делать на свободе. – Мне надо выйти, чтобы зарабатывать деньги на оплату счетов. Клянусь, что не сбегу и не сделаю ничего неположенного. Я просто хочу иметь возможность жить своей жизнью до суда. Пригласить друзей. – Это не включай, Том. Ей нет никакого дела до твоей социальной жизни, а твои друзья могут быть дурным влиянием. На самом деле, именно так она и посчитает. – Ладно, – сказал Том. – Как насчет этого? Я не против носить браслет на ноге. Все будут знать, где я. Я просто хочу ходить на работу и есть то, что сам приготовлю, а не тюремную еду. Клянусь, что не сделаю ничего, что вернет меня в тюрьму. – Хорошо, вероятно, она задаст тебе пару вопросов и предупредит, что случится, если ты нарушишь условия освобождения. Еще раз, возможно, я поручусь перед судом, что прослежу, чтобы ты присутствовал на процессе. Это сыграет важную роль. Мгновение Том таращился на него. – Почему ты делаешь это для меня? – Что ты имеешь в виду? – Ты готов гарантировать, что я явлюсь на суд? Ты правда рассматриваешь возможность, что это ограбление совершил кто-то другой? Он произнес это как вопросы, на которые хочет услышать ответы. – Это моя работа, Том. Наше прошлое ничего не значит, когда дело касается работы. Мне платят, чтобы я был твоим адвокатом в суде. Я серьезно отношусь к делу, даже если плата едва покрывает мои расходы, если вообще покрывает. Если я не буду делать все возможное, то не смогу быть адвокатом. – Как часто ты представляешь человека, который тебе не нравится? – Чаще, чем мне хотелось бы думать. Том вздохнул.