– Где тебя носит? – Заир недоволен, однако «профессор» пропускает явную грубость мимо ушей. – Нужно было кое-что сделать, – миролюбиво отвечает он. – Я пройду, можно? Пожимаю плечами – и так ясно, что вопрос риторический. – Как понимаю, Вы - Загитова Линара Эльшадовна. Скрещиваю руки на груди и отступаю к стенке, словно ищу защиту от этих двоих. – А Вы, позвольте узнать, кто? – Зотов, Аркадий Андреевич. Начальник службы безопасности группы компаний, принадлежащих господину Тураеву. Ну, а Заира Самировича, думаю, Вам представлять не нужно. – Служба безопасности? Перевожу шокированный взгляд на Тураева – вот сейчас я удивлена, причём неприятно. А тот демонстративно приподнимает свои густые брови: что, мол, не ожидала? Не ожидала. Честно. С представителями закона у меня как-то не сложилось. И это ещё мягко сказано. При упоминании их в любой интерпретации, в памяти сразу всплывает тёмная маленькая комнатка, окрашенная грязно-синей краской, похотливый взгляд ухмыляющегося мента, с кислым перегаром и потными руками-ластами, которые он всё время обтирал о свои ляжки. У него даже форменные брюки в тех местах лоснились чуть ли не до блеска. Он меня не трогал, физически, зато эмоционально опускал ниже плинтуса, давил, истязал, доводил до истерики, и, казалось, получал от этого такой же кайф, как если бы насиловал меня в особо извращенной форме. От этих воспоминаний мне становится плохо. Ноги подкашиваются, я наощупь ищу спинку стула. Аркадий замечает это и подставляет его мне под попу – и вовремя, иначе я бы так и хлопнулась на пол. – Да, Вы правы: давайте лучше присядем, – разряжает обстановку Зотов и устраивается напротив. Тураев же роняет себя в кресло у окна, не переставая прожигать во мне дыру взглядом туземца-людоеда, не евшего три дня. Кошусь на него с опаской. Он определённо сердится. Опять сердится. Почему? Мы же видимся всего второй раз в жизни. Ну, пусть третий, если считать ту встречу на… – Постойте, я видела вас на пирсе! – Мы тоже Вас там видели, – Аркадий бесстрастно кивает, будто беседа идёт об абсолютно обыденных вещах. А я аж задыхаюсь от внезапной догадки: – Вы что, следили за мной? – Только дошло? Я с возмущением смотрю на кривую ухмылку Тураева. Да что с ним такое? Откуда эта агрессия? Очевидно, что он невзлюбил меня с первого взгляда, но природу такого отношения я не понимаю, и от этого нервничаю ещё больше. – Как только вы прибыли в Анталию, то оказались под нашим неусыпным контролем, – вежливо отвечает мне Аркадий, а у меня от его вежливости скулы сводит. Вот оно. Вот, что гложет меня, скребёт изнутри, как камень по стеклу. – Евгений? Зачем-то спрашиваю, хотя уже знаю ответ. – Да. Он наш сотрудник. – Сотрудник, значит. На душе становится гадко. Нет, ну я же женщина, как-никак. Пусть я Женю и не рассматривала с романтической точки зрения, но узнать, что дружба и забота с его стороны всего лишь прикрытие слежки за нами… чёрт, это больно. Кусаю губу, пытаюсь переварить действительность. Эх, Женька, Женька… Что ж. Не в первый раз меня «кидают» люди, которым я доверяла. И, всё-таки жаль, с Евгением было весело. Ладно, проехали. Мысленно захлопываю перед ним дверь и запираю на ключ. Считай, Женя уже в прошлом. А боль пройдёт. Или я научусь с ней жить. Делаю глубокий вздох, снова концентрируюсь на Зотове: – Ну, и зачем всё это? Я имею в виду слежка, и всё такое. – Полагаю, вы в курсе. – Напрасно полагаете. Не имею ни малейшего представления, чем обязана столь пристальному вниманию к моей скромной персоне. Я, вроде как, не сделала ничего предосудительного. Слышу краем уха, как Тураев фыркает в своём углу. Не смотрю на него. Игнорю. Пусть хоть зафыркается, грубиян. Обращаюсь исключительно к Аркадию. – Объясните, что происходит? «Профессор» многозначительно потирает нос: – Давайте договоримся так: мы ответим на Ваши вопросы после того, как Вы ответите на наши. Ну у меня, как бы, выбора нет. – Что вы хотите от меня услышать? – Начнём с Калугина. Вы давно с ним знакомы? Вопросу, почему-то, не удивлена. – А который час? – спрашиваю. – Четырнадцать тридцать пять. – Тогда около трёх часов. Сегодня утром он подсел ко мне на ринке, угостил водой и завёл довольно странный разговор. – О чём он говорил с Вами? – Так сразу и не перескажешь. Если кратко, то о том, что он всё еще ждет «нечто», что ему пообещал «некто», который по неясным причинам не явился на назначенную встречу, и с которым, по его ошибочному мнению, я должна иметь связь. Что в моих же интересах передать ему, что у него есть всего 24 часа, чтобы исправить положение, иначе «взыскание возмещения» ему гарантировано. Говорю это без всякого намёка на сарказм, но Тураев как ужаленный соскакивает с кресла, подлетает ко мне, и начинает тыкать пальцем мне прямо в лицо. От неожиданности вся сжимаюсь, впившись ногтями в края сидушки. – Значит так, Нара. Если ты не хочешь, чтобы против тебя было выдвинуто обвинение в похищении моей дочери, ты нам сейчас всё выложишь, без всяких этих твоих вывертов. И первый мой вопрос таков: ты уже успела передать документы Калугину? Отвечай чётко и ясно! Заир висит надо мной всей своей громадиной. А я на своём стульчике чувствую себя сёрфером, которого вот-вот накроет гигантская волна и смоет нафиг в море. – К-какое похищение? Какие документы? Вы о чём? Перевожу испуганный взгляд на Зотова, а тот таинственно сверкает на меня своими очками без оправы. – Видите ли, у нас есть веские основания подозревать Вас в сговоре с Вашей сестрой, Тураевой Нисар Шамильевной, с целью похищения ребёнка и незаконного вывоза его из страны проживания. А так же в пособничестве изъятия преступным путём конфиденциальных документов и передачи их конкурирующей фирме. Хорошо, что я сижу. У меня едва хватает сил произнести: – Повторите. И, чтоб ему, этот Зотов с каменным лицом слово в слово повторяет свои абсурдные обвинения. Я чувствую, как кровь отхлынула от сердца и устремилась куда-то вниз, в копчик. – Вы обвиняете меня в похищении Аси? Вы с ума сошли?! Нисар сама… она же мать… Нет, стоп! У меня есть разрешение! От обоих родителей, между прочим. – Оно фальшивое! – рычит Тураев. – Я развожусь с Нисар и беру полную опеку над дочерью. Как я могу давать подобное разрешение? – Что?! – я невольно приподнимаюсь со стула, ещё больше сокращая расстояние между нами – теперь мы едва не трёмся носами. Он смотрит на меня сверху вниз, сверкая глазами из-под полуопущенных век, его верхняя губа дергается, как у раздражённого до крайности хищника. Сейчас укусит – мелькнула мысль. – А ты что хотела? Чтобы я оставил свою дочь на попечение конченой наркоманки, которая и сутки не может прожить без дозы? Ну, что так смотришь, будто слышишь об этом впервые? Это же по твоей милости она стала такой. По твоей, и твоего дружка-дилера, вместе с которым вы толкали наркоту малолеткам! Во все глаза смотрю на разъярённого мужчину передо мной. Теперь, кажется, понятно, откуда такая неприязнь ко мне. И я, даже, догадываюсь, кто внушил ему эту мысль. Ах, дядя Шамиль, опуститься так низко, чтобы обелить свою дочку. А ведь ты лучше всех знал её. Знал, и всячески выгораживал, используя меня и моё имя, как прикрытие. Подбираюсь вся, вспоминая старые навыки, опускаю забрало, накидываю броню. – Мансуров не был моим дружком, и с наркотиками я никогда никаких дел не имела, – говорю заученную давным-давно фразу, отлично понимая, что мне не поверят, но решаю упрямо стоять на своём. – Да ну? – Тураев усмехается. Как ни странно, мне от его усмешки горько. Не всё равно, как должно быть, а нестерпимо горько и обидно. – А я вот слышал про тебя совершенно другое. Он находится слишком близко, чувствую его запах, порывы тёплого дыхания на своём лице, когда он говорит. Я ненормальная, да? Потому, что замечаю, вдруг, что тянусь носом за этим запахом, как кошка за валерианкой. Ещё не хватало! Резко отворачиваюсь. – Не в моих силах заткнуть вам уши, а людям рты. Только это неправда, от слова совсем. – Неправда? Значит, твоя семья, родные, учителя, они все врали, так, выходит? А два привода за воровство? Ещё парочка за порчу чужого имущества, и, даже, за непристойное поведение в общественном месте, а? Между прочим, это всё задокументировано в следственном отделе вашего района. Ну, это уже слишком! Копаться в досье, полностью сфабрикованном продажным следователем! Какая низость! Чувствую, что эмоциональная броня сползает с меня, как ночная сорочка под утро, и выдержка вот-вот махнёт мне ручкой на прощание. – Начальник следственного отдела нашего района, – цежу я сквозь зубы, из последних сил сдерживая предательскую дрожь, – был должником моего дяди, и делал всё, что тот ему скажет. – Вот именно поэтому тебя тогда не упекли в колонию для малолетних преступников, когда всю вашу шайку-лейку с распространением накрыли. А твой… как его там? Мансуров сбежал. – Он не мой!! – не выдерживаю, срываюсь на крик. – И никогда моим не был! Он… Понеслась… Снова и снова пытаюсь взять себя в руки. Сглатываю слюну, дышу, откидываю волосы со лба, делаю еще массу суетливых бессмысленных движений, лишь бы перестать трястись, как осиновый лист. Но ничего не помогает. Ещё немного, и я просто рассыплюсь. Господи, не верю, что снова переживаю подобное. И снова по вине сестры! Нет. Нет!! Аа-а…