– Может, и он ошибается? – Что, все вокруг ошибаются? – развожу руками, раздражаясь всё сильнее. – Я всё-таки проверю её старые дела в Новороссийске. – Да хоть запроверяйся, а я сваливаю. – Идите, господин Тураев, идите. Приятного Вам траха. – Да пошёл ты… Вышагиваю по тротуару, и сам над собой измываюсь: Идиот! Кретин! Что у тебя в голове? Ты на кого позарился, о ком фантазируешь, как подросток? О девке Мансурова, которую он таскал по кабакам и тискал в подворотнях, заставляя воровать и дурь толкать, а, может, и ещё чего похлеще? Вот не верю я, чтобы Мансуров с Нисар мог проделывать такие-же штуки – Шамиль бы не позволил, не проморгал бы дочь. Так что, Нара, обеляй-не обеляй себя, а факты упрямая вещь. Шлюха ты, подстилка Мансуровская, дрочить на тебя – себя не уважать, чтоб тебя... Шшрррах!!… И табличка с указателем, прикреплённая к тросточке, отлетает в кусты от удара моего кулака. Не останавливаясь, иду дальше, почти бегу, трясу ушибленной рукой, наслаждаясь болью. Боль это хорошо. Боль это прекрасно. Она отрезвляет. Отвлекает от мыслей всяких ненужных. В сто первый раз даю себе слово выбросить русалку из головы. И вру себе, что уж этот-то раз будет последним. ** – Заир! Ну, наконец-то! Марина лебедем с порога налетает на меня, вся в чём-то пахуче-шёлковом, льнёт своим крупным плавным телом ко мне, виснет на шее, душит. – Господи, оброс-то как! На дровосека стал похож, – смеётся, гладит меня по волосатым щекам, целует. Родная такая, знакомая. Вдыхаю в себя её привычный запах, и что-то действительно шевелится внутри. Вот, Заир, вот настоящее, бери и иди по жизни дальше, не оглядываясь. Огненные русалки, невинные шлюхи не для тебя. Хапнул ты по жизни драйва, хватит. Не мальчик уже давно. Определённо так. Улыбаюсь нарастающей внутри уверенности. Успокаиваюсь и завожусь одновременно. – Здравствуй, Марина. Прохожусь ладонью по её светлым волосам, по ходу освобождая из плена незамысловатой заколки. Всматриваюсь в красивое, ухоженное лицо с еле заметным макияжем. Нахожу микроскопические морщинки в уголках глаз, у края губ. Марине под тридцать, но всё еще хороша, и ещё долго хороша будет. И тело роскошное. Какого же ляда тебе нужно, мужик? Никакого. Всё, что надо, у меня уже есть. По крайней мере, об этом во всю мощь свою орёт мой член, реагируя на то, как Марина трётся об него через шёлк своим лобком, как преданно в глаза заглядывает. – Голодный? Я тебе лазанью заказала. – Голодный, – сглатываю. – Нахуй лазанью. Отцепляю её руки от себя. Толкаю к ближайшему «опорному пункту». – Поворачивайся. Нагибаю, задираю юбку. Трусов нет – умница, Марина. Спустив штаны, помогаю себе руками, пристраиваясь к влажной щелки, и без всяких ласк и прелюдий, стартую своим вздутым, до предела, звездолётом по самые яйца. О-о-ох, мать твою!!.. Десять секунд – полёт нормальный… Я не церемонюсь. Беру жёстко, грубо, с отчаянной потребностью выбить из головы всё, что мне мешает жить, выкорчевать ядовитые плети, что удерживают меня, не дают дышать, не дают двигаться в правильном направлении. Я сильный. Я очень сильный. Мало того, я злой. У меня получится. Марина только ахает и дёргается от моих яростных ударов, еле удерживаясь за край стола, на котором что-то грохается, звенит и бьётся. Пиздык лазанье. И тут меня, почему-то смех разбирает. Я едва успеваю выдернуть член и кончаю на задницу Марины, размазывая сперму по её атласной розово-белой коже, без единого пятнышка. Смотрю на всю эту роскошь сверху вниз, дышу, как спринтер на финише, и улыбка постепенно сползает с моего лица. А где, блядь, звёзды? Где звёзды, я вас спрашиваю?! Внутри всё опускается и гаснет. Устало хлопаю Марину по ягодице, в знак благодарности, и тащу себя в душ, бубня под нос нечто вроде: А звёзды далеки как никогда, ведь звездолёт свой посадил ты не-в туда… М-да. Швах тебе Тураев, раз стихами заговорил. Полный швах. Лежим в постели. Мой труженик-член, после ещё парочки заходов, наконец-то сыт и доволен, а мозг продолжает пребывать в миноре и меланхолии. Ну, по крайней мере, не грызутся друг с другом, как обычно: у этих двоих, видите ли, непреодолимые разногласия в последнее время, никак к консенсусу не придут, а я страдай. Эх, лучше не думать об этом. – Как продвигаются дела? Марина, путаясь в коротких волосах на моей груди, выписывает на ней пальчиком какие-то замысловатые иероглифы. Мне щекотно, словно муха ползает, но смахнуть сил нет. Я дремлю, прикрыв глаза предплечьем, пребывая в полной прострации и бесчувственном оцепенении, долгожданном и желанном. – Сложно, – выдыхаю с запозданием. – Нисар так и не объявилась? – Не-а. – А как Ася? – Выросла, – сонно усмехаюсь. – Загорела, чёрная, как головёшка. – Тётка хорошо за ней присматривает? – Тётка? хм-м… тётка… – неразборчиво мычу в полусне. – Ну, Линара, я имею в виду. Как-то видела её фотографию, когда Нисар показывала свой альбом выпускников. Рыженькая такая, смуглая, не очень симпатичная. Полная противоположность сестре. Молчу. Не хочу говорить о ней. Достала. Но Марина, видимо, решила доконать меня, и продолжает трындеть про Линару. – Она выглядела замкнутой и нелюдимой, не улыбалась совсем. Словно ей было всё равно, как она выйдет на фото. Странно. Девочки в таком возрасте очень чувствительны к своей внешности. Интересно, какая она сейчас? А? Заир! – Мм… – Как выглядит Линара? Я так и не нашла её в соцсетях. Начинаю недовольно ворочаться. Зря, Марина, ты это делаешь, ой, зря. – Зачем искала? – Так просто, хотелось узнать. Времени-то прилично прошло. Так какая она? – Какая-какая, обыкновенная. Сон мой, как корова языком слизала. Вот, чёрт! Вздыхая, скидываю с себя одеяло, сажусь, тянусь за штанами. – Ты куда? – Мне пора. Марина подскакивает следом, прижимается сзади грудями к моей голой спине, дышит в ухо, а меня это только бесит ещё больше. – Ты разве не останешься? – Нет. – Останься! Мы могли бы завтра сходить куда-нибудь вместе. Женщины, мать их… – Марин, пока я свои проблемы здесь не решу, никаких «вместе куда-нибудь» не будет, ясно? Теперь вздыхает Марина. Отлипает от меня, отворачивается к стенке. Обиделась. Но, блядь, кто ей виноват? Знает ведь меня, как облупленного, нет, лезет на рожон! Иду по освещённой фонарями дорожке, ёжусь от ночной прохлады и матерюсь про себя. Да что происходит, в самом деле? Мне всегда казалось, Марина понимает моё настроение без слов. Что с ней случилось? Радар треснул? Бесит! Сворачиваю к коттеджу. Уже первый час ночи. Дом погружён в темноту. Лишь низкие светильники на накопительных батарейках указывают путь к двери. Захожу, стараясь не шуметь, и прямиком к холодильнику. – Чего вернулся? – слышу за спиной. – Я тебя только утром ждал. Оборачиваюсь, прихватив банку ледяного пива. Зотов, в потёмках, развалился на кровати. На голой груди включённый планшетник освещает его лицо синим, делая похожим на Аватара в очках, рядом раскрытый ноутбук, с какой-то бегущей по монитору строкой. Тут же смартфон на беззвучном, но с постоянно мигающим экраном, сигналящим о поступивших сообщениях. Зотов работает. Это у других НачБезы с пистолетами по крышам бегают или в кабинете штаны протирают, а у меня безопасностью вот такой вот кибер-хрен управляет: где присел, там и трон.