Часть 5 из 130 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Май, 4-е
Сохо, Лондон
Прежде всего речь шла о подходящей одежде, и здесь она решила быть как можно проще. У нее уже была масса маек с различными лозунгами – правда, не все их можно было носить в приличном обществе, – поэтому она купила лишь две пары черных легинсов. Черных потому, что черный цвет стройнит, а, видит бог, ей хотелось казаться стройнее, чем она была на самом деле. Затем, естественно, настала очередь обуви с таким колоссальным выбором, что она даже не представляла себе, что нечто подобное может существовать в Интернете или где-то еще. Конечно, речь шла о черном, и черной обуви было очень много, но вместе с ней существовала еще бежевая, розовая, красная, серебряная и белая. А можно купить и с блестками. Выбирать можно было по материалу подошвы – кожа, натуральный каучук, резина или синтетический материал неизвестного происхождения, но, вероятно, экологически чистый. Потом речь пошла о лентах или кружевных повязках для волос. Или простых заколках. И, наконец, сам материал для набоек. Пальцы, пальцы, каблук, пауза… Правда, она так и не смогла понять логику человека, который покупает обувь для чечетки без набоек. В конце концов для них она выбрала красный – это был ее фирменный цвет, когда дело касалось обуви, – и остановилась на простых заколках, так как не могла представить себе, как она заставит ленты и кружева продержаться на месте в течение всего необходимого времени: каждый урок длился девяносто минут.
Соглашаясь на посещение уроков чечетки вместе с секретаршей своего отдела в полиции Метрополии[23] Доротеей Гарриман, Барбара Хейверс даже не предполагала, что ей это может понравиться. Она согласилась на это предложение только потому, что устала слушать бесконечные рассказы о пользе чечетки в качестве физической нагрузки. И хотя Барбара в принципе отвергала любые физические нагрузки, кроме усилий по катанию тележки с продуктами в ближайшем супермаркете «Теско», ее ссылки на вечную занятость очень быстро иссякли.
Но, по крайней мере, ей хотя бы удалось таким образом отвлечь внимание Доротеи от ее сердечных дел – или, если быть точнее, от их полного отсутствия. Для этого ей пришлось вызвать к жизни имя итальянского полицейского – Сальваторе Ло Бьянко, – с которым она познакомилась в прошлом году[24]. Это подстегнуло интерес Доротеи, который возрос еще больше, когда Барбара сообщила ей, что инспектор Ло Бьянко вместе со своими двумя детьми собирается приехать в Лондон на Рождество. Увы и ах, этот визит не состоялся из-за неожиданной операции аппендэктомии, сделанной двенадцатилетнему Марко. Барбаре хватило ума не показать свое разочарование Доротее. Так что секретарша отдела пребывала в уверенности, что визит состоялся и взаимоприемлемое блаженство уже где-то совсем рядом, буквально за углом.
А вот в том, что касалось чечетки, Доротея не была такой внушаемой. Таким образом, последние семь месяцев Барбара каждую неделю появлялась в танцевальной студии в Саутхолле, где они с Доротеей учили, что скаффл – это двойной удар, который заканчивается поднятой над полом ногой, слэп похож на флэп, но после него нога отрывается от пола, а макси форд – это последовательность четырех ударов, которую слабые духом или неуклюжие на ноги никогда не освоят. А еще это невозможно освоить тем, кто не тренируется самостоятельно после занятий.
Сначала Барбара просто отказалась тренироваться самостоятельно. Будучи детективом-сержантом в Новом Скотланд-Ярде[25], она не обладала избытком свободного времени, во время которого могла тренироваться до бесконечности. И хотя ее инструктор был достаточно мудр и вводил своих чечеточников-неофитов в танец постепенно, постоянно подбадривая их, он был не очень удовлетворен успехами Барбары и после десятого урока открыто сказал ей об этом.
– Над этим надо работать, – сказал инструктор Барбаре, когда она и Доротея укладывали в сумки свои туфли для чечетки, которые они – как священные реликвии – каждую неделю приносили в Саутхолл. – Если вы посмотрите на достижения других дам, у которых гораздо больше препятствий…
Ну да. Конечно. Так точно и все такое. Барбара знала, что он говорит о группе молодых мусульманских женщин, ходивших в тот же класс, что и они с Доротеей. Эти женщины учились чечетке, будучи закутанными в свои целомудренные одеяния, и тот факт, что больше половины из них могли сделать каскад, в то время как Барбара была способна лишь на единичный слэп, объяснялся тем, что они следовали указаниям преподавателя – тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться.
– Я займусь ею, – пообещала Доротея инструктору.
Его звали Казатимир – «вы можете называть меня Каз», – и для человека, который недавно эмигрировал из Белоруссии, он говорил на удивительно хорошем английском с очень легким славянским акцентом.
– Вам не стоит отказываться от нее, – сообщила ему Доротея.
Барбара знала, что Каз неровно дышит к Доротее. Мужчины обычно поддавались ее очарованию. Поэтому, когда Доротея использовала его, умоляя о чем-то, Каз превращался в кусок мягкой замазки в ее наманикюренных ручках. И Барбара решила, что теперь она в полной безопасности. Теперь можно появляться, устраивать путаницу на танцполе, притворяться, что знает, что делает – для чего надо лишь издавать ногами соответствующие звуки, – и ей все простится. Но она не подумала о самой Доротее.
Очень скоро та объявила ей, что они вместе займутся тренировками после занятий. «И никаких отговорок, детектив-сержант. Женщины становятся в очередь, чтобы попасть на занятия к Казу, так что если Барбара Хейверс в ближайшее время не научится сбивать ногами воображаемую сметану, она может считать себя уволенной».
И только поклявшись жизнью своей матери, Барбара смогла убедить Доротею оставить ее в покое. Секретарша планировала проводить совместные тренировки на пожарной лестнице, недалеко от торговых аппаратов, где было достаточно места для всяких ча-ча-ча. Но Хейверс решила, что этого будет вполне достаточно для того, чтобы ее образ окончательно сформировался в головах ее сослуживцев. Она пообещала тренироваться каждый вечер – и выполняла свое обещание. По крайней мере, в течение месяца.
За это время она достигла таких успехов, что Каз благосклонно кивнул ей, а Доротея одарила улыбкой. И все это время Барбара сохраняла свои танцы в секрете от людей, интересовавшихся ее личной жизнью.
Без всяких усилий она похудела на целый стоун[26]. Ее юбки уменьшились на размер, а концы завязок, которыми она прихватывала свои штаны, удлинялись с каждой неделей. Скоро ей придется сменить на меньший и размер штанов. «Может быть, я даже стану воплощением гибкой красавицы», – решила Барбара. Мир знает и более странные превращения.
С другой стороны, потерянный стоун означал, что она теперь может есть карри[27] дважды в неделю. Кроме того, теперь ей были позволены целые горы наана[28]. И не просто наана, а сочащегося чесночным маслом, наана с маслом и специями, наана с медом и миндалем и вообще с любыми приправами, которые только могут прийти в голову.
Барбара уже стояла на пороге драматического набора веса, когда Каз заговорил о чечеточных импровизациях. Это произошло на седьмом месяце занятий, и она как раз думала о дхале[29] с кучей наана и тарелочке тальятелли[30] с семгой – Барбара не имела ничего против смешивания этнических блюд во время обеда, – когда к ней обратилась Доротея:
– Мы должны пойти, сержант Хейверс. Ты же свободна вечером в четверг, правда?
Барбаре пришлось оторваться от своих сошедших с ума углеводов. В четверг вечером? Свободна? А разве можно сказать о любом ее вечере что-то другое? Она тупо кивнула.
– Отлично! – воскликнула Доротея и тут же обратилась к Казу: – Можете на нас рассчитывать!
В этот момент Барбаре надо было бы сообразить, что происходит что-то не то. Но узнала она, во что влипла, только после занятий, когда они шли в сторону метро.
– Это будет так здорово! – восклицала Доротея. – И Каз тоже там будет. Он выступит с нами во время группового танца.
Услышав слово «танец», Барбара поняла, что на следующий четверг, на вечер, ей надо будет срочно придумать какую-то подтачивающую здоровье болезнь, связанную с ногами. Ведь она только что подписалась на какой-то чечеточный балаган, в котором ей меньше всего в жизни хотелось участвовать…
Поэтому Барбара серьезно подошла к набору отговорок, включавшему в себя плоскостопие и внезапно разыгравшийся бурсит[31].
Ответ Доротеи был просто прелестен:
– Даже не пытайтесь, сержант Хейверс.
Для того чтобы окончательно добить Барбару, она сказала, что та должна принести свои туфли для чечетки на работу, а если она этого не сделает, то, Доротея в этом уверена, детектив-сержант Уинстон Нката будет просто счастлив заехать за ними домой к Барбаре. Или это сможет сделать детектив-инспектор Линли. Он любит разъезжать на своей выпендрежной машине, правда? Так что поездка в Чолк-Фарм ему подойдет.
– Хорошо, хорошо, – сдалась Барбара, – но если ты думаешь, что я буду танцевать, то ты глубоко ошибаешься.
Вот так она оказалась в Сохо в четверг вечером.
По улицам бродили толпы, и не только потому, что начался туристический сезон, но и потому, что стояла хорошая погода, а Сохо всегда привлекало всевозможных завсегдатаев ночных клубов, театралов, любителей вкусно поесть, танцоров и алкашей. Так что для того, чтобы добраться до Олд-Кэмптон-стрит, пришлось буквально пробивать себе дорогу. Здесь располагалось заведение, называвшееся «Клуб Эллы Ди».
Дважды в месяц на последнем этаже этого ночного клуба происходили чечеточные импровизации. В которые, как быстро поняла Барбара, входили импровизация на свободную тему, групповой танец и сольная чечетка. Узнав, что включает в себя каждое из этих упражнений, сержант решила держаться от них подальше.
Когда они пришли, импровизация на свободную тему была уже в самом разгаре. Четверть часа они провели перед входом в ожидании, когда появится Каз, обещавший познакомить их со всеми прелестями «Эллы Ди». После этого Доротея нетерпеливо заявила, что «у него был шанс», и направилась в клуб, где, у себя над головами, они услышали музыку, которую сопровождали звуки, напоминающие скачку табуна только что подкованных пони.
Чем выше они поднимались, тем громче становился шум. На фоне звуков «Big Bad Voodoo Daddy»[32] они услышали, как женщина кричит в микрофон:
– Скаффл! Скаффл! А теперь флэп! Отлично. А теперь смотрите!
Как выяснилось, Каз их вовсе не покинул. Это они поняли, войдя в большую комнату с возвышением в дальнем конце, вдоль стен которой были расставлены несколько десятков стульев. Толпа в комнате была гораздо меньше, чем рассчитывала Барбара. Так что сразу стало понятно, что затеряться в ней ей не удастся.
Каз находился на возвышении, рядом с решительного вида женщиной, одетой по моде 50-х. Естественно, что на ней не было шпилек, – лишь блестящие туфли для чечетки, которыми она действовала с ошеломляющим эффектом. Она называла движения и проделывала их вместе с Казом. Три линии чечеточников, стоявших перед возвышением, пытались их повторить.
– Ну не прелесть ли это! – воскликнула Доротея.
По неизвестной причине для этого мероприятия она выбрала специальный костюм. И если до сих пор появлялась на занятиях в трико и колготах – при этом на трико были надеты брюки, снимаемые только когда она выходила на танцпол, – то сегодня Доротея решилась надеть нечто особенное. Костюм состоял из широкой и пышной юбки, блузки, завязанной узлом прямо под грудью, и кокетливой ленточки а-ля Бетти Буп[33] на голове. Барбара решила, что это такая попытка слиться с толпой, и пожалела, что не додумалась до этого сама.
Однако Каз сразу же узнал Доротею. Он заметил их секунд через тридцать, спрыгнул с возвышения и двинулся в их сторону, используя Цинциннати[34]. Шестым чувством профессионального танцора Каз почувствовал, когда надо развернуться и остановиться перед ними. Еще два шага, и он сбил бы их с ног.
– Что я вижу! – воскликнул Каз. Речь, естественно, шла о Доротее. Барбара не изменяла простоте – кроссовки, легинсы и майка с надписью: «Я не смеюсь над вами. Просто забыла принять лекарство».
Доротея улыбнулась и сделала реверанс.
– Вы просто великолепны! – сказала она, очевидно имея в виду его танец. – А это кто? – И указала на женщину.
– А это, – гордо произнес Каз, – Кей Джи Фоулер, чечеточница номер один в Соединенном Королевстве.
Кей Джи Фоулер продолжала называть движения. Когда музыка закончилась, началась следующая запись. Из динамиков раздались звуки «Johnny Got a Boom Boom»[35].
– Надевайте туфли, дамы, – обратился к ним Каз. – Настало время дробить.
Отбивая дробь, он вернулся на сцену, где Кей Джи Фоулер показывала каскад, попытка повторить который превратила чечеточников в подобие толпы в метро в час пик. Глаза Доротеи сияли.
– Туфли, – велела она Барбаре.
Отойдя к стене, они надели туфли для чечетки. Пока Барбара в отчаянии придумывала объяснение внезапно наступившему параличу, Доротея вытащила ее на танцпол. На сцене Кей Джи Фоулер показывала крэмп ролл[36], после чего Каз, по ее распоряжению, выполнил каскад движений, попытаться повторить которые мог только полный идиот. Однако некоторые, и среди них Доротея, попытались. Барбара отошла в сторону, чтобы понаблюдать. Надо было признать, что Доротея хороша. Она, по сути дела, уже была достойна соло. А так как ее главными конкурентами были Барбара и мусульманки, то ее соло было не за горами.
Импровизация продолжалась уже минут двадцать, Барбара истекала пóтом и размышляла о том, как бы улизнуть так, чтобы Доротея ее не заметила, когда музыка вдруг прекратилась. За это она вознесла благодарность Господу. Кей Джи Фоулер сообщила, что время истекло. Вначале Барбара подумала, что это означает полную свободу. Но Кей Джи сообщила, что теперь их всех ожидает настоящий сюрприз. Создавалось впечатление, что в «Элле Ди» начиналась чечеточная лихорадка.
Эта новость была встречена криками и аплодисментами, и на сцене, откуда ни возьмись, появился небольшой оркестр. Толпа мгновенно подхватила мелодию, которую он заиграл. Некоторые из танцоров были чертовски хороши, и Барбара аж на полсекунды задумалась о том, что ей стоит продолжить занятия чечеткой хотя бы для того, чтобы убедиться, что она может хоть на 10 процентов походить на них.
Но это продолжалось всего полсекунды, а потом она почувствовала вибрацию в районе пояса. Туда Хейверс засунула свой мобильный телефон, поскольку, хотя она и согласилась на этот чечеточный фарс в четверг вечером, ее фамилия находилась в списке дежурных. А вибрация телефона могла значить только одно – ее вызывает работа.
Она достала телефон и посмотрела на экран. Звонила старший детектив-суперинтендант Изабелла Ардери. Обычно она звонила Барбаре только в тех случаях, когда сержант во что-то влипала, поэтому, прежде чем ответить на звонок, Барбара спросила свою совесть. Оказалось, что та чиста.
Хейверс понимала, что из-за шума в помещении ей надо куда-то выйти, так что она похлопала Доротею по плечу, показала ей мобильный и одними губами произнесла: «Ардери».
– Только не это, – простонала Доротея, хотя прекрасно понимала, что с этим ничего не поделаешь. Барбара была обязана ответить.
Но она не успела до того, как телефон переключился на голосовую почту. Хейверс плечом проложила себе путь из зала и направилась в дамскую комнату дальше по коридору. Зайдя в нее, прослушала сообщение. Оно было кратким.
«Я сняла вас с дежурства. Немедленно перезвоните мне. И вообще, почему вы сразу не отвечаете, сержант?»
Барбара перезвонила и, прежде чем Ардери смогла придумать, в чем обвинить ее за неотвеченный звонок, произнесла в трубку:
– Прошу прощения, командир. Там, где я сейчас, сильный шум. Не смогла ответить достаточно быстро. В чем дело?
– Вы направляетесь в Вестмерсийское управление полиции, – сообщила ей Ардери безо всякой преамбулы.
– Я… Но что я такого сделала? Я же ничего не нарушала с…
– Отставить паранойю[37], – оборвала ее Ардери. – Я сказала, что вы направляетесь, а не ссылаетесь. Захватите утром сумку с вещами и приезжайте на работу пораньше.
Вандсуорт, Лондон
Изабелла Ардери быстро поняла, что расследование, которое ее попросили провести, не сулит ей ничего хорошего. Случаи расследования полицией действий полиции всегда очень щекотливы. А расследование одной полицейской структурой смерти подозреваемого, произошедшей в то время, когда тот был взят под арест другой полицейской структурой, – еще хуже. Но самым худшим в таком случае было вмешательство кого-то из правительства в сам ход дознания. А через несколько минут после того, как Изабелла появилась в офисе помощника комиссара сэра Дэвида Хильера, она поняла, что столкнулась и с первым, и со вторым, и с третьим.
Сидя за своим секретарским столом, Джуди – без «т» на конце, пожалуйста – Макинтош слегка намекнула ей, что ее ждет, сказав Изабелле, что та может пройти прямо в кабинет и что сэр Дэвид ждет ее вместе с членом Парламента.