Алена недоверчиво приподнимает бровь, глядя на меня: – Да ну? То есть повара не просить делать фотоподачу? – Просить! – тут же исправляюсь я. – Рада тебя видеть, Кир. Ты, кстати, поседел. – А ты так и не научилась шутить. – Если вы закончили приветствовать друг друга, то мы, может, уже сядем? – бурчит Мнац. Алена провожает нас к столу и принимает заказ. Плотный ужин в хорошем заведении быстро помогает расслабиться. Отправляю в рот последний кусок мяса, вкусовые рецепторы поют гимн стейку «Рибай», а Мнац смотрит в зал и крутит вилку между пальцев. – Не уплывет никуда твоя рыбка, – усмехаюсь я, – или ты до сих пор выгребаешь за косяки? – Да вроде закончил. – Выглядишь счастливым. – Так и есть. – Она беременна, да? – Нет, – напряженно смеется он, – пока не планируем. Слишком рано. – Тогда зачем еще бабки? У тебя нормальная работа. Насколько я знаю, аналитикам хорошо платят, плюс наши сделки, и Аленка тоже трудится. – А когда деньги бывали лишними, Рюк? Ты знаешь хоть одного человека, который сказал бы: «Все! Мне достаточно!»? Даже те, кто зарабатывает миллиарды, не останавливаются. Деньги – это еще одна зависимость. Она может быть токсичной или адекватной, зависит от того, какие принципы и цели. – Кстати, есть вопрос. Ты же сечешь в этой теме. С точки зрения психологии: откуда может взяться неконтролируемая жажда бабла, когда человек готов на всякую жесть ради денег? Мнац откидывается на спинку диванчика и берет в руку бокал с безалкогольным пивом – входит в образ безумного всезнайки. Алена часто шутит, что он дальний родственник Гугла. И не поспоришь. – Как и большинство принципов и жизненных установок, отношение к деньгам формируется в детстве. Какая была семья? Какой доход? Как жили и что говорили? Родители с мизерной зарплатой, постоянные запреты, ограниченные возможности, разговоры о том, что все богачи – ублюдки, что честно больших денег не заработать – вкупе это рождает зависть, злость и уныние. Вот тебе и старт будущих воров и проституток. Ими становятся, конечно, не все, а лишь те, кто хочет быстро вырваться из узкого финансового коридора и у кого достаточно смелости или ярости, чтобы доказать свое превосходство. Но в целом деньги для многих означают безопасность, а это то, к чему в принципе стремится каждый человек. Также они могут олицетворять потребность в любви, власти, свободе, – Мнац загибает пальцы, – а иногда и все разом. – Окей, – задумчиво киваю я, – то есть, получив определенную сумму и заработав на желаемый образ жизни, чисто теоретически, те же проститутки или воры выходят из игры? – Не-а… – хмыкает он, – привыкают, втягиваются, хотят больше. Потребности растут пропорционально доходу. Они пытаются закрыть детские травмы, но без проработки или переосмысления это практически нереально. Рюк, вот что ты получал на Новый год в детстве? Ммм… скажем, лет в десять. Приходится напрячь память. Новый год – один из моих любимых праздников. Большая нарядная елка в гостиной, глубокая хрустальная ваза с конфетами на столе, походы всей семьей на каток, в кино и, конечно же, подарки – от мамы, папы, бабушки, тети Жанны, крестной… У меня обычно было столько коробок, что я мог распаковывать их до конца января, если выбирать по одной в день. Нахожу в воспоминаниях фрагмент тринадцатилетней давности. Мама закрывает ладонями мои глаза, а папа ведет за руку в комнату… – Комп и кучу дисков с играми, – отвечаю я. – Видишь, тебе повезло. А кто-то получал шоколадку или вообще ничего. Кто-то пьяную ругань родственников или свежие полосы от ремня. – Но это… – Ты не сможешь их понять, – перебивает Мнац, – но попробуй представить. Вокруг дети, и у них есть все: игрушки, красивые шмотки, гаджеты, сладости, а у тебя нет. Ты приходишь к родителям и говоришь свое «хочу», а они в ответ: «У нас нет на это денег». Что бы ты чувствовал? – Не знаю. Расстроился бы, наверное. – А теперь представь, что этот разговор повторяется много лет подряд. Добавь в него такие фразы: «Мы тебе что, миллионеры?», «Думаешь, зарабатывать деньги легко или мы их на принтере печатаем?» Дополняем это недостатком родительского внимания, буллингом со стороны сверстников и получаем нехилую психологическую травму. Мозг фиксирует установку «Нет денег – плохо, есть деньги – хорошо». И вот ребенок вырастает, и перед ним три пути: не делать ничего, оставаясь на прежнем уровне, как и родители, пойти сложным и, вероятно, долгим путем развития или… не самым легким, но зато быстрым и эффективным. Скажи с ходу, где крутятся самые большие деньги? – Криминал. – Закончи фразу, «Не разведешь… – …не проживешь», – тихо договариваю я. Мнац салютует мне бокалом: – Вот тебе и ответ. – А это лечится? – Все лечится, кроме рака четвертой стадии, – грустно улыбается он. – А к чему ты вообще спросил? Вздыхаю и почесываю лоб: – Да я тут с девушкой познакомился… – И кто она – воровка или проститутка? – серьезно спрашивает Мнац. – Стриптизерша и эскортница. – Не самый запущенный случай. – Думаешь? – Знаю. – Это ты из своего психоэкстремального опыта говоришь? – Она тебе сильно нравится? – А чего ты такой спокойный? – удивляюсь я. – Даже ржать надо мной не будешь? – Не вижу здесь ничего смешного, кроме того, что ты переводишь тему. Черт! Иногда Мнац меня по-настоящему пугает. Такой проницательный, что хочется бежать и не оглядываться. – У нее вроде как есть парень! – Я провожу языком по зубам, ощутив неприятную вязкость во рту. – Пока сам не понимаю, она мне реально нравится или это просто мимолетное увлечение. – Эскорт и парень? Попахивает брехней. – Да! Вот и я так подумал, но она была очень убедительна. – Значит, эмоциональная привязанность у них не на чувствах. – Это как? – Привычка, комфорт, стабильность. Они вместе, потому что это удобно обоим либо врут друг другу, защищая свои личные цели. Возможно, абьюз или связь на основе обязательств. Но это так, предположения. – Сложна-а-а… – тяну я, глядя вверх. – Хочешь дружеский совет? – Давай! – Пока не вляпался конкретно, лучше беги от нее. Кроме головняка и парочки горячих вечеров вряд ли получишь что-то еще. – Тут есть проблемка – нам придется вместе работать. Я ставлю шоу-балет для клуба, где она танцует. – Шоу-балет для стриптиз-клуба? – усмехается Мнац. – Вот это уже смешно. Ты и на шесте вертишься? – На пилоне, – недовольно поправляю я. – Что ты за человек вообще? – Я человек искусства! Мнац прищуривается и склоняет голову: – Поставить тебе диагноз? – В жопу себе его засунь. Друг ухмыляется и вздыхает, возвращая на стол бокал: – Рюк, если серьезно, то лучше не пытайся спасти того, кто об этом не просил. Я этого говна уже нажрался, поверь, приятного мало. Вспоминаю слова Лены: «Я не принцесса, попавшая в беду. Некого спасать». – Да я и не собирался. POV Владлена Полупустой автобус медленно ползет по пробкам в центр города. Яркие солнечные лучи пробиваются сквозь пыльные стекла. Смотрю в окно и тихонько качаю головой в такт музыке в наушниках.