– Эй, ты чего ждешь? Давай, детка, оголяйся. Я не собираюсь стоять здесь целую вечность. Он сжал пальцы на пенисе, чтобы взбодрить его, поскольку Динь не делала того, что должна была делать, а именно – раздеваться, чтобы потом подойти к нему и сесть на него верхом, и начать тереться о него, двигаясь вверх-вниз, чтобы он почувствовал ее возбуждение от его вида и прикосновений, но она этого не делала и не хотела делать в такой обстановке. Динь бросилась к двери, но ей пришлось пробежать мимо него, а Джек схватил ее и произнес: – Эй! Ты чего? Не то, чего тебе хотелось? Ни розовых лепестков, ни звуков музыки, ни идиота, который целует тебя в шею, или куда там еще, вместо всего этого? Он схватил ее за промежность и притянул поближе. – Поверь, детка, тебе понравится, если я буду с тобой груб. Иначе почему они всегда возвращаются, эти твои подружки, эти студенточки? С этими словами Джек повернул ее к кровати. Его руки пролезли под пояс ее колготок. Динь закричала. – Какого… Да ты что делаешь?.. Заткни свой паршивый… О боже! – Корхонен убрал руки. Динь добралась до двери, думая, что он все еще может схватить ее, но Джек этого не сделал, потому что не был насильником. Он был простым мужиком, который имел женщин как хотел и когда хотел, и если это будет не она – а это было именно так, – то он не собирался ее принуждать. Через мгновение Динь уже была внизу лестницы. А еще через несколько секунд она, спотыкаясь, пробежала по полу старого паба и выскочила на улицу. Май, 6-е Ладлоу, Шропшир Утром Барбара позвонила инспектору Линли. Несмотря на свою прогулку накануне вечером, она испытывала такое сильное похмелье, будто была все еще пьяна. Сержант почти не спала. И не только потому, что комната раскачивалась как паром, идущий во Францию в плохую погоду, но и потому, что, вернувшись с прогулки, она вытащила Миру Мира из «черт знает где он там прятался» и попросила приготовить ей целый кофейник кофе. Ее комната была слишком мала, чтобы в ней можно было работать, поэтому сержант устроилась в холле для проживающих, где выпила свой первый – и пусть он будет последний – мартини накануне вечером. И вот, поглощая черный кофе, она просмотрела в поисках информации все папки, которые им дали, а также сделала заметки о своей прогулке. Сержант дождалась, когда наступило четверть седьмого, прежде чем набрала номер Линли из своей комнаты. Она решила начать с зaмка, что показалось ей таким же хорошим началом, как и любое другое. Время было раннее, но Линли всегда рано вставал. Однако мобильный Линли взяла женщина. – Привет, Барбара, – сказала она. – У нас сейчас ответственный момент. Боюсь, что не смогу передать ему трубку. Таким образом Барбара поняла, что не ошиблась номером и что сейчас говорит с Дейдрой Трейхир, которую работа в Лондонском зоопарке заставляла вставать так же рано, как и инспектора. Сержант пыталась найти нужные слова. Она знала, что у Томаса отношения с ветеринаром Лондонского зоопарка, занимавшейся крупными животными, но он всегда очень мало говорил о том, что касалось его отношений с женщинами после ужасной смерти его жены, и никогда прямо не сообщал Хейверс, что некоторые ночи проводит с Дейдрой. – Не уверена, что хочу знать, что там у вас за ответственный момент, – произнесла она наконец. – Вы можете попросить его позвонить мне, когда он кончится? – Еще не успев закончить фразы, Барбара поняла, что она получилась довольно двусмысленной и что ей надо было бы придумать что-то другое. – Он готовит яичницу-болтунью, – рассмеялась Дейдра. – Я совершенна потрясена его методом. Никогда не видела, чтобы яйца взбалтывали таким образом. – Хочу предупредить вас, – заметила Барбара, – что на вашем месте не стала бы их есть. Насколько я знаю, он даже тост не в состоянии поджарить самостоятельно. – Очень хорошо, что сказали. Тогда ваш звонок – отличный повод. Я передам ему трубку, а сама закончу с яичницей. – Барбара, – раздался через мгновение голос Линли в трубке. – Что-то случилось? – Я выдержала все испытания вплоть до самого обеда, – ответила сержант, – и можете мне поверить, сэр, что она с самого начала расставляла их, как силки на птицу. – Рассказывайте, – предложил Линли. И сержант рассказала ему все, от А до Я: начиная с поездки в Ладлоу с одной остановкой на заправку и одной на туалет и кончая совместным распитием спиртного и обедом. Она не щадила себя. Ей необходимо было, чтобы инспектор объяснил ей, что делать дальше, так как через тридцать минут она встречалась со старшим суперинтендантом. Внутренний голос подсказывал Барбаре, что если она покается в своих грехах перед Линли, то это поможет ей избежать ошибок в дальнейшем. – Мартини и вино? – спросил Линли после окончания ее исповеди. – Для вас, Барбара, это чересчур. Как же вы не подумали… – Вот так. Не подумала, и всё. Она сказала, что мы можем выпить, поскольку не на дежурстве, а здесь стоял этот парень – его зовут Миру Мир, можете себе представить? – и мы могли заказать… все что угодно. Там было это меню с названиями коктейлей – что, черт подери, может означать «Закат в Нью-Мексико», по-вашему? – и мне пришло в голову… Я не знаю, что мне пришло в голову, поэтому я сказала, что присоединюсь к ней. Водка с чем-то в бокале, напоминающем по размеру пасхальную шляпку моей матушки. А потом вино. Правда, затем я выпила кофе, но урон уже был нанесен, и она видела, что я напилась. То есть я хочу сказать, что этого невозможно было не заметить. Просто повезло, что меня не вывернуло на лестнице. А по ней не было видно ни малейших… Я хочу сказать, что она лишь слегка споткнулась, когда выходила из комнаты, чтобы ответить на телефонный звонок, но не более того. У нее даже язык не заплетался. – Я бы на вашем месте не волновался, – сказал инспектор после минутного размышления. – Но мне надо извиниться? Надо сказать ей, что обычно я выпиваю одну порцию эля или пива, и то за неделю? – А вот этого делать не стоит, – быстро ответил Линли. – Кроме всех этих проверок – а вы, Барбара, должны быть к ним готовы, – как она себя ведет? – Как всегда. Королева пчел, легенда, богиня и все такое. Вот только, как я сказала, вечером ей кто-то звонил. Она ответила на звонок, но все, что мне удалось услышать, это то, что она наняла кого-то, чтобы он решил какой-то вопрос, и этот звонок ее совсем не обрадовал. На какое-то время инспектор замолчал. «Интересно, – подумала Барбара, – он что, решает, делиться со мной информацией или нет?» Ей бы очень хотелось, чтобы он поделился. Может быть, это поможет ей с Ардери. Но ей не хотелось бы ставить его перед таким выбором. Прежде всего, он был джентльменом. И если Ардери доверила ему секрет, то он не выдаст его ни ради любви, ни за деньги, ни из-за своей преданности Барбаре Хейверс. – Если вы думаете, что вчерашняя выпивка была проверкой… – сказал Линли. – Если? – переспросила она. – …тогда будьте осторожнее. Совсем не обязательно соглашаться на все предложения. Можно просто вежливо отказаться. Как вы чувствуете себя сегодня утром? – Это невозможно описать словами. – Вот как… Тогда сделайте все возможное, чтобы не показать ей, как вам плохо, и, думаю, все будет в порядке. – Мне просто… – Барбара поняла, как отчаянно ей хочется назвать истинную причину своего звонка: ей хотелось, чтобы он оказался в Ладлоу или в качестве второго номера с Изабеллой Ардери, или в качестве ее – Барбары – командира. Правда, она очень быстро поняла, что ее устроил бы только второй вариант, поэтому не стала заканчивать свою мысль. – Вам просто… – подсказал ей инспектор. – Мне просто хочется надеяться, что я смогу проглотить завтрак. – Понятно. Что ж, со всеми с нами такое случалось хотя бы раз в жизни, сержант. Крепитесь. С этими словами он разъединился. Барбара не ощутила себя лучше, чем это было до звонка. И помощи ждать неоткуда – надо идти на завтрак. Когда она подошла, старший суперинтендант как раз заканчивала говорить по мобильному. Миру Мир приближался к столу с перколятором[76] в руках. Ардери попросила его разлить кофе и добавила, бросив быстрый взгляд на Барбару: – Полагаю, нам понадобится еще. Эта фраза требовала, чтобы сержант что-то сказала, поэтому она решила произнести добродушное: «С сегодняшнего дня только вода из-под крана. Хотя, может быть, я решусь добавить в нее кубик льда и ломтик лимона». Губы Ардери раздвинулись в улыбке, такой слабой, что она скорее походила на тик. – Я слышала, что два кубика тоже можно. Берите кофе. – Она протянула руку за чашкой черного кофе. Пальцы у нее дрожали. – Вчера я прогулялась по улицам, – рассказала Барбара. – Просто восхитительно, – сказала Ардери, добавив про себя: «Принимая во внимание то состояние, в котором ты находилась». – И как вам понравился мирный Ладлоу? – В нем не хватает освещения. В нескольких переулках так и хотелось кого-нибудь ограбить. Но я добралась до полицейского участка, который, собственно, и хотела увидеть. – И?.. Миру Мир появился со вторым перколятором и блокнотом. Ардери – что удивляло – заказала себе традиционный английский завтрак[77]. Барбара остановилась на овсяной каше, полагая, что ей удастся пропихнуть ее в себя. Миру Мир взглянул на нее так, как будто ожидал от нее большего. Ведь невозможно нормально функционировать в течение дня, плотно не подкрепившись с самого утра. – И, наверное, всё, – сказала Барбара, не став объяснять, что обычно по утрам она завтракает одним или двумя сладкими пирожками и чашкой чая. Когда юноша отправился готовить заказ, Хейверс рассказала Ардери о том, что обнаружила в пустом полицейском участке. Она упомянула о камерах наружного наблюдения, расположении телефонной трубки, инструкции, в которой было написано, что надо делать в случае, если звонящий хочет сообщить о преступлении на сексуальной почве, о распахнутых окнах участка, которые указывали на то, что участком изредка пользовались, о чем им говорил главный констебль, и, наконец, о «Панде» на парковке и отдыхающем в ней полицейском. – И вот что я подумала, – сказала сержант, – об этом парне в машине: я решила, что это один из патрульных, который дремлет, пока остальные нарезают круги по району. У него на это уходит час, может быть, два, а потом они меняются местами, и опять наступает время дремы, но теперь уже для другого патрульного. – А как это связано с тем, чем мы занимаемся? – спросила Ардери поверх своей чашки; это была уже ее вторая за утро. – Может быть, в ту ночь, когда умер Йен Дрюитт, наступила очередь ПОПа – этого Гэри Раддока – поспать? Может быть, он сидел в этой припаркованной машине… – Но зачем ему это надо? Ведь в здании не было никого, кроме него и Йена Дрюитта, так? – …или он дремал в одном из пустых кабинетов в участке. Хочу сказать, что эти пересыпы не дают мне покоя. Кажется просто невероятным, что этот Дрюитт мог покончить с собой, когда рядом с ним находился полностью работоспособный ПОП. В ту ночь что-то пошло не так. И, возможно, этим чем-то был именно уснувший ПОП? – Это, без сомнения, могло сыграть свою роль… – Ардери кивнула. – Ну хорошо, поговорите утром с этим ПОПом. Посмотрите, что нового можно от него узнать помимо того, что нам уже известно. Сравните то, что услышите, с тем, что он говорил детективу Пажье и КРЖП. Он уже наверняка знает о том, что мы здесь, так что не стоит надеяться, что вы застанете его врасплох. И попросите его показать вам, где именно произошло самоубийство. – Хорошо. Сделаю. И еще я подумала, что нам… – Слушаю вас. – В голосе Ардери слышался интерес, но глаза она прищурила в своей обычной манере. – ПОП, – Барбара быстро изменила направление беседы. – Обязательно. Будет сделано. – Отлично. – На губах суперинтенданта опять появился этот тик вместо улыбки. – А я успела связаться с Клайвом Дрюиттом. Одна из его пивоварен расположена в Киддерминстере. Я встречусь с ним там и попытаюсь направить его мысли в сторону от судебного разбирательства. Очевидно, он хочет подробно рассказать мне, почему мальчик – так он называет сына – никогда не повесился бы, потому что это «преступление перед Господом», как он выражается. Мне кажется, нам придется разбираться во всем этом.